Обычно о приближении весны в Бухаре узнавали по прилету ласточек.
Они селились в домах. Так приятно было следить за их полетом, слушать веселый щебет. Почти одновременно с ласточками появлялись аисты, они устраивали себе жилье на верхушках минаретов и куполов мечетей.
Но в тот год, о котором идет речь, весна пришла раньше, чем прилетели ласточки и аисты. Сразу заиграло солнце, установилась прекрасная теплая погода, в воздухе стоял нежный аромат расцветающих деревьев.
В каждом, даже небольшом дворике Бухары, если в нем и нет арыка, есть цветничок. Дворы здесь обычно сплошь выложены кирпичом, только в одном углу выкапывали в земле яму для хранения зимой овощей — моркови, репы… Летом этот же участок перекапывали и сажали там цветы. Квартал Джуи Чаппа, на северо-западе Бухары, славился большими красивыми садами, там не было недостатка в воде.
Весна в том году щедро разукрасила и большие цветники, и малые, все сады и садики, засверкала изумрудная зелень, на деревьях набухли почки, расцвели ивы…
Громко расхваливали свой товар продавцы сумалака — вкусного блюда, приготовленного из проросших пшеничных зерен. Голоса продавцов ласкали слух, напоминая, что весна пришла, пришла!.. Весной все женщины квартала совместно приготовляли сумалак. Об этом даже в песенке поется.
И вот Хайдаркул вышел из сумасшедшего дома. Он ходил по улицам и рубище, с длинными, как у странствующих дервишей, волосами, с нечесаной бородой. Завидев его лохмотья, дети стайками бежали за Хайдаркулом, крича:
— Сумасшедший идет!
Они смеялись над ним, передразнивали. А Хайдаркул, притворяясь безумным, что-то бормотал, смеялся, распевал во весь голос газели.
Кроме детей, никто не обращал на него внимания, и он беспрепятственно вышел из города через ворота Кавола. А там и дети перестали следовать за ним. Избавившись от надоедливых маленьких спутников, Хайдаркул наконец вздохнул свободно. В те времена за воротами Кавола не было еще вокзала, его только собирались строить. Но по Бухаре уже ползли слухи о том, что русские привезут к бухарской крепости свою огненную арбу (так называли бухарцы паровоз), что Эхмир дал на это согласие… Еще говорили, что и крепость и дома будут разрушены и через всю Бухару проведут железную дорогу до города Мары. Муллы Бухары заявили протест, они грозили эмиру божьей карой, обвиняли в сообщничестве с русскими. Эмир не на шутку испугался. Да не только он, испугался якобы и русский царь, он решил Бухару не трогать, а построить лишь небольшой вокзал у ворот Кавола, чтобы его высочество, когда надо, мог уехать из Бухары на поезде. Так говорили муллы, ведь Бухара была в их власти.
В Кагане Хайдаркулу довелось быть несколько раз. Он хорошо изучил дорогу и теперь уверенно шел туда. Сначала он повернул в сторону большого кладбища, начинавшегося сразу за бухарской крепостью. Поднявшись по узкой дорожке наверх, он сел там на скамеечку возле гробницы и внимательно осмотрелся вокруг. Пустынно было на кладбище, ни одной живой души. Убедившись, что за ним не следят, Хайдаркул сошел вниз, на большую дорогу, ведущую в Каган.
Сначала дорога шла через поля и сады, но постепенно их сменили камышовые заросли. И наконец, перед Хайдаркулом открылось большое озеро, которое называется Озером шакалов, их действительно в той округе водилось немало. Дорога не была замощена, ноги утопали в песке и пыли, идти было трудно. Но Хайдаркул не замечал этого, очарованный свежей зеленью на берегах озера, сбегавшими в него ручейками, расстилавшимся за озером широким степным простором. С жадностью вдыхал он чудесный весенний воздух, а щебетанье птиц в высоком небе так растрогало и развеселило его, что он и сам запел:
Заплачь, соловей, мой единственный друг
Несчастных влюбленных удел — только плач
Ветер уносил далеко-далеко его голос, трепал спутанную бороду и космы длинных волос. Дырявый халат не мог защити и Хайдаркула от порывов ветра, и этот веселый весенний гость то и дело пробирался под его одежду…
Около четырех месяцев прожил Хайдаркул в сумасшедшем доме. Он оставался там так долго, желая, прежде чем самому, вызволить Амона. По просьбе Хайдаркула, кори Шариф принес напильник, и ночью, когда все спали, Хайдаркул подпиливал оковы и железные обручи, надетые на Амона. Наконец, в середине зимы, эта кропотливая работа была закончена, оковы спали, и несчастному юноше удалось бежать и переночевать у друзей Хайдаркула в медресе Арбоб. Наутро его одели в чей-то халат, намотали чалму, выпроводили за город в уже знакомую нам хибарку колодезного сторожа у Каракульских ворот.
Побег Амона разъярил ходжу, он учинил жестокий допрос всем больным, бил их, истязал, но ничего не добился. Амон как в воду канул. Отец Амона, узнав о случившемся, прискакал в Бухару, дико орал на ходжу, пожаловался миршабу, но все поиски ни к чему не привели. Переполох был страшный. Ходжа вымещал свой гнев на больных, беспрестанно мучил их, усилил охрану, а по ночам навешивал на ворота замок. Требовалась большая осторожность, и потому Хайдаркул решил повременить со своим уходом из сумасшедшего дома. Пусть все немного уляжется и забудется.
После бегства Амона прошло еще полтора месяца. Наконец друзья потеряли терпение, явились все вместе и, дав ходже довольно много денег, уговорили его отпустить Хайдаркула. Да, не так-то легко было вырваться из сумасшедшего дома!
Первые дни Хайдаркул безвыходно сидел в келье кори Шарифа, отсыпался и отдыхал. А потом стал открыто ходить по улицам, разыгрывая по-прежнему безумного. Он громко распевал обрывки каких-то стихов, хохотал без причины, заговаривал с чужими людьми, нес околесицу. А очутившись среди своих в медресе у хауза Арбоб, становился самим собой, спокойно убирал кельи, подметал, приносил воду, ставил самовар, колол дрова, даже ходил за покупками. Но, подойдя к какой-нибудь бакалейной лавчонке, особенно если там были дети, начинал прыгать, танцевать, гримасничать и петь. Хайдаркул всегда был весел, и люди относились к нему с симпатией, они привыкли к нему и наградили прозвищем Хочешь быть мне другом?. Этими словами начиналась песня, которую он всегда распевал:
Хочешь быть мне другом?
Не хочу!
Так он и жил.
Однажды Хайдаркул рискнул даже пройти мимо миршабханы. Повстречавшись там с Кали Курбаном, он попросил у него нас, вежливо поблагодарил, помолился за него богу и пожелал успеха в делах. Кали Курбану все это очень понравилось, он как раз собирался играть в этот день с миршабом в карты, пожелание безумного он воспринял как счастливое предзнаменование, добродушно похлопал его по плечу и пошел своей дорогой. Вот тогда-то Хайдаркул и решился впервые выйти из города и потихоньку двинуться в Каган. Туда можно добраться часа за два, но он пропутешествовал долго, дважды ночевал в пути, все время был начеку, проверял, не следует ли кто за ним.
В Кагане он не сразу нашел знакомого ему Умарджана. А когда они наконец встретились, то сразу подружились.
Сегодня Хайдаркул шел в Каган уже четвертый раз. Он не хотел задерживаться в придорожных кишлаках, спешил поскорее встретиться с Умар-джаном и Амоном. Необходимо было срочно посоветоваться с ними об одном деле. Амона он отвел в Каган из хибарки колодезного сторожа еще раньше, и Умар-джан помог устроиться ему на работу.
За Озером шакалов Хайдаркула обогнал пароконный фаэтон. В фаэтоне восседал управляющий русским банком, четверо русских солдат сопровождали его верхом. Хайдаркул отошел в сторонку, чтобы защититься от пыли, но она все-таки осыпала лицо, и ему пришлось несколько минут стоять с закрытыми глазами. Когда пыль улеглась, он подошел к ручью, умылся и прилег вздремнуть. В это время со стороны Бухары появилась кокандская арба. Впереди сидел важный и напыщенный приближенный казикалона. Два верховых стражника охраняли его особу. Увидев Хайдаркула на берегу ручья, один из стражников закричал:
