— У Ямады были очень специфические условия, — нахмурилась Линда.

— Пф! Если мне не изменяет память, когда в конце прошлого века были открыты фуллерены, их лет пять тоже считали уникальной, строго искусственной аллотропной формой углерода. А потом их стали находить в нефти, в сигаретном дыме, в атмосферах красных гигантов и в молекулярных облаках.

— Ну и что?

— А то, что специфические условия в экспериментах Ямады могут оказаться не такими уж и специфическими.

— О чем вообще разговор? — спросила Нэлл.

— Я считаю, что углеродный объект на Ио является представителем вот такой чисто углеродной формы жизни, — пояснила Марика. — А Линда со мной не согласна.

— «Самовоспроизводящееся кружево» Ямады было крайне чувствительно к радиации, — возразила Линда. — А эта хрень несколько дней спокойно пролежала на поверхности Ио, где человек получает смертельную дозу за три часа.

— Мы спокойно дышим кислородом, который для первых земных организмов был сильным ядом, — в свою очередь возразила Марика.

— Аналогии, — с отвращением произнесла Линда.

Нэлл жевала, не сводя глаз с входной двери, и чуть не подпрыгнула, когда в кают-компанию вошел Том Росс.

Он отыскал глазами их столик, улыбнулся и поднял руку в приветственном жесте. Линда и Марика тут же перестали спорить. Несколько человек рядом с ними тоже умолкли и навострили уши.

— Сначала расскажи коротко, потом поешь, потом расскажи подробно, — потребовала Нэлл, едва капитан подошел к их столику.

— Рассказываю коротко. На орбите вокруг Ио — прекрасный рой обломков из аморфного углерода, — сообщил Том и открыл свой контейнер с ужином.

— Есть! — радостно воскликнула Марика.

— На твоем месте я бы так не радовалась, — проворчала Линда.

Нэлл снова показалось, что она падает и падает куда-то спиной вперед. Она жадно вглядывалась в лицо Тома, пытаясь угадать, что он еще скажет, а тот преспокойно кушал свою порцию, будто посмеиваясь над их нетерпением.

— Интересно, они уже светятся в линиях, как сверхцветные Точки? — спросила Марика, тоже не сводя с него глаз.

Но Том ответил не раньше, чем доел ужин и промакнул губы салфеткой.

— Теперь рассказываю подробно, — объявил он, и сразу несколько человек из числа сидящих вокруг развернулись на своих стульях, чтобы лучше слышать. — В пять часов мы отправили на Землю видео с Ио-Орбитера и запрос на изменение программы наблюдений «Чандрасекара». И провели съемку окрестностей Ио, не дожидаясь, пока придет разрешение. В результате обнаружили на орбите вокруг Ио роскошное углеродное кольцо, точнее, пока только арку протяженностью около 15 градусов. Интегральная светимость арки в линиях углерода позволила оценить полную площадь поверхности роя. Все сидят? — он оглянулся вокруг. — Полная площадь по порядку величины равна миллиону квадратных километров.

— Сколько?! — переспросила Пиркко, широко открыв глаза.

— Это что, шутка? — нахмурилась Мелисса Плавич.

— Да уж какие тут шутки, — ответил Том. — Рассказываю дальше. Мы решили оценить характерный размер частиц роя. Отнаблюдали рой сразу во всех спектральных каналах «Чандрасекара». Оказалось, что размер частиц, по крайней мере, больше 1 миллиметра. Мелкодисперсной пыли в рое нет вообще — только сравнительно крупные обломки.

Том сделал паузу. Теперь его слушали все, кто был в кают-компании.

— В этот момент пришел ответ с Земли. Нам разрешили задействовать «Чандрасекар» и вообще выдали карт-бланш на изменение наблюдательных программ любого телескопа Юноны или орбитального зонда согласно обстановке. Поскольку рой двигался на фоне созвездия Киля, мы сняли кривую блеска нескольких ярких звезд из этого созвездия. Свет звезд регулярно ослаблялся на 6 микросекунд с неравными промежутками между такими затмениями. Что говорит о том, что частицы роя имеют примерно одинаковый размер, близкий к одному сантиметру. Считая частицы роя сферическими, мы оценили и общий объем вещества роя, оказавшийся равным примерно десяти кубическим километрам.

— Получается, что вокруг Ио сейчас крутится изрядный кусок Угольного Цветка, — пробормотала Нэлл.

Том кивнул.

— Изрядный кусок или же весь Угольный Цветок целиком.

В этот вечер Нэлл долго не могла заснуть — слишком велико было нервное напряжение. Она лежала с закрытыми глазами на границе между сном и явью, уже не чувствуя своего тела, но так и не могла соскользнуть в желанное небытие.

После слов капитана в кают-компании поднялся несусветный гам, и теперь отдельные сцены снова и снова мелькали у нее перед глазами, словно рвано смонтированный клип, навязчиво повторяющийся раз за разом.

— Я же говорила, что они живые! — кричала Марика, азартно размахивая вилкой.

— Сантиметровые углеродные амебы? — спрашивал Пол Рич, поднимая брови. — Интересно, почему на Европе нет ничего подобного?

— А мы искали?

— Каллисто! Каллисто тоже надо проверить!

Еще Нэлл думала о Томе и будто видела его лицо в шлеме и красивые, чуткие руки, с удивительной точностью управляющие далекими зондами. Она попыталась заглянуть в будущее и представить себе, что он расскажет ей завтра про Угольный Цветок, ставший Угольным Роем… а потом мысли все-таки смешались, потекли, и она оказалась на морском берегу, на пустынном пляже, покрытом серой окатанной галькой.

Дул рваный, порывистый ветер, волны с грохотом и шипением набегали на берег. Она торопливо шла вдоль кромки прибоя, высматривая Элли, и с каждой минутой ей становилось все тревожнее, потому что Элли нигде не было.

Торопясь и оскальзываясь, она обогнула мыс и, наконец, увидела их — Элли и Наолу. Девочки шли прочь, не замечая ее, они уходили, взявшись за руки, явно беспечно о чем-то болтая, и волны облизывали им щиколотки и в пене отползали назад. А потом вдруг потемнело: с моря надвинулась масляно-черная волна, она поднималась все выше и выше, заслоняя небо, и Нэлл закричала что есть силы и бросилась вперед, но из горла вырвался только жалкий сиплый звук, а тело налилось свинцовой тяжестью, и она поняла, что уже не успеет…

Она открыла глаза в привычной ночной полутьме. Глаза щипало от невыплаканных слез. На часах была половина шестого утра.

Нэлл дольше, чем обычно, умывалась холодной водой, а потом дольше, чем обычно, бегала в тренажере-имитаторе. Вернувшись в каюту, она заглянула в «кейки» и обнаружила там ночное сообщение от Тома:

— Нэлли, я наврал тебе вчера. Частицы Роя даже близко не сферические. Мы полночи снимали Рой в поляризованных радиолучах разных частот, и знаешь, что выяснили? Он состоит из… э-э… вытянутых объектов с площадью сечения порядка одного квадратного сантиметра и длиной в пару десятков метров. Мало того, в каждый конкретный момент времени все они ориентированы параллельно друг другу. Не слишком похоже на обломки катастрофы, а? — и он довольно хмыкнул. — Я сейчас иду спать, а Макс остается — у него есть идея снять зависимость ориентации частиц Роя от времени. Утром буди меня нещадно — сходим вместе позавтракаем.

Нэлл слабо улыбнулась и прослушала записку еще раз. Чудовищные черные прутья — споры Угольного Гриба, кружащиеся над Ио — странным образом были оправданы теплом его голоса. Но будить Тома было жалко. А если он полночи не спал, то и жестоко.

Она вошла в виртуальное пространство Кракена и просмотрела новый, отредактированный план исследований, присланный ей Майклом Бейкером. Помимо традиционного сканирования поверхности Точки нужно было попробовать оценить форму и ориентацию внутренних водяных пузырей. А для этого — снять спектры Точки в миллиметровом диапазоне, меняя направление поляризации мазера с шагом 15 градусов. В сопроводительной записке Майкл сообщил, что уже договорился о дополнительном ультразвуковом модуле для Кракена, максимальная разрешающая способность которого превысит 0.1 мм. «Если нас раньше не прикроют», — оптимистично добавил он.

Нэлл приступила к работе, одним глазом посматривая на часы. В девять утра она решила, что Тома уже можно разбудить. Она зашла в «кейки», чтобы послать ему вызов — и обнаружила, что все бортинженеры Юноны были в режиме «очень заняты». Это могло означать все, что угодно — в том числе и ничего особенного. Немного подумав, Нэлл включила визор и продиктовала Тому отложенное сообщение: