— Моя семья гордится мной. Я лучшая в своем возрасте. И теперь… Я самый молодой Мастер из нашей семьи, а она… Я могу стать самым опытным и самым молодым Мастером.

— Значит, амбиции и тщеславие, — замечаю я разочарованно. — Ну что ж, не самая скверная движущая сила… На такой основе можно неплохо нарисовать себе свое будущее — самой или с помощью сильной семьи. Скажи, тебе уже четко все описали, как ты будешь жить, когда выйдешь с пути?

— Да, — воодушевляется Сатс. — Когда мы с вами закончим, я стану самым молодым Мастером, создавшим свою семью!

Вот тоже ж повод гордиться… То ли я давно не была на Первом и не прониклась его воздухом, где носились бы такие мысли, то ли пропустила что-то в жизни, и такая замечательная сила, как тщеславие, во мне не проросла. А вот у этого ребенка была благодатная почва, да и удобряли, похоже, качественно.

Ребенок, конечно, совсем не ребенок — это я преувеличиваю. Она молода и красива, пепельному цвету волос позавидовал бы закат на пятисотых — а какое там дивное небо!

Краснеет легко, возмущается искренне, глазами блестит, не прячется.

— Хорошо бы показать тебе 15-ый, — говорю я, чувствуя к ней странное расположение. — Там все и плохо, и неплохо. Тараканы лезут, устанешь руки поднимать. Местные или справляются сами, или ждут нас, но исправленных тараканов оставляют.

— Справляются? — вскидывается Сатс. — Среди них есть сильные? Тогда надо присмотреться к этому 15-му и найти…

— Думаешь, ты самая умная? Думаешь, до тебя никому не пришло это в голову?

— Ну… Я…

— Они иногда справляются сами. Но они не меняют искаженное. Они его убивают. Руками, стрелами, копьями. Чем могут, тем и сильны.

— А когда мы приходим?

— Тогда маленького таракана они оставляют, даже не давят.

— Зачем?

— Мне как-то говорили, что у них там… Короче, они разводят птиц, выращивают тараканов на откорм для выращиваемых птиц. Я не видела сама ни птичьих, ни тараканьих ферм, хотя у местных бывала. Они таятся, у них что-то вроде суеверия... На 15-ом что угодно может возникнуть. И вот поэтому нам было бы неплохо туда заглянуть. Тебе чисто для опыта, как оно бывает.

— Вот еще! Что я, маленького таракана не видела?

Я молчу, глядя на ее задранный носик. Молчу, хотя тянет уточнить — а большого ты видела в натуральный размер? вам давали уроки с голограммами? Но, судя по ее непуганности, учеба ограничилась картинками в книгах. А судя по задиристости, ее это устраивает.

Кто думает, будто он все знает, тому новое знание можно лишь вбить, сам не возьмет. Но этой — нужно ли вбивать? Однако можно ли не заметить гонора и не попытаться с ним поспорить?

— «Мастер идет туда, куда ему укажет Основатель», — цитирую я всем известное правило.

Сатс заметно унывает.

— Вы укажете мне, что надо идти на 15-ый. Но там, если справляются сами, будет ужасно скучно. Да и кого там встретишь? Вот бы что-нибудь исключительное, чтобы еще никто…

Она косится в сторону шпиля, но уже без стыда. Почти с надеждой. «Заберите меня. Отдайте меня в другую пару. Мне надо поскорей, а эта Инэн ничего не понимает…»

Я молчу, и она лишь обреченно вздыхает.

Настроение я ей испортила окончательно — отлично! Вот теперь, когда она уже не рвется вперед, когда гарантировано пойдет спокойней и, значит, впервые оказавшись в переходе, меньше натворит глупостей, — вот теперь можно вставать и идти.

Но как же я не хочу!

Когда мы сталкиваемся с чем-то новым, нам кажется, что оно грозит нам страшными неприятностями. И мы пытаемся как-то воздействовать на грядущее, как-то управлять его грозами отсюда, из настоящего. Знакомые пройденные неприятности из нашего прошлого кажутся нам ближе и даже роднее, а те, что еще не стряслись, пугают очень сильно, даже если мы уверены, что постарались и заведомо уменьшили их.

Я не знала, что Крин в том переходе отстанет, а ведь еще чуть — и мы с ней обе могли бы сгореть. Я примерно знаю, что Сатс — самоуверенный новичок, обязательно распахнувший рот в первом переходе, — сейчас дожата мною до того, чтобы даже головой там не крутить. Однако я предпочла бы второй раз пойти с разорвавшей связь Крин, чем в первый с Сатс. Я знаю ее немного — и не знаю ее совсем.

Не хочется.

Но поднимаюсь и, стараясь не смотреть в горящие хрустальные глаза, говорю, забирая с травы сумку:

— Соберись и настройся на то, что делать тебе не только ничего не надо, но еще и запрещено. Будь внимательна, но больше ко мне, чем к миру. Там не голограмма. На паузу не поставят и не будут объяснять, куда не туда ты шагнула.

— Я знаю.

— У тебя есть только мое плечо. Мое. Если ты его потеряешь, то и себя там оставишь. Ясно?

— Выберусь как-нибудь. Сюда-то уж всяко. Развернусь — и дома, — с улыбкой заявляет она.

Шутки у нее такие.

— Сатс, вам что, не объясняли?..

И тут понимаю — ну конечно, отличной ученице, сильному Мастеру не объяснили ее возможных слабостей!

А меня убеждали, что это объясняют всем Мастерам.

— Та-ак, — протягиваю я. — Или ты сейчас выбрасываешь все свои самомнения вот на эту же траву, или я иду к Але и объявляю тебя нерабочей. Одна она собралась по переходам!.. Сгоришь, бестолковая ты!..

— Но ведь вы одна ходили! — кричит она с возмущением в свою очередь. — Я знаю, я точно знаю — ходили!

— Так то я, и не дай… не дай тебе Малая узнать, на каком огне я прошла, чтобы там не сгореть!.. — делаю к ней шаг: — Ополоумели там все, что ли, вас таких…

— Да что вы?! Я просто так… ну, чтобы вы не волновались, наоборот, чтобы не… Мол, я сама вернусь, будете искать меня здесь, если…

— Вернется она, — ворчу я, немного все же успокаиваясь. Похоже, своим страхом я напугала эту девочку больше, чем испугалась за нее сама. — Если тебе дали понять, что в переходе можно просто взять и спокойно развернуться, то в этом тебя обманули… Идешь рядом. Молчишь. Не дышишь!

— Но…

— Ни-ког-да Мастер один в переходе оказаться не должен. И Основатель, потому что рискует ошибиться. Я вернулась, не успев совершить ошибку. Это случайность, даже если вам на уроках дали понять, будто это такая закономерность. Ты там шевельнуться не сможешь в одиночку — ты там пыхнешь… Показать как?.. И не вернешься. Потому что ты — Мастер, и просто не увидишь дороги. И ты неопытная, поэтому обратную дорогу не выстроишь.

До нее начинает доходить…

Им этого просто не объясняли. Может, не обманывали, но вот явно двумя-тремя основными уроками было меньше.

Сколько еще вот таких, как эта недоученная? И почему они вообще появились? Неужели у Старших опускаются руки, и каждый следующий выпуск не только малочисленней, но и необразованней предыдущего?

Не хочется об этом думать. Это тупик. Я в нем уже была.

— Я буду называть тебя просто Сатс, до Мастера тебе все-таки далеко, — говорю уже тише, выдохшись. — Верю, что ты лучшая среди своих и можешь стать исключительной. Но… ты можешь быть неосторожна. И твоя сила не всеобъемлюща, чтобы она защитила тебя от твоей же неосторожности. Твои слабые места прикрываю я. Это должно было говориться в уроке про то, как пришли к работе именно парами.

Кивает. Бле-едная…

— Верю, ты училась отлично. Не обижайся ни на себя, ни на меня ни за что. Но сейчас твоя учеба закончилась, и вместе с ней перестали быть важными твои учебные достижения. Если в переходе с твоей стороны ударит молния, ты не заставишь ее отвернуть заявлением, будто считалась лучшей. Если махнет хвостом ветер, ты не отведешь его длинной линией своей семьи. Все, что у тебя будет — это чувство моего плеча. Моего — той, про кого тебе наврали, будто я хороша.

— «Одна из лучших», — упрямо поправляет меня это чудо, цепляющееся за свои сомнительные знания.

Я даю ей последний шанс:

— Сатс, скажи мне, ты уверена, что хочешь пойти в паре именно со мной? Твоя семья должна была озаботиться, разузнать, и поэтому ты наверняка в курсе, почему у меня нет своего Мастера.

— Мне жаль, что несчастье случилось именно с вами, Инэн. Но… сейчас нам не найти лучшего наставника, чем вы.