Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Каракуль — один из туменов, или районов, Бухары — находился в непосредственном подчинении у бухарской администрации. В самом же районе распоряжались казий, амлякдар, миршаб и раис. Раис осуществлял надзор за благочестием населения, за тем, ревностно ли соблюдаются предписания шариата, правильны ли меры веса и длины у торговцев. Он же отдавал приказания о наказании нарушителей порядка.

Каракуль — небольшой городок с населением в пять-шесть тысяч семейств, с торговыми рядами, караван-сараем, старинной мечетью. Посредине города протекала река Зеравшан, но летом она пересыхала. Эта река была полноводной, пока текла через Самарканд, Миенкалу и Гиждуван, успевала напоить эти города вдоволь, а когда добиралась до Каракуля и Бухары, то мелела и высыхала. В Каракуле от безводья выгорали поля, погибали целые кишлаки, все заносило песком. Люди пили воду из колодцев.

Главным занятием жителей Каракуля было скотоводство, оно приносило огромные доходы баям, владельцам бараньих отар. Отсюда повелась родословная той самой овцы, чей мех — каракуль — славится на весь мир и ценится на вес золота.

По пятницам здесь бывали базары.

Каракульские базары были знамениты на всю округу, особенно рыбный базар. Рыбу сюда привозили рыбаки с Амударьи, а в Каракуле были повара, которые славились на все ханство своим искусством жарить рыбу без костей — так, что, положив кусок на лепешку, можно было спокойно есть ее, как мясо.

…Отец несчастной Савсан был поваром, он умел хорошо жарить рыбу. В базарный день продавал ее сырую и жареную и жил, как говорится, по-царски. Звали его Хайдаркул, и на всем базаре не было мастера искуснее его.

Постепенно он стал известен далеко за пределами Каракуля. Сам Каракулибай, который родом был из Каракуля, когда приезжал в родной город, непременно заходил в лавку к Хайдаркулу — полакомиться жареной рыбой.

Однажды бай прислал за Хайдаркулом слугу, зазвал его к себе в Бухару и сделал своим поваром. С тех пор семье Хайдаркул а пришлось трудно. Жена и единственная дочь не захотели стать служанками бая, они остались в Каракуле в своем домике и кое-как перебивались случайной работой. Бедный повар навещал их раз в четыре-пять месяцев, да и то приезжал не один, а с хозяином и, повидав жену и дочь, снова надолго расставался с ними. Того, что он привозил им, хватало едва на месяц. Как ни старался Хайдаркул вырваться из лап бая, вернуться к семье и к своему прежнему делу, — он не мог освободиться, а за самовольный уход бай грозился сжить его со свету. Однажды хозяин показал повару какую-то бумагу и сказал, что тот должен тысячу тенег и обязан либо уплатить долг наличными, либо отработать за него. Хайдаркул сказал, что он ничего не должен баю, что все это выдумка и клевета. Но бай лишь рассмеялся: пусть он это воде расскажет — кто другой поверит его словам? Вот у бая документ — он написан в судебной конторе, засвидетельствован двумя свидетелями, заверен печатью судьи. А раз есть такой документ, как можно с ним спорить!

Когда Каракулибай умер, все его богатство досталось в наследство сыну — Гани-джан-байбаче. К нему и обратился Хайдаркул с просьбой отпустить его, говоря, что бай взял его только на время и теперь, раз бай скончался, нужды в рыбном поваре уже нет, в Каракуле у нею жена и дочь. Байбача предложил перевезти и их в Бухару. Хайдаркул не согласился: дочь его выросла, у нее есть жених, отцу пора вернуться домой, поработать, собрать немного денег, чтобы выдать дочь замуж честь честью. Молодой бай сказал, что, пока не устроит поминки по отцу в годовщину его смерти и пока не приведет все дела в порядок, отпустить Хайдаркул а не может. Хайдаркул стал настаивать. Тогда Гани-джан вытащил тот байский документ и заявил, что не может пускать на ветер отцово имущество. Он, байбача, докажет, что он настоящий наследник своего отца. Если Хайдаркул осмелится нарушить его волю, пусть пеняет на себя.

Но Хайдаркул больше не мог терпеть. Он любил жену и дочь, а из Каракуля доходили до него дурные вести. Там была засуха, люди голодали. Как перебиваются его жена и дочь?.. И вот однажды ночью он потихоньку вышел из байского дома и пешком отправился в Каракуль. Но до родных мест он не дошел, и, куда делся, что сталось с ним, жив он или умер, — никто не знал.

Не знали этого и его жена и дочь.

Но вот вскоре Гани-джан-байбача приехал в Каракуль, где у него были большие отары овец. Вечером бай посетил судью, угощался у него в мехманхане вместе с раисом и амлякдаром, беседовал с ними. Он привез им из Бухары множество подарков — говорят, целый сундук шелка.

А наутро — как говорит народная пословица, раз яблочко скушал — плати — байбача вытащил свои документы, предъявил судье и потребовал выдачи должников и беглых. Стражники стали приводить их к судье и вместе с другими схватили Савсан с матерью.

Савсан в то время была красивой шестнадцатилетней девушкой. Большие черные миндалевидные глаза, длинные ресницы, густые, сросшиеся брови, милое смуглое лицо, нежный голос, стройный стан. Мать же ее, высокая худая женщина, выглядела истощенной — сказались нужда, невзгоды последних лет.

Они не знали, зачем их вызвали к судье, и дрожали от страха, сидя на циновке под окнами казиханы. Оба окна были открыты, у одного сидел сам судья, у другого Гани-джан-байбача. Савсан и ее мать не знали Гани-джана в лицо и не обратили на него внимания, завернувшись в свои паранджи, они ждали, что скажет судья.

Стражник, приведший их сюда, объявил:

— Вот это жена и дочь беглого Хайдаркула.

— Ты — Бибиробия, жена рыбного повара Хайдаркула? — спросил судья, заглядывая в какую-то бумагу.

Бибиробия тихо ответила: да, жена повара Хайдаркула. Судья посмотрел на Савсан и спросил:

— Это дочь твоя Савсан?

И на это женщина ответила: да, это моя дочь. Тогда судья закричал гневно:

— Куда ты спрятала своего мужа?

— Мой муж не прячется, он в Бухаре, в доме Каракулибая поваром служит, рыбу жарит.

— Ты лжешь, женщина! — строго сказал судья. — Каракулибай уже в раю, а здесь сейчас его наследник, он предъявил документ, что твой муж Хайдаркул взял в долг у его отца сумму в тысячу тенег чеканной монетой Благородной Бухары и, не отработав даже десятой доли своего долга, бежал в Каракуль, вероломный, и ты его спрятала.

— Ой, смерть моя, что вы сделали с моим мужем! — завопила женщина. — Он ни у кого в долг не брал, у нас не было в том нужды. Это бай сам погубил моего мужа, а теперь требует от нас денег!

— Замолчи, неразумная! — заорал на нее судья. — Если ты в течение трех дней не отыщешь своего мужа или не уплатишь тысячу тенег бухарской чеканной монетой, твоя дочь Савсан будет считаться невольницей бая и отослана в Бухару. Даю тебе три дня срока, иди, а дочь твоя останется у нас в залог.

Услышав это, мать и дочь зарыдали, завопили, умоляли судью сжалиться, быть справедливым, уверяли, что не знают, где Хайдаркул, что они ничего не слыхали о долге. Но все их мольбы и уверения были все равно что глас вопиющего в пустыне — они никого не тронули. Да разве свирепого волка разжалобит бедный барашек?

Разве змея пошутить высовывает свое ядовитое жало? Разве разбойник подкарауливает проезжего на большой дороге, чтобы защитить его? Нет! Волк, змея и разбойник глядели сейчас из окон казиханы и наслаждались, видя, как трепещет перед ними жертва.

Девушку утащили во двор, мать почти в обмороке бросили на улице. А присутствовавшие в казихане, вдоволь посмеявшись и поздравив друг друга с удачей, приказали привести новую жертву…

Мать не ушла от ворот казиханы. Словно львица, у которой отняли детеньчша, она стонала, бросалась на стражников. Они пинали ее и били, она обливалась кровью, но не уходила, все пыталась проникнуть во двор судьи. Наконец, уже вечером, когда судья, раис и Гани джан-байбача сели на лошадей и, сопровождаемые стражниками, выехали со двора, материудалось, обманув привратника, пробраться во двор. Гам она стала кричать и звать свою Савсан, пока ее не отвели в каморку, где была ее дочь.

17
{"b":"578664","o":1}