Так или иначе, а снег растаял, лишь маленькие его островки остались под деревьями, да на буграх неряшливые серые шапки, порядком изъеденные теплом. Без труда мы нашли тропу, ведущую к харчевне, засыпанную влажными листьями. Наорг Екро бесстрашно шагал впереди, воинственно размахивая своим мечом. Мы же с Черным благоразумно свое оружие спрятали. А я даже закутал лук в тряпки, оставшиеся от роскошного гардероба наорга, который он взял с собой в путь, и лук стал походить на дорожный кривой посох. Впроем, не думаю, что мне кого-то удалось обмануть этой нехитро маскировкой.

Несмотря на оттепель, вокруг харчевни сохранился снег, чистый и девственно-белый. Никто не нарушил его ровного покрывала, и это вселяло некую надежду на то, что Оавр Быстрый никуда не ушел.

- Теперь главное – не прозевать, если этот господинчик вдруг вздумает смазать пятки салом, – сказал Черный, когда мы очутились на крылечке приветливого и красивого, как пряничный домик, наоржьего постоялого двора, с козырька которого на наши головы капала талая водица. – Что-то мне подсказывает, что брат Оавр уже не доверяет тебе, Екро. В любом случае, он будет наблюдать за нами из своего темного угла, притворившись самым невиннейшим существом в мире, например, мирно дремлющим у камина древним стариком, и если вдруг ему покажется, что мы как-то не так поглядываем кругом, он запросто попрощается с нами, вежливо раскланявшись, наденет свою неряшливую драную шляпу и уйдет на восток, умиротворенно глядя на встающее солнце своими хитрыми лживыми глазенками. Кстати, ты знаешь его в лицо, наорг Екро?

Екро жалко скривил губы.

- Я никогда его в лицо не видел, – ответил он. – Он всегда прикрывает лицо маской. В Ордене поговаривали, что он обезображен огнем Дракона, или же обжегся в кузне своего отца еще младенцем, такое частенько случается с наоргами – многие носят отметки огня, и никто на это уж не обращает внимания, – и говорит он сиплым шепотом, словно и горло его обожжено, но, думаю, это враки, и на самом деле он обычный человек, и ничем от иных не отличается. Иначе его уродство – ожоги да еще и голос сиплый, – слишком бросалось бы в глаза, и ему сложно было б затеряться в толпе.

Над дверями звякнул колокольчик, и мы вошли в дом, принеся в его тепло и уют запах сырости и леса.

- Ну, вот мы и у цели, – произнес наорг Екро, благоразумно спрятав свою кривую саблю. – Сейчас бы хорошего табака в мою трубку и стаканчик доброго винца, чтоб согреть душу!

Харчевня была уютной и нарядной не только снаружи, но из изнутри. Надо ли говорить, что заведение это было наоржьим, и все тут было чуть меньше, чем надобно человеку обыкновенного роста, и это тоже придавало некий дополнительный оттенок сказочности, словно находился я в игрушечном домике.

Столики все были сплошь из отполированного добротного дерева – наорги, в отличие от людей, весьма аккуратны и любят красивую мебель, и умеют её сохранять таковой длительное время. На потолочных балках были живописно развешаны связки нарядного золотистого лука и красного жгучего перца, а также всяческие сушеные травы, которые добавляются в суп для вкуса и запаха. На окошечках, прикрытых нарядными кружевными шторками, стояли глиняные обожженные горшки с цветочками, гордость хозяйки, а на камине была такая прекрасная кованая решетка, что и королю не снилась. И ни одному наоргу в этом мире не придет в голову воткнуть свой нож в блестящую столешню или нацарапать нечто на стойке, которую без устали полировала нарядная хозяйка в красном корсаже.

Наверное, по-наоржьим представлениям она была красавицей, да еще и настолько, что наш храбрый Екро вдруг судорожно глотнул, и толстые его губы просто разъехались в глупейшей улыбке. Пока мы устраивались за столиком, он, как петух, разгуливал мимо хлопочущей толстухи Лу, сунув важно руки за пояс, выставляя напоказ свою саблю, которую до того так благоразумно прятал, и вид у него при этом был преважный.

Я же ничего этакого в толстухе этой не видел. Она была низенькая и плотная, как кадушка, её округлые икры обтягивали нарядные полосатые чулки, и башмачки из отличной козьей кожи стучали красными щеголеватыми каблуками. Из её нарядного корсажа так и выпирали её соблазнительные телеса, зеленая юбка соблазнительно приоткрывала кружевные штанишки, когда Лу наклонялась, и круглая мордочка её, окруженная золотистыми завитушками, сияла румянцем. Словом, красотка Лу с её кудряшками пшеничного цвета, напудренным и нарумяненным личиком, с накрашенными красненькими губками походила на белую сдобную булочку, и Екро, пожирающий её своими белесыми глазами, был бы не прочь припасть к её полненькой шейке, или щипнуть её за соблазнительный зад, поцеловать пухленькую ручку и пошептать что-нибудь этакое на ушко, отчего толстушка бы залилась звонким хохотом.

- А ты все хорошеешь, красотка Лу, – произнес наш наорг отодвигая свой плед настолько, что стало видно не только его ржавую саблю, но и кошелек, привязанный к поясу. Толстушка наградила его ослепительной улыбкой – а она умела улыбаться, эта наоржья красотка, даже мне она показалась привлекательной, – и поставила перед своим смелым ухажером самую большую кружку с пивом. Мы с Черным переглянусь – уметь надо!

- А ты все такой же храбрый, Екро, – произнесла она красивым голоском, игриво поглядывая на Безъязыкого. – Что привело тебя и твоих друзей сюда?

- Так, так, ничего особенного, – ответил небрежно Екро, убедившись, что толстушка увидела его саблю, и теперь демонстративно спрятал её под свой плед. В белесых глазах красотки отразилось почти детское восхищение, и наорг приосанился. Мы с Черным наклонили головы пониже, чтобы скрыть свои неуместные улыбки – уж больно смешон был надувшийся Екро, так безвозвратно потерявший свою голову! Наверное, он был влюблен в неё давненько, и без взаимности – может, папаша её не позволял водить знакомства с таким пройдохами, как наш славный Екро?! А может, она просто водила его за нос, придерживая верного поклонника про запас, – а красотка околдовала его настолько, что он готов был у неё с рук есть. Вот она, истинная власть – власть женщины над мужчиной!

– Но могу без хвастовства тебе сказать, – продолжал трепаться наш наорг, совершенно одуревший от очередной улыбки толстушки и её восторга от его россказней, – что скоро слава обо мне загремит на все королевства! И имя мое впишут золотыми буквами в книгу истории… ай!

Наорг вдруг подскочил, словно его кто ткнул локтем в бок. Черный, безмятежно попивая свое винцо, пристально смотрел ему в глаза, и Екро прикусил свой урезанный язык. Кажется, Черный под столом пребольно наступил на ногу хвастуну.

Но хозяйка, глядящая щенячьи восторженными глазками на своего героя, казалось, не замечала этого. Если она водит его за нос, подумал я, то весьма умело притворяется. Я бы руку дал на отсечение, что её глуповатый восторг – настоящий, но кто их, наоргов, знает…

- Ах, смелый наорг Екро Безъязыкий! – восторженно воскликнула она, обеими руками сжимая тарелку с такой страстью, что, казалось, сейчас разломит её пополам. – Ты такой храбрый господин! Как интересно мне слушать твои рассказы о странствиях и приключениях! Вот бы ты взял меня с собой!

Екро, позабыв от этой пылкой речи обидный пинок, полученный от Черного под столом, снова раздулся, как индюк, и гордо взглянул на нас. Вот как с ними надо, с этими красотками, говорил его самоуверенный взгляд. Похоже, все же папаша-наорг против этого брака – не то Екро давно бы уже умыкнул свою красотку из её лесного приюта.

Толстушка Лу проворно вернулась за свою стойку и нацедила нам еще по стаканчику вина, хоть мы и не просили её о таком счастье. В печи её горел яркий огнь, и на вертеле жарился славный поросенок – кажется, я видел хлев рядом с харчевней, где хрюкало не меньше двух дюжин этих во всех отношениях замечательных животных, – а в духовке стояли горшки с тушеной капустой.

И так хотелось просто посидеть, отдохнуть, и ни о чем не думать, глядя на огонь – особенно о том, что вообще-то это разбойничье гнездо. И вон те постояльцы, коротающие время за картами, вполне могут оказаться из Ордена…