– Не спешите так, девушка. Так чьи часы похищены?

Она еще раз рассказала им о ремонте часов и о том, что часовщик поручил ей доставить их в офис юриста.

– Да, мы знаем юриста Блейка, и вы говорите, что мистер Абрамс дал их вам и отправил вас к нему на ночь глядя?

– У него сильно болит грудь. Он попросил меня отнести часы.

– Вы его служанка?

– Нет, я работаю у него, он обучает меня.

– У него в подмастерьях такая девчушка? – Дежурный сержант рассмеялся. – Вот так история!

– Не совсем так. Я убираю в его доме, а он учит меня набирать жемчуг на нить.

– И он послал вас с золотыми часами в столь поздний час, и теперь их нет?

Грета утвердительно кивнула.

– Их было двое, они моего возраста и знают меня, один из них назвал меня Мэгги Костелло, хотя меня все зовут Грета, а мистер Абрамс называет Маргаритой, – старалась она разъяснить им ситуацию.

– Ваше имя не имеет значения, кто были те, кто вас обокрал?

– Я не знаю, но один из них называл другого Микки. Они прижали меня к стене и пытались делать всякое. – Она покраснела и заплакала. – Он нашел часы в кармане моего передника. Мистер Абрамс велел мне беречь их, а теперь их нет.

Она так громко рыдала, что другие полицейские собрались вокруг них.

– А откуда нам знать, что вы не заодно с ними? Может, это всего лишь ссора между ворами, которые не поделили краденого? – сказал один из полицейских.

Грета с ужасом подняла на него глаза:

– Но это же не так! Мистер Абрамс скажет вам, кто я. Я живу с матерью в Уэлмгейте. Я никогда в жизни ничего не крала.

– В той части города сколько угодно воришек, – едко заметил высокий полицейский. – Мне придется составить протокол обо всем этом, а вы можете подождать здесь, пока мы не выясним, как все было на самом деле. Мы поговорим с этим евреем. Надо же, додумался послать девочку с таким поручением! Ему следует быть благоразумнее.

Как они смеют так говорить о ее нанимателе?

– Но у него очень болит грудь. Что я ему скажу? Мистер Блейк один из лучших его клиентов.

– Вы рассказали замечательную историю, девушка. Я готов в нее поверить, но вы никуда отсюда не уйдете, пока мы все не выясним.

– Но ведь воры могут все еще быть там! Я могла бы их опознать.

– Как знать, как знать, девушка. Давайте подождем и поглядим, как все обернется. А тем временем вы пойдете и тихо посидите в камере, в одиночестве, от греха подальше.

Вскоре Грета, дрожа, сидела в пустом тесном помещении с облицованными плиткой стенами.

– Моя мать будет волноваться, если я вскоре не вернусь домой. Сэр, я не вру! Я посещаю миссионерское собрание. Пастор может за меня поручиться. Я приличная девушка, умею читать и писать. У меня есть работа, зачем бы я крала у такого доброго человека, как Савл Абрамс?

Она разрыдалась пуще прежнего, вытирая нос рукавом.

– Тогда вам нечего бояться, не так ли, девушка? – сказал полицейский безо всякого сочувствия, прежде чем закрыть дверь камеры и удалиться.

Ей казалось, что она просидела на скамье не один час, вдыхая запах карболки и туалета, слушая лязг закрывающихся дверей и выкрикиваемые пьяными голосами проклятия. На улице наверняка уже ночь, и она знала, что волноваться будут оба, и ее мать, и мистер Абрамс. Она попыталась занять себя тем, что снова и снова вспоминала случившееся в подробностях. Никто на их улице не называл ее Мэгги, только на игровой площадке в школе. Эти парни знали ее, одного из них зовут Микки, но так зовут каждого второго ирландского мальчика. Эх, если бы там не было так темно! Она помнила ощущение от этих грубых рук на своей груди, от упирающегося ей в бедро колена. Как они посмели отнестись к ней как к уличной девке! Ей было так стыдно!

Вдруг дверь в камеру отворилась и рыжеусый констебль сказал, глядя на нее:

– Выходите.

– Вы нашли часы? Поймали тех, кто их украл? Мистер Абрамс сказал, что это он послал меня?

– Выходите из камеры.

Она шла по коридору, радуясь, что этот кошмар закончился, но затем она увидела закутанную в клетчатую шаль свою мать. Вид у нее был взволнованный и недоуменный.

– В чем дело? – спросила Грета.

Их обеих проводили в обшитый деревом кабинет, где у камина стоял высокий человек в черном сюртуке.

– Вот эта девушка, мистер Блейк, взяла часы. Мистер Блейк подтвердил, что они были отданы мистеру Абрамсу для ремонта, дорогостоящие золотые часы, принадлежавшие деду его супруги.

– Простите, – хрипло заговорила Грета, дрожа. – Это полностью моя вина. Я решила сократить путь. Мистер Абрамс был слишком нездоров, чтобы выйти на холод.

Она обернулась к полицейскому офицеру:

– Мистер Абрамс рассказал вам, как все было?

– Вы присядьте вот здесь.

Офицер указал ей на стул напротив огромного стола.

– Да, мы сходили домой к ювелиру, постучали в дверь. Ответа не последовало, поэтому офицер обошел дом вокруг и обнаружил старика спящим на своем стуле.

Он помолчал.

– Сном, от которого не пробуждаются. Он был мертв. Он умер без мучений, и его больше нет.

Грета взвыла при мысли о том, что он умирал один.

– Я не должна была его оставлять одного! Я говорила ему, что надо вызвать врача. Я должна была сама это сделать. Ваши часы могли бы подождать, сэр.

Она метнула гневный взгляд на высокого джентльмена со свисающими ниже щек бакенбардами. У него хватило учтивости кивнуть.

– Ваша заботливость делает вам честь, девушка, но это ничего не меняет. За вас некому поручиться.

Офицер остался глух к ее рыданиям.

– Девушка потрясена горем. Отпустите ее, я поручусь за ее честность. Отведите ее домой, – сказал мистер Блейк матери Греты. – Часы, я уверен, вынырнут где-нибудь в городе.

Он говорил тоном человека, привыкшего отдавать распоряжения.

– Сэр, сначала необходимо составить протокол, и ей придется приходить сюда ежедневно, пока дело не разрешится тем или иным образом.

Грета подписывала бумаги и выслушивала строгие инструкции, но все это она делала неосознанно. Ни о чем ином, кроме бедного мистера Абрамса, она сейчас думать не могла. Нужно сообщить о несчастье его приятелю Ландесманну и другу – адвокату мистеру Барнетту. Он не должен оставаться всю ночь один.

– Кто позаботится о погребении? – спросила Сэйди Костелло у мистера Блейка, выходя с дочерью из кабинета.

– Этим займутся его единоверцы, мадам, – ответил юрист. – А вы отведите девочку домой. Ей уже хватит на сегодня потрясений.

С болью в сердце Грета молча шла домой. Ее учитель, этот милый пожилой человек, умер, она осталась без работы, и у нее неприятности с полицией. Рухнули все ее мечты. Ей придется снова стать служанкой, а все потому, что она решила сократить путь. Теперь, когда старика больше нет, у нее не осталось никаких шансов изменить свою судьбу. Как же ей будет не хватать этих ежедневных занятий у него дома! Ей вспомнилось одно утро, когда у нее не получалось достаточно туго затянуть узел и ей приходилось начинать снова и снова, пока она в сердцах не отшвырнула ожерелье.

– Терпение, моя дорогая Маргарита. Твои ошибки – тот жемчуг, который нужно лелеять.

Кто теперь назовет ее Маргаритой? Какую жемчужину мудрости она обрела, свернув в темный переулок? Грета вздохнула. Она теперь позор для своей матери и дурной пример для Китти и Тома. Измученная и уставшая, она крепко прижималась к матери, пока они в молчании возвращались домой.

Ясным весенним утром Эбен Слингер, удовлетворенно улыбаясь и поглаживая бакенбарды, выглянул в окно своего «Магазина жемчуга» в Стоунгейте. Он все еще не мог поверить, что ему посчастливилось найти это помещение в средоточии мощенных булыжником улиц в окрестностях Кафедрального собора. Он сразу понял, что конкуренция в городе очень жесткая, здесь было несколько немецких часовщиков, множество антикварных лавок, но он специализировался на жемчуге и черном янтаре и рассчитывал вскоре заработать себе репутацию лучшего поставщика этих драгоценных камней.