И БУДЕТ ТАК!

* * *

Ничьи имена не напишутся на обломках минувшего самовластья: так долго длилось, так много их — не перечесть… Так горька их судьба и неописуемы страдания. Но обновленная и стряхнувшая Антихристову тьму Великая Россия, быть может, еще вознесет невиданный и неслыханный храм Христу Спасителю, как уже вернула на прежнее место Москва храм, поверженный слугами Сатаны. И мнится: воссияет тот храм в НОВОЙ СТОЛИЦЕ России, и на грани двух материков, на не запятнанной кровью земле, но во имя всех мучеников, погибших во время сатанинского оледенения, и будет то самый великий Храм Победы Бога над Дьяволом, Правды над Ложью и Света над Тьмой. И воскреснет с ним каждое имя пострадавшего и невинно убиенного, ибо нет, воистину нет жертвы напрасной, и у БОГА ВСЕ ЖИВЫ.

* * *

Вряд ли бродило что-то подобное в голове рыжеволосого, мрачно-задумчивого человека, курившего свою постоянную трубку в не слишком презентабельном кабинете под стандартным портретом седо-кудлатого Маркса. В этом простенько обставленном кабинете Сталин работал рядом с апартаментами Старика, стараясь ничем не вызывать зависти и гнева наглых и почти в открытую презиравших его, «неуча и азиата», и будто бы донельзя просвещенных ближних. Фанфароны, дорвавшиеся до немыслимой, чудовищной власти, преклонения и поклонения, они теперь совсем распоясались и заявляли претензии на главенство. Особенно не сомневался в том, что верховная власть Старика достанется ему, дьяволоподобный человек с пронзительным взглядом. Троцкий. Недаром же имя его упоминалось всегда вслед за именем Ленина, рядом с его именем. Кто занимал самый грозный и престижный пост — наркомвоенмор?! Кто катался по стране в личном бронепоезде? Кого охраняла вооруженная до зубов бригада китайцев-телохранителей? Чьим именем были уже названы улицы всех крупных городов?

Кто мог сравниться с ним, победителем в Гражданской войне? Женоподобный сластолюбец Зиновьев? Игравший в вельможу Рыков? «Аристократ духа» Каменев? Или этот проныра, хитрец Бухарин, буквально дежуривший в Горках у ложа уже полоумного Ильича в надежде на тщетное «благословение»?

И был еще этот инородец Сталин. «Гениальная посредственность», по презрительному отзыву самого Льва Давидовича..

Инородец же с неподозреваемым у него коварством и расчетливостью еще до физической смерти Старика вполне точно и здраво рассчитал, как обхитрить чванных новых сановников, упивающихся своей революционной славой и считавших себя неприкосновенными и непогрешимыми. Сталин знал: идти на них в лобовую атаку — быть раздавленным. Военным сапогом или интеллигентским штиблетом ему беспощадно встанут на горло. Столкнут без раздумий. И еще знал семинарист Сталин, в отличие от всех этих «вождей» имевший почти полное высшее духовное образование, что в борьбе лучше всего рассчитывать на людские пороки, и в первую очередь лень, самодовольство, тщеславие, зависть и блуд..

Он нашел совсем простое, отнюдь не гениальное решение: сначала сплотить против главного претендента недалеких и презиравших его гордецов. Он знал историю римских триумвиратов и знал, чем они всегда кончались… Пусть даже в новом его «триумвирате» они мнят себя главными. Пусть… Он останется благодаря этому канцеляристом-делопроизводителем. Делопроизводителем Никто из них: ни Зиновьев, ни Каменев, как, впрочем, и сам Троцкий, не хотят работать, потеть, корпеть, тянуть лямку, киснуть над бумагами, даже просто в срок являться в свои кабинеты… Они любят отдыхать, купаться в теплом море, лечиться, советоваться с врачами, озабочиваться своей гаснущей потенцией, они очень любят любить и наслаждаться овациями в президиумах и еще хорошо, отлично, всласть кушать, кушать, кушать…

Этот кудрявый фат Зиновьев, например, на деньги, выделенные Коминтерну, а он его возглавлял — куда же выше! — привез из-за границы два вагона дорогих французских вин, духов, одежды, обуви, дамских штучек и панталон, чтобы оделять своих ленинградских и московских любовниц-актрис. Сталину доносят, что Зиновьев жадно хватает золото, брильянты, украшения, и тем же заняты остальные приспешники Ильича. Троцкий давно, как и сам Старик, перевел миллионы золотых рублей в швейцарские и американские банки. И была затеяна реформа, когда появился золотой советский червонец и звонкий серебряный рубль, — эти деньги нужны были для обмана доверчивых глупцов, поверивших нэпу, но главное, для перекачки из России золота, золота, золота… Золотой червонец был только для внешних расчетов. Все это Сталин знает — и не только через Дзержинского, самого опасного из соратников, но пока не лезущего в князья. С ним, с Дзержинским, Сталин обнимается, встречаясь, внимательно слушает его и еще знает, что чахоточный палач вряд ли долго протянет. Врачи кремлевских вельмож давно поставлены под стальную руку генсека, и он то и дело вызывает их, справляется о здоровье пациентов. Он обязан заботиться об их здоровье. А о самом «железном» Феликсе он получает информацию от Реденса. Реденс — муж Надеждиной сестры Анны. Есть и еще один приближенный к Дзержинскому осведомитель — плут и пройдоха Генрих Ягода, которому Сталин благоволит. Генсек должен знать все..

Итак, Зиновьев, Каменев, а также Рыков с Бухариным помогут ему не допустить к власти Троцкого. Просто? Просто… Потом придет очередь Зиновьева с Каменевым и Рыкова с Бухариным. Кто му времени и сам он создаст свою сталинскую партийную гвардию беспрекословных и послушных. Ну, а тогда будет ясно, кого и куда… А пока надо работать, работать, работать на свой авторитет. И он работает. И всю жизнь будет работать. И ничего не брать в свой карман. О счетах Сталина никогда не было известно. Скорей всего, по крайней мере в этот особенно воровской период, их действительно не было. Сталин с семьей жил на зарплату, известны письма, где жена жаловалась Иосифу: «Пришли, пожалуйста, хоть немного денег..»

Именно в двадцатые годы Сталин и становится «трудоголиком», канцелярской машиной, словно не знающей усталости. Он корпит за столом по 17–18 часов, довольствуется простой домашней едой (не терпел только кур и однажды: «Опять сварили!!» — вышвырнул курицу прямо в окно), он ходит в солдатской грубой шинели с крючками, носит самую простейшую одежду: «толстовку» — так называли тогда подобие кителя с отложным воротником, — брюки, заправленные в сапоги, фуражку полувоенного образца, на улице он обычно ее никогда не снимал, и до поры он брал на себя всю работу, какую спихивали ему «вожди». Подпись «Сталин» стояла тогда под множеством самых разнообразных документов. Так он приучил ВСЕХ знать свое имя, и силу свою, и свою осведомленность. А вожди в благое нэповское время объедались икрой, упивались просторной жизнью, дутой славой, бабами, актрисами, кутили в нэповских кабаках, разнежась, кидали деньги цыганам и насиловали своих пригожих русских девок-домработниц. Сатана еще правил бал среди своих приверженцев, высасывавших Россию, — так тли сосут некогда здоровую цветущую розу.

И НЕ ЗНАЛИ… Всех, всех потихоньку берет он на заметку. Обо всех их счетах за рубежом доносят верные ему чекисты, даже тайные счета Старика и Старухи были-стали ему известны, но ни словом, ни делом не выдавал он этой своей осведомленности. Мрачноватый тихий «грузишка». Годы нэпа были для него временем подготовки к наступлению. Главное, он с трудом, но сохранил пост Генсека. Пост, не считавшийся тогда ни престижным, ни важным, — нечто вроде секретаря-делопроизводителя при Ленине, исполнителя чуть ли не на побегушках. Таким до Сталина при Ильиче был один из самых страшных его порученцев — Свердлов. Это его жена Новгородцева хранила на своей квартире казну партии «на всякий случай» — брильянты, обобранные с убиенных. Как называется такое преступление?

Главным тогда считался пост предсовнаркома (занял Рыков), председателя Коминтерна — Зиновьев, идеолога партии — Бухарин, а вообще вождя пока вроде бы не существовало, но претендовали на это звание сразу двое: Троцкий и Каменев, после исхода Ильича буквально игравший в него. И наряжался точно так же: черное короткое пальто, мятая черная кепка, черный костюм с коротковатыми брючками, галстук в крапинку. И жесты даже те, короткие, указующие. Издали глянь: Ильич, да и только.