Надеюсь, Марика сумеет во всем этом разобраться, не превратив свои мозги во фруктовое пюре, подумала Нэлл.

Вдруг она ощутила рядом чье-то присутствие, совсем непохожее на сияющую бездну Си-О. К ней осторожно приблизилось чье-то дружелюбное, но совсем несложное сознание и вроде как понюхало. Она ощутила вопрос и готовность тут же ускользнуть в темноту, если что-то пойдет не так. «Можно к тебе?» — без слов спросило существо.

У существа был знакомый ментальный запах. Где-то они с Нэлл уже встречались. Во сне? Или наяву? Нэлл вспомнилось, как она бежала на четырех лапах по извилистому темному лабиринту и везде искала своих… и тут ее осенило.

«Магда?»

Это слово было существу хорошо знакомо. Оно означало: «Иди сюда, тут есть вкусная еда». Иногда это значило: «Иди сюда, я почешу тебя за ушками». Существу нравилось это слово, и оно, уже не колеблясь, подошло еще ближе.

Нэлл с усилием разомкнула глаза, возвращаясь в реальность. На ее коленях лежала большая угольно-черная крыса и явно ждала, что ее погладят.

— Магда, — ласково сказала Нэлл и погладила зверя по бархатной спинке. — Магда.

Через полчаса Нэлл надела виртуальный шлем и отправила вызов Марике.

— Ты не потеряла свою зверюгу? — спросила она. — Если что, она у меня.

Магда лежала у нее на коленях, прикрыв круглые черные глазки, и явно балдела. Нэлл то осторожно почесывала ей пушистые щечки, то перебирала шерстку на загривке, то гладила шелковистую спину. Она прекрасно чувствовала, где именно крыса желает быть поглаженной и почесанной — их контакт сохранялся, несмотря на то, что Нэлл давно вернулась в реальность.

— Она тебе не мешает? — откликнулась Марика. — Я могу позвать ее обратно.

— Нет, мы прекрасно проводим время.

Марика хмыкнула.

— Кстати, ты нашла рен, посвященный Клементине? — спросила Нэлл.

— Нашла, — вздохнула биолог. — Их там три штуки. Мозги как в бетономешалке побывали.

— Аналогично, — ответила Нэлл. — Может, нам стоит подумать над их переводом?

— В смысле?

— Над способом представить их в удобном для человеческого восприятия виде. Чтобы на Земле тоже могли с ними ознакомиться.

— Ты о переносе информации с 3D-видео на глиняные таблички? — усмехнулась Марика.

— Ну, типа того.

— Так псевдозонд Тома, вроде, для этого и предназначен.

— Как оказалось — нет. Это ж виртуальная копия Ио-Орбитера. Для исследования планет с орбиты он подходит, для парения в атмосфере — нет.

— А как же ролик про Клементину? — удивленно спросила Марика, но через несколько секунд довольно хмыкнула. — А.

— Что «А»?

— Теперь понятно.

— И что тебе понятно?

— Это была ловушка для нашего капитана. Патрону очень нужен Том.

Нэлл вспомнила слова Линды за обедом и нахмурилась.

— Не слишком-то это честно с его стороны, ты не находишь?

— Чепуха! Если бы Том сам этого не хотел, патрон бы его не трогал. Мелиссу он не трогает.

— Все равно нечестно, — буркнула Нэлл.

Легко поступать правильно, не имея соблазнов, думала она, рассеянно поглаживая Магду и глядя на сияющий цветок лотоса на постере. Легко сказать себе, что нет никакой надежды, если видишь в глазах холодное и твердое «нет». Но смотреть, как Си-О снова и снова аккуратно нажимает на слабые места Тома, и видеть, как того с каждым днем затягивает все глубже, видеть и все равно не знать, чем все закончится — испытание не для слабонервных.

— Ладно, — сказала Марика. — Сейчас еще немного отдохну, и подумаю, что можно сделать с реном про Клементину. Ты тоже подумай, ОК?

— Ага. Договорились.

Ей снился сон — а может, это был и не сон вовсе, а обрывок чужой памяти. Она летела, исполненная сосредоточенной решимости отыскать и уничтожить Фага — cовершенное существо с цветозапахом тантала и ванадия, титана и хрома, сияющее яростным голубым огнем. Мысль о предстоящем убийстве была и тревожной, и необыкновенно притягательной. Оно сулило новый опыт и, кроме того, было оправдано необходимостью. Фага НУЖНО было уничтожить.

Она заметила колючее голубое сияние издалека и ощутила холодное наслаждение — наслаждение пули, летящей в цель. Фаг не ускользал и не пытался скрыться. Она знала, что теперь, когда больше ни одна Станция не примет его Слепок, его достаточно просто разрушить — надо лишь разорвать связи, делающие его единым целым. Только разрушить, и больше ничего — но она захотела его почувствовать. Изучить, отыскать его слабые места, подчинить себе, как она подчиняла других, а если не выйдет, ощутить его разрушение изнутри. И она приказала ему открыть свой разум.

Это было ошибкой, едва не стоившей ей жизни. Фаг с готовностью развернул коннектор, связывая их разумы в единое целое. И ударил — едкой, ледяной, концентрированной, изощренной ненавистью, на какое-то время почти парализовавшей ее сознание. Эта ненависть проникла во все уголки ее души, отозвавшись в ней бессилием и невыносимой болью. Эта ненависть навсегда отравила бы любые ее Искры, если бы она не достигла уже шестой стадии и не потеряла способность их создавать. Эта ненависть вызвала к ней навязчивое стремление к саморазрушению, такое сильное, что она едва ему не последовала.

И все-таки она удержала контроль. Она скользнула своим разумом в разум Фага, отыскивая в нем хоть какую-то слабость — но ничего не нашла. Он не боялся боли и не ведал страха. В его памяти не было ни любви и доверия детеныша к своей матери, ни радостной готовности подчиниться Королеве улья, ни даже стремления организовать мир в соответствии с Планом. Это существо действительно было совершенно — совершенно в своем стремлении убивать.

Разрывая контакт, она чувствовала себя побежденной. Никакого удовольствия, одна только необходимость. И она ударила Фага мощным сгустком энергии, разрушая связи между его атомами и сами атомы, превращая его в стремительно расширяющееся облако раскаленной плазмы…

Нэлл пришла в себя с лицом, мокрым от слез. Ее душа была переполнена ледяной тоской и ощущением собственной никчемности. Не имело никакого смысла цепляться за жизнь, не было смысла в самой жизни. Они все — только случайная пляска атомов, мерзкая копошащаяся плесень в холодном и враждебном мире.

Она открыла глаза и посмотрела в потолок. Отвращение к себе было конкретным до тошноты — и вместе с тем у него не было никакой разумной причины.

Это все сон, подумала она. Ядовитый сон, морок, призванный раздавить и уничтожить. Металлическая тварь когда-то ранила и отравила патрона, а теперь частица этого яда досталась и мне.

Нэлл снова закрыла глаза, колеблясь на лезвии между «я» и «не я» — и будто упала в озеро густого и теплого света, ласкового, как мамины руки. Несколько минут она просто бездумно отогревалась в этом тепле, чувствуя, как вытекает из раны незримый яд, как тают ледяные иглы, впившиеся в сердце, а потом спросила у того, кто был рядом и смотрел на нее изнутри ее разума:

«Учитель, а что это была за тварь, которую ты убил?»

«Фаг, воин-убийца», — услышала она и ощутила — моментальным снимком — цитадель размером с планету, огромный муравейник, подчиненный неумолимой воле и холодному разуму, правящему теми, у кого разума не было вовсе.

«Эта раса не терпит конкурентов и не любит ни с кем договариваться, — полумыслями, полуобразами рассказывал Си-О. — Мы не трогали их, пока они оставались в границах своей планетной системы. Но потом они создали Фагов, совершенных воинов, которые сумели воспользоваться «Станциями» и разослали себя по всем направлениям. Они разрушили несколько колоний и нанесли большой ущерб сразу нескольким расам, очень многих убили… Даже мы не сразу смогли их остановить».

«Но смогли? Фагов больше нет?»

«Рядом с Солнцем — нет, Нэлл».

Дальше слов не было, была полуявь-полусон. Муравейник, разделенный на враждующие кланы, окруженный мертвой бездной межзвездного пространства. Лютая энергия разрушения, направленная вовнутрь. Фаги, ставшие проклятием своих создателей. Никакой внешний враг не мог бы причинить больше вреда этим тварям, чем они сами.