Обмотав голову фартуком, горничная попыталась подобраться к двери люкса, из-за которой доносились душераздирающие крики, но из-за сильного и едкого дыма больше не смогла сделать ни шагу. Она слышала звон разбитого стекла в номере и решила, что люди, оказавшиеся в огне, пытаются спастись через окно. Это успокоило девушку.

К приезду пожарных картина немного прояснилась.

…Из спальни люкса, уже охваченной огнем, женщине, сеньоре Ирене Гальярдо, ее воспитаннице и детям удалось выпрыгнуть в окно. Сеньора Ирена Гальярдо до сих пор находится в состоянии глубокого шока, а ее воспитанница Милагритос сообщила пожарным, что глава семейства, Херман Гальярдо, помогавший им всем выбраться из огня, почему-то не выпрыгнул следом за своей семьей — это остается загадкой… Обгоревший труп Хермана Гальярдо нашли у двери люкса; вероятно, он надеялся выбраться через дверь или спешил на помощь к обитателям соседнего номера, которые, кстати, ничуть не пострадали.

Ирена Гальярдо со своими детьми и воспитанницей находятся в больнице. Дети получили незначительные ушибы, а воспитанница семьи Хермана Гальярдо не пострадала. Сама же несчастная вдова, как уже упоминалось, находится в состоянии тяжелого нервного потрясения и с нашим корреспондентом поговорить не смогла. Кое-какие объяснения любезно согласился дать нашей газете коммивояжер из Испании, сеньор Федерико Корхес, занимавший номер в том же левом крыле, где произошло несчастье, и выскочивший на улицу через окно своего номера в тот момент, когда начался пожар. Он помог Ирене Гальярдо принять из рук ее супруга детей и бережно опустить их на землю; он же подхватил на руки воспитанницу Милагритос. Но отчего Херман Гальярдо не последовал за своей семьей в эти критические минуты — сеньор Федерико объяснить не может, хотя полагает, что глава семейства надеялся спасти кое-какие вещи или документы. Пожар потушили в считанные минуты. Причина его пока не установлена».

Мелкие невзгоды и неприятности обычно повергали Эстелу в уныние, но в критических ситуациях она вдруг каким-то чудом собиралась с силами.

Как ни велико было ее горе, когда она прочитала о гибели Хермана, однако несчастье, постигшее Ирену и детей, заставило Эстелу забыть о себе.

И она вскоре овладела собой.

Дальнейшие ее действия были четкими, как у человека, который ясно представляет себе, что ему необходимо предпринять.

Сначала она позвонила одному из своих помощников и, описав произошедшее в двух словах, попросила его взять на себя перевозку тела Хермана Гальярдо в Каракас и организацию похорон.

Затем поручила секретарше довести до сведения административного совета, что ее не будет в офисе несколько дней.

Потом набрала номер своего дома и сообщила о том, что случилось, Ане Росе. Последовала пауза. Эстела пыталась представить лицо дочери, которая всегда ненавидела Хермана; наверное, Ана Роса старается сейчас справиться с радостью, чтобы не оскорбить мать.

Через полминуты снова послышался голос Аны Росы:

— Мама, я все поняла. Ты едешь к Ирене, а мне надо позаботиться о бабушке и Даниэле. Будь спокойна. Удачи тебе!

Ее слова тронули Эстелу. Дочь редко позволяла себе быть с матерью нежной, но последние ее реплики иначе как нежность расценить было нельзя.

Эстела вынула из сейфа пачку денег, подумав, бросила в сумочку и чековую книжку, допила кофе и вызвала машину.

Сейчас она не хотела думать о том, что произошло. Она не имеет права раскиснуть. Она, Эстела, обязана держаться ради Ирены и детей. Какое счастье, что Мартика, милая Мартика и Хермансито не пострадали. Какое счастье, что этот благородный сеньор поспешил Ирене на помощь… как его имя? Федерико Корхес. Наверное, благодаря его содействию дети отделались всего-навсего ушибами…

Эстела спустилась вниз и села в машину.

Ана Роса, повесив трубку после разговора с матерью, долго сидела как будто в оцепенении.

При взгляде на нее можно было подумать, что в эти минуты она решает в уме какую-то сложную задачу.

Лоб ее перерезала морщина, она запустила пальцы в свои густые волосы и закрыла глаза.

Итак, Хермана Гальярдо, этого злого демона их семьи, уже нет на свете… Чувства Аны Росы к нему всегда были противоречивы: в душе она не могла не отдавать должное его обаянию, которому никто не в силах был противостоять, в том числе и она, такая стойкая, такая ироничная. Но в то же время она ненавидела Хермана!

Ана Роса сама не могла толком разобраться, отчего возникла эта ненависть. То ли оттого, что она узнала, как он когда-то пренебрег ее матерью и тем самым сделал ее несчастной, то ли оттого, что он открыто пренебрег ею самой.

Да, этот человек всем нравился, а Ана Роса не любила людей, которые нравятся всем. В них есть что-то подозрительное. Каким образом им удается привлекать к себе сердца, не прилагая особых усилий? Честное слово, есть в этом что-то демоническое.

Херман отнял покой у ее матери. Херман внес раздор в их семью. Благодаря Херману она, Ана Роса, устремилась в объятия Алирио, неосознанно желая досадить и матери, и Херману, и самой себе. Херман отнял у них Мартику. Херман — косвенный виновник самоубийства Виолеты. Гальярдо был образцом мужественности для ее слабохарактерного брата Даниэля. Хермана, как родного, обожала бабка, и это из-за него Ана Роса окончательно охладела к Фьорелле, которая в сущности воспитала ее, сделав истинной ди Сальваторе — гордой, упрямой, целеустремленной.

Но теперь его нет. Больше нет на земле. Хермана — нет.

Ана Роса пыталась представить себе его жесты, улыбку, ласковую и беспощадную, глаза, проницательные и насмешливые, его движения, походку… Неужели все это, что было им, ушло в небытие?

Сердце Аны Росы разрывала какая-то непонятная тоска.

Она привыкла ненавидеть этого человека и всегда думала, что известие о его смерти осчастливит ее. Посланца, который бы принес известие о гибели Хермана, она осыпала бы цветами, — так считала Ана Роса, плывя по течению своей ненависти.

И вот нет больше ненависти. Она умерла вместе с Херманом Гальярдо. Она, как змея, обвивавшая ее горло, вползла в его мертвое тело, свернулась там и издохла.

Хермана нет на свете! Как пусто, как зябко.

Ана Роса раскрыла глаза.

Вот это все есть: дверь, стена, шторы на окнах, слегка колеблемые ветром, аромат цветов, она сама, Ана Роса, ее рука, ее платье, ее тело — а ее ненависть? Ненависти нет, как нет Хермана. Есть комната, есть огромный, цветущий, пустой мир за окном, есть небо над головою с бесчисленными звездами, невидимыми днем, — к которой из них летит теперь несомая космическим ветром душа Хермана Гальярдо?..

Глава 17

К тридцати годам за Гонсало Каррьего, молодым писателем, укрепилась негромкая, но довольно прочная слава автора нескольких глубоких психологических повестей, но это обстоятельство не прибавило ему уверенности в себе ни на грош.

Гонсало, несмотря на свою славу, остался тем, кем был: не слишком самолюбивым, застенчивым и легкоранимым человеком, которому, должно быть, всю жизнь суждено ощущать собственную неполноценность по сравнению со своим крутым и властным родителем, известным скульптором Доминико Каррьего, обращавшимся со своими детьми — сыном Гонсало и дочерью Марией — примерно так же, как с глыбой гранита.

Но и Гонсало, и Мария в отличие от своего отца были сделаны совсем из другого материала, и это постоянно вызывало град насмешек и упреков со стороны Доминико.

Отец мечтал видеть в них обоих людей сильных, независимых и гордых, каким был сам, и не понимал, что в тени его мощной фигуры такие дети вырасти не могли.

Наказания, к которым частенько прибегал Доминико, насмешки, которыми он то и дело осыпал своих слабых душою детей, давали обратный эффект: самолюбие не пробудилось ни в Марии, ни в Гонсало, напротив, они чувствовали себя забитыми, второсортными, и ни при каких жизненных ситуациях уже не могли возвысить голос в свою защиту.