Сразу же после смены командования корпуса из Москвы последовало очередное указание наркома об активизации действий авиации. Нарком требовал усилить авиаразведку и в кратчайший срок установить местонахождение всех приграничных японских авиагарнизонов, авиабаз и полевых аэродромов. Такое указание было вызвано тем, что: «Японская авиация, поощряемая нашей бездеятельностью, обнаглела и почти ежедневно совершает свои разведывательные полёты над территорией МНР». Предполагалось, что после сосредоточения на монгольских аэродромах достаточного количества истребителей и бомбардировщиков будет нанесён массированный удар по японской авиации на земле. Уже 5 июня на разъезд 111-й Забайкальской железной дороги прибыли эшелоны с истребителями и бомбардировщиками. Опытный лётный состав, набранный из лётных частей западных пограничных округов, прибыл в Читу 10 июня. Ворошилов потребовал от командования ЗабВО немедленно подготовить самолёты и лётчиков для отправки Смушкевичу, который командовал ВВС корпуса. От него требовали: «Не уклоняться от боя с японской авиацией, как это было до последнего времени, а быть готовым к серьёзным боевым схваткам с японской авиацией и принять меры к прикрытию с воздуха своих баз, аэродромов и войск». Директива была отправлена 12 июня и под ней стояла подпись «Киев» — закодированная подпись Ворошилова (25).

Разрешение на поиск и уничтожение японских аэродромов советская авиация получила, но вместо того, чтобы выполнять это указание, занялась совершенно другим делом. Пришлось наркому посылать очередную директиву с требованием немедленно прекратить эту деятельность и начать выполнять то, что нужно в создавшейся боевой обстановке: «Такие налёты по пустому месту с большим количеством авиации приводят к напрасному сжиганию моторов и могут дать совершенно обратный результат». Дальше шло требование прекратить ненужные штурмовые налёты по неизвестным объектам и ограничиться разведывательными полётами на глубину до 10 километров за линией границы. Ну и, конечно, очередное предупреждение о необходимости прикрытия с воздуха своих баз, аэродромов и войск и требование: «в случае налёта противника уничтожить его в воздухе независимо от количества». Эта директива, так же как и предыдущая, была подписана Ворошиловым (26). В этот же день на командный пункт корпуса поступило очередное распоряжение наркома. Смушкевич должен был передать руководство авиацией Денисову и дать ему все необходимые указания и инструкции для действий в случае внезапности налёта противника (27). Войск на Халхин-Голе было уже много, и большинство их было сосредоточено на восточном берегу реки. А вот о надёжной противовоздушной обороне не позаботились. Не было в июне зенитных артиллерийских дивизионов ни на западном, ни на восточном берегу реки, и прикрывать войска от внезапных налётов японской авиации было нечем.

25 июня Ворошилов направил очередную директиву Военному совету ЗабВО. Для пополнения авиации корпуса Смушкевичу нужно было срочно направить 20 истребителей И-16 и 16 истребителей И-15, а также 19 опытных лётчиков. Забайкальцам сообщалось, что: «Взамен отправляемых лётчиков и самолётов пополнение для Вас направляется из Москвы» (28). Воздушные бои на Халхин-Голе велись активно, и за июнь советская авиация потеряла 46 истребителей (19 И-16 и 27 И-15). Поэтому и переправлялись истребители с забайкальских аэродромов на Халхин-Гол (29).

8 июня в Улан-Батор пришёл ответ из Москвы на донесение Смушкевича. От имени наркома обороны ему сообщили: «Неподготовленность частей корпуса, в том числе авиации, недопустимая растерянность командования всех степеней начиная с Фекленко, мы ежедневно чувствовали. Ещё хуже выглядят начальники (авиационные) с Изотовым во главе. Обеих этих командиров на днях заменим». Участь командования корпуса была предрешена, а отсюда недалеко было до ярлыка «врага народа», который приклеили Кущеву, обвинив его в том, что он был якобы руководителем диверсионной группы, которая «порезала все провода от постов ВНОС во время воздушного боя 27 июня» (30).

До 17 июня Смушкевич вместе со своей группой лётчиков занимался усиленной работой по сколачиванию авиационных соединений. Боевых полётов советская авиация в это время не производила. И только с 17 июня начались первые разведывательные полёты. Надо отметить, что вся организация по сколачиванию авиации проходила с очень большими затруднениями. Корпус не был материально подготовлен к приёму такого количества авиации усиления, которое было намечено в конце мая. Для приёма и размещения новых авиационных частей, которые своим ходом прибывали из ЗабВО, не хватало аэродромов и посадочных площадок, а лётный состав негде было размещать. Для вновь прибывших самолётов не было предусмотрено запасов горючего и боеприпасов. Небольшие части аэродромного обслуживания не справлялись с возросшим объёмом работы. Так что надо было строить и строить, возить и возить. Генштаб этой неподготовленности своевременно не учёл и на все просьбы командования корпуса отвечал: «делайте за счёт действующих войск», проявляя при этом полное непонимание обстановки.

Если подводить итоги воздушных боёв, то можно прийти к выводу, что советская авиация в первый период боёв действовала неудовлетворительно, несмотря на количественное превосходство в самолётах, и господства в воздухе не имела. Основные причины: авиационные подразделения не были подготовлены для ведения группового боя, отсутствовало взаимодействие в воздушном бою между самолётами И-15 и И-16, что давало победу в воздушных боях в Испании и Китае. Большое значение имело и удаление передовых аэродромов от линии фронта, поэтому невозможно было наращивать силы при завязке боя. Но, очевидно, основная причина была в том, что самолёт биплан И-15, которым были оснащены полки корпуса, по своим лётно-тактическим качествам сильно отстал от истребителей противника И-96 и И-97. Впервые в Москве почувствовали, начиная с начала 30-х, что лозунг «летать выше всех, дальше всех, быстрее всех» является пустым звуком.

К концу июня в районе Хайлара была сосредоточена почти в полном составе 2-я авиационная дивизия японских ВВС, в которой имелись 7, 9 и 12-я авиационные группы. Сосредоточение наземных войск японское командование рассчитывало закончить к концу месяца, а для прикрытия сосредоточения войск решило нанести с 22 июня удар по советским ВВС с целью уничтожения их как на аэродромах, так и в воздухе. К этому времени соотношение сил было в пользу советской авиации. ВВС корпуса имели в своём составе два истребительных и два скоростных бомбардировочных полка в составе 151 истребителя И-16 и И-15 и 116 бомбардировщиков СБ. Японские ВВС имели четыре боевые отряда новейших истребителей И-97 (125 самолётов), два боевых отряда бомбардировщиков и два смешанных боевых отряда (бомбардировщики и разведчики). Всего 220 самолётов (31). Перевес был на советской стороне, но использовать его в первый день активных воздушных боёв не удалось.

Рано утром 27 июня 24 японских бомбардировщика под прикрытием 40–50 истребителей бомбили двумя заходами аэродром в Тамцак-Булаке. Одновременно группа в 40–50 истребителей внезапно напала на аэродром 70-го истребительного полка. В тот же день японская авиация произвела налёт на аэродром в Баин-Тумене. В официальном отчёте отмечалось: «Наши потери были незначительными, но морально они были очень неприятны, особенно для лётного состава» (32). В другом разделе этого отчёта отмечалось, что: «27 июня противник совершил налёт на наши аэродромы, в результате которого был нанесён большой ущерб 70-му полку — было сбито в воздухе 14 самолётов И-15 и И-16 и два самолёта И-16 сожжены на земле, группа же противника, производившая налёт на аэродром, потерь не имела» (33). Вот так в одном и том же документе выглядело описание одних и тех же событий.

В результате проведённых воздушных боёв в июне, со слов лётного состава участников боёв, противник с 22 по 27 июня потерял сбитыми 42 истребителя, 2 бомбардировщика и один разведчик. В это число не вошли самолёты противника, сбитые в бою 25 июня, так как бой вёлся над территорией противника. Советская авиация за тот же период потеряла 41 самолёт, большая часть из которых составляла самолёты И-15. Счёт потерь был примерно равным, и советской авиации не удалось добиться в июне господства в воздухе и превосходства над японской авиацией, несмотря на все старания Смушкевича и его группы лётчиков. Очевидно, срок в один месяц был явно недостаточным для достижения этих целей.