Хакён бросил взгляд на дверь, замечая, что проход закрыли. Он услышал топот ног с другой стороны.

- Ты все-таки пришел не один, – раздраженно произнес Ким Сонтек.

Все кончено.

Это мысль испуганно забилась в голове, когда мужчина подошел к столу и с фанатичной страстью стал поглаживать окровавленное лезвие ножа. Хакён боялся лишний раз вздохнуть, он заметил камеры, которыми была усеяна комната, мониторы, что висели на стене. Они казались инородными предметами из другого мира в этом кровавом месте, наполненном болью.

- Почему мои куклы любили тебя, а? – взяв со стола нож, повернулся Ким Сонтек. Лезвие лязгнуло о металл рукоятки плети, что лежала на столе.

Хакён почувствовал холод. Он слышал, как с той стороны пытаются открыть дверь, слышал голоса, но Ким Сонтек игнорировал все, он надвигался, как смертельная ядовитая угроза.

- Что они оба в тебе нашли? – нахмурился мужчина. Хакён молчал, отступая. – Они ведь мои. Мои куклы Вуду, почему они не хотели мне подчиниться?

Хакёна парализовало от страха.

– Наверное, мне нужно было начать с тебя, – размышлял вслух мужчина. – Чтобы убить весь организм, нужно было убить его сердце. Но, черт… это было так увлекательно. Ты знаешь, как они кричали, как умоляли остановиться?

Хакён уперся спиной в решетку клетки, он смотрел на безумца с ножом в руке и внутри разгоралось пламя ненависти и ужаса.

- Честно, я не думал, что они так долго протянут. Тэгун продержался дольше, но оказалось и его можно сломать, если надавить на нужные точки. Они оба, захлебываясь криком, потом беспомощно звали тебя, – смакуя каждое слово, продолжил мужчина. Хакён чувствовал, как по щекам скользнули слезы. Ему хотелось зажать уши руками и не слышать больше ничего. – Но я выбил из них эту дурь. И принялся за вашего макнэ и рэпера. Это я убил девчонку Хёка и взорвал родительский дом Рави. Это я подстроил аварию Кена. А все это для тебя, Эн. Все это я делал ради тебя.

Хакён вжался в прутья клетки, с омерзением почувствовав прикосновение пальцев мужчины к своей щеке.

- Я хотел тебя в свою коллекцию. Отчаянного, сломленного, истерзанного чувством вины и беспомощности, – схватив его за подбородок, произнес Сонтек почти в лицо. Хакён дрожал от омерзения и дикой злости за то, что из-за больной прихоти жизнь стольких людей оказалась разрушенной.

- Ты мой красивый, милый трофей, которым я горжусь больше всего. Мой алмаз в коллекции кукол, – подходя еще ближе, произнес мужчина.

Хакён уже ничего не видел из-за застилающих глаз слез, он не думал, что способен убить человека, никогда не думал, что вообще может причинить другому человек больно. Но сейчас, воткнув нож прямо в сердце Ким Сонтека, он не испытывал ни жалости, ни сомнений, ни радости. Ничего. Его словно выжгли изнутри, выпотрошили, оставив только пустую оболочку.

Мужчина удивленно распахнул глаза, смотря на кухонных нож, возле которого разливалось яркое пятно. А уже через секунду Сонтек замертво рухнул на пол.

Створки двери взорвали, вход в зал открылся, впуская целую группу захвата. Хакён сквозь дымку в голове смотрел на то, как забегают люди в белых халатах, как Хонбина и Тэгуна уносят, как оттаскивают тело Сонтека. Хакён не мог больше стоять, у него не было больше сил ни бороться, ни жить. Внутри что-то подсказывало ему, что именно сейчас он оказался на самом дне ада, кошмар не закончился, он просто принял другой виток. И осознание этого разрывало грудную клетку дикой болью. Он сполз на пол. Вокруг суетились люди. Это был конец.

====== Гибель твоей мечты. ======

Снова больница. Хакён безразлично смотрел в потолок, одна нога была подвязана за фиксирующее устройство, но мысль о том, что он теперь не может двигаться, никак не отзывалась внутри. Странное равнодушие ко всему больше не настораживало.

Хакён слышал шаги, приближающиеся к его палате.

- Доктор, подождите, – окликнул кто-то за дверью. Хакён узнал голос Ян Мина. – Я хотел бы узнать о состоянии парней из группы.

- Ну что я вам могу сказать, – вздохнул мужчина. – Состояние у всех крайне тяжелое.

- Насколько серьезны их травмы?

- Как скоро они смогут приступить к работе? – спросил незнакомый голос.

- К работе? – удивился доктор. – Вы хоть понимаете, через что пришлось пройти эти мальчикам? Вы их видели? Мне даже сложно представить весь тот ужас, который они пережили.

- Нас интересует состояние Чон Тэгуна, – перебил врача снова все тот же незнакомый голос.

- Джек, прекрати!

- Что прекратить? Этот парень главный вокалист и он нужен мне! Ян Мин, я тебя не понимаю, мы столько денег вложили в этот проект, он только начал приносить доход …

- Он не сможет петь, – перебил всех доктор. Хакён чувствовал себя так, будто ему под ребра ввели острую иглу. – Ему прожгли голосовые связки каким-то химическим раствором. Кроме этого, у него вывихнуты оба плечевых сустава, ожоги первой и второй степени, и лицевая травма.

- Господи…

- А что со вторым парнем, Хонбином?

- Переломы, порезы, сильные гематомы. Внутренний органы не повреждены, но проблемы с глазами. Он полностью потерял зрение.

Хакён слышал это через дверь, но голос доктора будто орал в его голове, вбивая очередной гвоздь в крышку гроба.

- Черт! Ладно, а что с другим вокалистом? С лидером? Кто-то из них же должен быть дееспособен!

- Ли Джехван вышел из комы, но ему нужно будет около года чтобы восстановиться. Во время аварии он повредил позвоночник. Мы попытаемся поставить его на ноги, но шансы очень малы. Что касается лидера… ходить он сможет, но танцевать уже никогда. Если снова продолжит тренировки, то проведет остаток жизни в инвалидном кресле. Ему противопоказана любая нагрузка на ноги. Но еще больше меня беспокоит его психологическое состояние. Вчера вечером у него случился нервный срыв, он едва не убил себя осклоком стакана. Сейчас мы поддерживаем его на успокоительных, но ему нужен хороший психиатр.

- У нас остались Воншик и Санхёк.

- Санхёк уже отказался от сцены. Родители забирают его домой. А Воншик… он остался единственным дееспособным мужчиной в семьей. Джек, он не сможет сейчас бросить свою семью и гастролировать с концертами!

- Значит, можно справлять похороны VIXX, – жесткий ответ. – Их карьере пришел конец. Разрываем контракт и пускай платят неустойку!

Голоса стихли и снова настала тишина.

Это конец.

Конец, который хуже, чем смерть. Хакён закрыл глаза, слишком страшно было думать о будущем, которое сейчас казалось таким неотвратимо черным и пустым. Лучше бы Ким Сонтек убил их, потому что то, что их ждало впереди, казалось, чем-то непонятным. Хакён не понимал, зачем теперь ему жить. Зачем дышать, что делать, когда группы больше нет? Что делать, если путь на сцену теперь закрыт? Все они были живы… только по документам. Внутри они все были уже мертвы.

Месяц спустя.

Договор о расторжении.

Всего пара слов, которые перечеркивали всю жизнь на корню. Хакён сидел в кабинете Директора, смотря на бумаги под рукой. Рядом сидел Санхёк, который с таким же отсутствующим видом смотрел на документы. Он уже не напоминал прошлого Санхёка, даже лицо его стало жестче, острее, он сам весь словно закрылся в панцире, отгородился ото всех. Больше не было смешных рисунков яркими красками на одежде, теперь на нем была только серая толстовка, простые джинсы и кепка, скрывающая глаза.

Хакён перевел взгляд напротив, где сидел Воншик. Рэпер осунулся за этот месяц, похудел и выглядел необычно блекло и серо. На обветренных руках мозоли, а в глазах какая-то обреченность.

- Мне жаль, что так получилось, – тихо произнес Ян Мин. – Я оплатил всю вашу неустойку по контракту, но это единственное, что я могу сделать.

- Воншик, ты можешь продолжать писать песни. Мы готовы у тебя их покупать, но с передачей полных прав, то есть твое имя никто больше не увидит, – произнес Директор.

- Простите, но мне сейчас не до музыки, – качнул Воншик головой и уверенно поставил свою подпись на бумагах. – Спасибо вам за то, что позволили когда-то дебютировать, – безэмоционально произнес он, отдавая бумаги.