убей по-братски вероломно — в спину,
в кровавый спор друзей его втяни,
насилуй жен его, детей его гони,
и преврати страну его в пустыню!
Бес все шептал, а Каин месть лелеял,
без отвращения внимая сатане,
ночами нож точил, от зависти хмелея,
и брата ласково он хлопал по спине.
Униаты
Потомков гайдамаков удалых,
наследников Мазепы и Бандеры
я узнаю в мальчонках пожилых
и в тертых лицах бывших пионеров.
И те и эти — ищут непрямых
путей и слов: кадило пышет серой.
Нас меряют они высокой мерой
высокомерия — как зрячие слепых.
Нет ничего желаннее для них
веками обожаемой химеры:
высокий слог латыни — для святых,
и для живых — безбожие, как вера.
Судьба, призвание, традиция, карьера:
быть проституткой — в кольцах золотых.
Дневник обывателя
Зима на Подоле — разбой и разнос,
и пуще неволи повальный склероз.
Булгаковский демон крышует дома:
ни света, ни денег — пусты закрома.
Наш статус на бирже немного подрос.
Сумеем ли выжить? Бестактный вопрос.
Ни хлеба, ни водки — сума и тюрьма,
и голод не тетка, но сводит с ума.
Крещение скоро — крепчает мороз.
Из Харькова скорый ушел под откос.
Во Львове — поминки. В Одессе — шторма.
Не тают снежинки на лицах — чума,
замерзли молитвы — настала зима,
гранитный Крещатик снегами оброс.
Новости
Мы умрем, а новости останутся:
вечен идол — серый шпиль останкинский,
а вокруг шаманы — бубны с танцами
или танцы с пушками и танками.
Мне, конечно, нравятся красавицы
в телевизоре: славянки с мусульманками.
Но кому они потом достанутся —
после танцев с пушками и танками?
Репортера речь, как тропка пьяницы
от борделя к храму — между пьянками:
так привычно вечно врать и каяться,
быть юлою или ванькой-встанькою.
Вот возьмет, и всех отправит к пра2отцам
командир наш пушками и танками.
Александр Марфунин (пос. Лесной Московская обл.)
ОПОЛЧЕНЕЦ
Ему за пятьдесят…
Уже давно не молод…
Немногословна речь…
Открытый добрый взгляд…
Потёртый камуфляж…
Подвыгоревший ворот…
Иконка… На груди —
Бинокль и автомат…
«Дед» слушает эфир,
Нахмурившись сурово…
В наушниках доклад,
Что «цель поражена»…
Он в прошлом — агроном
Из славного Тамбова…
Работал бы и впредь,
Когда бы не война…
Когда бы не война —
Преподавал бы в школе,
Высеивал бы хлеб,
Выращивал бы сад…
И ездил бы с семьёй
Купаться в Чёрном море,
И помогал жене
Воспитывать внучат…
Он посещал бы храм,
Пусть и не богомолец…
И стопку б выпивал,
И пел бы под гармонь…
Но только вот сейчас
Он — русский доброволец,
Крестясь, даёт приказ:
«За Родину — огонь!..»
В ЗАТИШЬЕ
Прикрою веки в тишине —
И мир реальный не со мною…
Я вижу сон, где на ремне
Нет автомата за спиною…
Ещё не выжжена трава,
Не снесена отцова хата,
Ещё семья моя жива,
И пёс не прячется от «града»…
Пекарню не накрыл снаряд,
Не заминировано поле,
И не разрушен детский сад,
Ещё нет госпиталя в школе…
А ротный, в прошлом — пианист,
С женой кружится в вальсе венском…
И небосвод — безмерно чист…
И только птицы над Донецком…
* * *
Россия! Я — Донбасс,
Колени не склонявший...
Не смеющий молчать,
Молю душою всей:
Прими, Отчизна, нас —
Живых… И тех, кто павший…
Как привечает мать
С чужбины сыновей.
Сквозь вёрсты и года
Ненастною порою,
Чрез боль и нищету,
Лихие времена —
Прими к себе, когда
Бессчётной чередою
Шагают за черту
В бессмертье имена…
У Жизни на краю —
Распятый, но свободный
Народ... под пеленой
Трёхполосных знамён...
Прими в свою семью
Никем не покорённый,
Истерзанный войной
Имперский легион!
Мы всё перенесём
С надеждой, что дождёмся,
И, слыша не во сне
Твой долгожданный глас,
Под грозовым дождём
Домой навек вернёмся
Пешком иль на броне…
Прими, Отчизна, нас!..
Виктория Мирошниченко (Луганск)
* * *
У событий есть ночь и есть день,
Есть подкладка, изнанка, лицо.
Есть у гениев злобность и лень,
Притягательность — у подлецов.
Есть в тылу всяких славных властей
Окаянных голов арьергард,
И у каждой из спящих страстей
Есть свой Нельсон и свой Трафальгар.
Есть у каждой строфы свой размер,
А в огне безутешных утрат
Каждый близким своим — Робеспьер,
Каждый сам для себя — Герострат.
У воздвигнутых памятью стен —
Осаждающих яростный стон:
Есть у каждого свой Карфаген,
И для каждого свой Рубикон,
И тихонько шипит на ушко
Каждой Еве назначенный Змей,
И находится слишком легко
Свой Везувий для новых Помпей.
Для волхва — непременно звезда,
А для Авеля — посланный брат,
Непременно для Ноя всегда
Вновь отыщется свой Арарат.
На скрижалях горят письмена,
Остывая с течением дней:
Каждой крепости припасена
Пара-тройка троянских коней,
Непременный для счастья — гефест,
Для Икара — свободный полет!
Есть у каждого собственный крест,
Да не всякий его донесет…
* * *
Мы только первый круг прошли, —
И сдали нервы, —
Рискнув вращением Земли
На круге первом…
Теперь заходим на второй,
Взяв темп andante.
— Что посоветуешь, герой?
Безмолвен Данте.
Пусть сплав амбиций — наш вожак
И кодекс спеси,
Свои сомненья, как пиджак,
На стул повесим.
На круге, на очередном
Расправим плечи.
Повозку совести — вверх дном!
И станет легче.
Вмиг зубы сцеплены и вмиг
Ладони сжаты.
Без путеводных карт и книг,
Без провожатых,
Без пунктов следованья, мест
И без билета…
Что тяготит и надоест —
Уносит Лета!
Безликость сомкнутых рядов,
На душах — камень.
Пусты глазницы городов,
Набитых нами.
И Провидения рука
Дрожит в испуге…
Все обойдется. Мы пока
На первом круге.
* * *
Мы — Донбасс, нам сетовать негоже!
Погасив огни, в кромешной мгле
Боль и горе мы впитали кожей
В двадцать первом веке, на Земле...
Нам в лицо стреляла Украина,
