Хонбин ждал его в холле. Все в том же виде, с капюшоном на голове и черных солнцезащитных очках, чтобы никто из фанатов случайно не сфотографировал его в таком измученном виде. Хакён рассказал ему о предоставленном им для тренировок конференц-зале, и они вместе направились на тренировку под сопровождением сотрудницы гостиницы.

Когда их оставили одних, неловкость стала еще более ощутимой.

- У меня на телефоне записана наша песня, придется довольствоваться этим. Начнем с основной части, – отыскав в телефоне нужную запись, Хакён включил ее на повтор и вышел в центр импровизированной сцены.

Хонбин вынужденно присоединился.

Оточенные и доведенные до автоматизма движения сейчас позволяли сосредоточиться на других мыслях – как сделать их танец более … запоминающимся, в нужной степени эротичным и откровенным. Они двигались параллельно, практически никак не соприкасаясь и, несмотря на то, что танец смотрелся ярко и красиво, особенно при участии девушек, он точно не дотягивал до нужного градуса.

Трек почти подошел к концу, но Хакён так и не придумал, что и куда можно вклинить. Нужно было подойти ближе друг к другу, но как?

- Подойди ближе, – потребовал Хакён, когда они уже по второму кругу гоняли одно и то же.

Хонбин сделал шаг в его сторону. При любых других обстоятельствах Хакён бы, дурачась, с легкостью создал нужный танец, но сейчас каждое движение в сторону Хонбина давалось с трудом, словно по острому лезвию. С опаской, боязливо.

Неловкость.

Это слово большими буквами проходило через всю их тренировку. Оно горело неоновыми огнями, мигало ярче и ярче. Хакён пытался что-то сделать, притягивал Хонбина к себе, обходил его стороной, касался, но и без записи понимал, что выходит ужасно. Во-первых, Хонбин замирал неживой куклой без всяких эмоций. Во-вторых, Хакён замечал со своей стороны напряженность, которой быть не должно. Это злило, раздражало. Бессмысленные попытки сделать из танца хоть что-то терпели полный крах, выматывали хуже многочасовых тренировок главного танца. По спине стекали капельки пота от напряжения. Хонбин молчал, делал все, что предлагал Хакён, пытался подстроиться, но близость действовала на него, как ядовитый парализующий дым.

- Попробуем так, – Хакён в который раз вышел из нижней позиции, подошел к Хонбину, зашел за спину тяжело дышащего парня и сделал коронные объятия любой дорамы. Притянул Хонбина одной рукой к себе. Две секунды. Бешено колотящиеся сердца.Сбившееся дыхание. Хакён насильно заставлял себя стоять вот так, но в памяти, словно набатом, пьяный голос продолжал стучать «люблю тебя». Неправильно. Неправильно.

Злясь на себя за это трусливое желание оттолкнуть, отбежать в сторону, Хакён стоял на месте. Но не выдержал Хонбин – он резко вырвался из его фальшивых объятий, оттолкнул.

- Дай мне две минуты передохнуть, – севшим голосом попросил он и вылетел из зала.

Выругавшись себе под нос, Хакён пнул воздух под ногами. Ничего не выйдет.

- Привет. Как тренировка? – вошел в зал Воншик. – Вы поругались? – протягивая бутылку воды, спросил он.

- Нам просто нужно было передохнуть, – уклончиво ответил Хакён, беря камеру в руки и нажимая на просмотр записи. Воншик тоже заинтересовано взглянул на экран. А посмотреть там было на что – полное, безоговорочное фиаско. Все варианты концовок выглядели отвратительно и плоско, безжизненно. А уж последние кадры, с этим объятьем со спины, напоминали сцену маньяк и его жертва. Отсутствующий взгляд Хонбина прибавлял колоритности.

- В каком месте ЭТО броманс? – удивился Воншик.

- Не знаю, – закрыв запись, раздраженно ответил Хакён. Он отложил камеру на стол. – Не идет. Все не то.

- Может, стоит попробовать… теснее взаимодействовать? – предложил Воншик. Легко ему говорить, это же не ему почти признались в любви. – К примеру, вот так, – развернув его к себе, Воншик положил ладонь на шею. И это не казалось чем-то неправильным. С Воншиком было легко. Решив этим воспользоваться, Хакён испробовал на нем несколько приемов, выбрав максимально удачный. Если взяться за дело с профессионализмом опытного хореографа, а Хакён считал себя достаточно опытным в плане постановки танцев, то должно получиться неплохо.

- Ты мне сейчас волосы выдернешь, – засмеялся Воншик, когда Хакён снова попробовал сделать нечто такое. С комплекцией и прической рэпера смотрелось не очень, но, если на его место поставить Хонбина, то разница в росте и цвете волос должна была смотреться более эффектно.

- Не ной, сам пришел помочь, – отмахнулся Хакён. Настроение улучшилось, благодаря вернувшейся уверенности в своих силах. – Если я вот так возьму его за волосы и оттяну голову назад, будет смотреться хорошо?

- Попробуй потом руку опустить вниз, словно хищник отпускает свою добычу, – предложил Воншик. Найти общий язык в танце с ним всегда было на удивление просто. Казалось, они понимали друг друга с полуслова.

- М. Да, точно, – согласился Хакён. – А потом наклониться ближе, – продолжал он фантазировать, отдаваясь во власть музыки и танца. Оценивая все только с профессиональной точки зрения.

Воншик засмеялся, когда Хакён объяснил все наглядно. Не засмеяться в ответ было невозможно. И в этот момент в зал вошел Хонбин. Он остановился в дверях.

- О. Хонбин. Мы тут уже почти ваш танец закончили. Должно получиться круто, – воодушевленно произнес Воншик. – Повторите сами, я посмотрю со стороны.

- Нет, уйди. Не отвлекай. Позже придешь посмотреть, – выпроводил Хакён помощника. Им с Хонбином и без посторонних неловко. – Продолжим? – повернулся он к застывшему парню.

Хакён напомнил себе, что он старше, он профессионал и он лидер группы.

- Ты стоишь на своем месте, а я медленно приближаюсь к тебе, – объясняя и наглядно показывая, Хакён сделал несколько шагов навстречу.

- Что делать мне? – спросил Хонбин.

- Ничего. Просто стой. Опусти глаза, будто подчиняешься, – произнес Хакён, смотря на то, как Хонбин медленно опускает ресницы. Его внешний вид идеально подходил сценке – обреченность, капитуляция полная и безоговорочная. И это смотрелось, действительно, красиво.

Порадовавшись, что хоть что-то сегодня им удалось, Хакён занес руку, схватив Хонбина за волосы, несильно, слегка. Но между ними снова прошел электрический заряд. Это чувство покорности и подчиненности неожиданно стало таким сладким, приятным. Острота ощущения усиливалась от мысли, что перед ним не девушка, а парень, парень, который, может быть, даже сильнее физически, но сейчас отдается в его власть, в его плен, безропотно, доверяя до самого конца. Дышит урывками, через раз, но глаз не поднимает. Пушистые ресницы притягивали внимание.

Ситуация глупая, неправильная, но Хакён продолжил – оттянул голову назад, открывая красивую линию шеи. Хонбин нервно сглотнул, и это выглядело чертовски эротично, притягательно до жути, так, что хотелось закричать от неправильности. Хакён скользнул взглядом по красивому лицу, полуоткрытым губам, линиям скул. Он одновременно ненавидел этого парня за проблемы, за его чувства, за ложь, но в то же время восхищался, потому что невозможно не восхищаться, когда рядом стоит такое совершенное, идеальное, прекрасное создание природы.

Хакён медленно разжал кулак, опустил руку на плечо Хонбина, скользнул ладонью вниз, задевая парня едва-едва. Напряжение чувствуется кожей, оно бьет разрядом, посылая импульсы тока вдоль позвоночника. Хонбин рвано выдыхает, когда Хакён делает еще один маленький шаг, оказываясь почти вплотную к нему. От близости мозг сходит с ума, посылая сигналы sos, но Хакён завершает то, что планировал. Наклоняет голову ниже, останавливаясь в сантиметрах десяти от лица Хонбина. Ощущение власти и собственного превосходства заполняет грудь пугающим, незнакомым чувством, которое разливается по всему телу приятной волной.

Все выходит из-под контроля, когда Хакён замечает мокрую дорожку, стекающую по щеке парня. Хонбин не двигается с места, глаза закрыты, и, кажется, что он даже не дышит. И только тогда осознание того, насколько чудовищна ситуация между ними, накрывает с головой.