— А что страшного? — с трудом заставляя себя улыбнуться, ответила Мушаррафа. — Мы целый день гуляли, ну и устали, поужинали, легли отдохнуть, и все трое задремали… А что у вас случилось, что вы приехали сюда?

— По тебе соскучился, — буркнул Замонбек, идя к хаузу. — Мне сказали, что ты поехала с Мухаррамой Гарч, вот и приревновал.

— Да что с вами? — притворно удивилась Мушаррафа. — И к женщинам начинаете ревновать, прости меня господи!

- Что такое Мухаррама, я хорошо знаю, от нее лучше быть подальше.

Ну вот, с приятельницами не водись, в гости не ходи, с людьми не нпречайся, сиди всю жизнь одна дома.

Вот управлюсь с делами, тогда буду часто дома, — сердито ответил. — Ну ладно, собирайся, поедем в город. Зайду к управляющему, к нему дело есть.

— А может, переночуем здесь?

— Нет, нет, поехали домой.

Через полчаса супруги поехали в город, а гости решили остаться, чтобы утром еще погулять. Допоздна сидели они с женой управляющего и служанкой Мушаррафы в гостиной, пили чай, ели арбуз и болтали.

Когда Магфират сняла с себя платье, Мухаррама заметила у нее на плече большой синяк.

— Что это у вас? — спросила она.

— Это от кулаков проклятой Фирузы. Помните, как меня стукнула у родника Айюб? Я, конечно, тоже в долгу не осталась, да только силы у меня не те…

— Ай-яй-яй, — соболезнующе заохала Мухаррама, — чтоб у нее руки отсохли…

— Ничего, я еще этой нищенке покажу. Я выгнала их на улицу, да, говорят, они поселились у Оймулло Танбур. А сегодня проклятый Асо не принес мне воды. Пришлось мужу договориться с другим водоносом. Но я им этого не забуду, они так легко от меня не отделаются. Я уже кое-что придумала. Вы слышали, Мушаррафа сказала, что Замонбек решил уничтожить в Кагане всех джадидов. Уж наверно и Асо тоже с ними связан. Во всяком случае, я скажу это Замонбеку, и он с ним разделается.

— Это вы хорошо придумали, — засмеялась Мухаррама. Замонбек быстро с ним управится. Так ему и надо! Не сумел с вами поладить, пусть с ним Замонбек ладит.

Обе женщины засмеялись.

С тяжелым бурдюком за спиной Асо подошел к дому Камоледдина Махдума. Ворота были открыты. Постояв в нерешительности, Асо постучал, но никто не показывался, он вошел во внутренний двор. Там он увидел слугу Махдума — мулло Шарафа. Присев на корточки под окном, мулло Шараф явно подслушивал разговор, который велся в комнате. Услышав шаги, мулло Шараф вскочил, сделав вид, что собирается вытереть стекло.

— Тебе кто дверь открыл? — спросил он подошедшего Асо.

— Была открыта.

— Вот проклятая невестка! — раздраженно пробормотал мулло Шараф. — Чертова жидовка выскользнула так тихо, что я и не слышал. Но ты, наверно, столкнулся с этой торговкой в дверях, да?

— Нет, — коротко ответил Асо.

Он опустил на землю тяжелый бурдюк и начал заполнять хумы. В это время из комнаты вышли Камоледдин Махдум и Мухаррама Гарч. Асо поздоровался с ними и хотел было уже уйти, но его остановил Камоледдин:

— Подожди, у меня к тебе есть дело.

Асо остановился у суфы, сложив на груди руки.

Проводив Мухарраму, Камоледдин хотел вернуться к суфе, но Асо уже шел ему навстречу. Опасаясь, что мулло Шараф подслушает их, Асо решил разговаривать у ворот. Они и не подозревали, насколько нелишней оказалась эта предосторожность.

Мухаррама приходила предупредить Камоледдина, что Замонбек напал на след джадидов. Камоледдину надо было срочно предостеречь своих друзей.

— Ты, кажется, живешь сейчас у ювелира Тахир-джана? — спросил Камоледдин у Асо. — У меня к тебе просьба: сходи домой и скажи Тахир-джану, чтобы он зашел к ака Махсуму и Алимходже, и пусть они сразу идут ко мне. Есть важное дело. Я бы, конечно, мог послать к ним мулло Шарафа…

— Нет, нет, я с удовольствием выполню ваше поручение, — ответил Асо и вышел на улицу, но не успел пройти и несколько кварталов, как его нагнал Гуломали.

— А я тебя ищу, — запыхавшись, сказал старик, потирая поясницу. — Пошел к хаузу, говорят, ты ушел к Камоледдину, пришел туда, а тебя уже и след простыл. Едва догнал.

— А что это я так срочно понадобился? — улыбнулся Асо, приветливо глядя на старика. Гуломали с опаской огляделся и тихо спросил:

— Где твой приятель — перс?

— Не знаю, а что случилось?

— Вечером у меня дома соберутся друзья-ткачи.

— А кто будет?

— Не беспокойся, перс знает.

— А в доме, где мы раньше жили, кто-нибудь поселился?

— Нет, дом пустой. Да ты не волнуйся, мы тоже не маленькие, кое-что повидали в жизни…

— Ладно, если встречу, приведу обязательно.

— Нет, так не пойдет, встретишь не встретишь, а приведи обязательно. Чтобы люди зря не ждали.

— Хорошо, приведу, — пообещал Асо и, попрощавшись со стариком, пошел домой.

Ворота, как всегда, были закрыты изнутри. Асо позвонил. Дверь открыл ювелир и, увидев Асо, радостно улыбнулся.

— Заходи, заходи, сынок, проголодался, наверно. Сейчас будет плов.

— Плов на завтрак? И зачем вы только возитесь с этим?

— А у меня гости.

— Я сейчас от Камоледдина Махдума, он просил вас передать Алимходже и ака Махсуму, чтобы они сразу же пришли к нему. Какое-то срочное дело.

— Алимходжа как раз здесь. Зайди и скажи сам.

— Нет, нет, я не зайду, у меня еще дела.

— А плов как же?

— Вот вернусь…

Асо вышел на улицу, ювелир закрыл за ним ворота и вернулся в дом. Гости были заняты приготовлением плова: кто резал морковь, кто чистил рис, кто перебирал изюм.

Здесь был Алимходжа, один из крупнейших ученых Бухары. Много лет провел он в Аравии, Индии и Афганистане. Там он изучал медицину, философию, вернулся на родину образованным врачом. В Бухаре Алимходжа постепенно сблизился с ювелиром, с Камоледдином Махдумом и его друзьями. Был он человеком передовым, много думал о судьбах своего народа, мечтал о просвещении, о прогрессе.

Рядом с ним чистил морковь Анвар-джан — известный в городе каллиграф. Он писал стихи под псевдонимом Котиб. Дружба его с ювелиром отчасти основывалась на близости профессий: ювелир работает с золотом и серебром, а каллиграф — с золотом и эмалью.

Были здесь еще мастера по выделке кожи кори Шариф и Вафо-джан, специалист по каракулю.

— Кто приходил? — спросил Алимходжа ювелира.

— Асо, водонос. Камоледдин Махдум просил вас срочно зайти к нему. Я сказал, что вы придете после плова.

— Очень хорошо, — сказал Анвар-джан. — Что у него там может быть срочного?

Еще одна партия в шахматы?

— Да нет, — возразил Алимходжа, — видно, что-нибудь серьезное, иначе он не стал бы специально за мной посылать. Но все равно, пока плов не будет готов, никуда не пойду.

— Не понимаю я Камоледдина Махдума, — заметил Вафо-джан. — Кто его заставляет называться джадидом и заниматься совсем неподходящими для него делами?

— Это своего рода сделка, — сказал ювелир.

— Да, сделка, — вздохнул Анвар-джан, — которую человеку приходится заключать со своей совестью. Когда чаша переполнится и забурлит, все, что находилось на дне, приходит в движение, всплывает наверх, а то, что наверху, идет ко дну. Так и с людским обществом: когда оно волнуется, появляются камоледдины и люди, подобные им.

Все молча слушали Анвар-джана, продолжая заниматься своим делом.

— Но стоит волнению усилиться и превратиться в бурю, камоледдины или погибнут, или спрячутся в кусты, чтобы спокойно ее переждать и вновь опуститься на дно.

— Но все же младобухарцы делают доброе дело, заметил кори Шариф.

— Правильно, — согласился Алимходжа, — сейчас самое главное — разбудить народ, приобщить его к культуре, научить хотя бы читать и писать.

— Приобщить к культуре, — горько усмехнулся Вафо-джан. — Да людей надо сначала накормить! Найдите раньше способ увеличить урожаи, дайте воды, на пересохшие земли дехкан, оденьте оборванных детей, вылечите их от болезней, а потом можете разглагольствовать об образовании, о культуре…

— Это дело государства! — продолжая какой-то давнишний спор, возразил Анвар-джан. — Этим должны заниматься эмир, кушбеги, об этом должны заботиться власти, столпы государства.