- Так объясни мне, – крикнул Патриарх. – Я постараюсь понять.
- Скажу просто – я скорее сдохну тут, чем отдам тебе то, что ты просишь. И вовсе не потому, что я жаден. Просто я сделаю все, чтобы ваш Король никогда не смог так себя называть – Королем. Ты зря стараешься, наорг. Я уже все решил. Тебе не уговорить меня. Считай, что я просто упрямый, как осел.
Патриарх даже побагровел от злости.
- Упрямый мальчишка! – выкрикнул он уже безо всякого почтения. – Лучше согласись со мною, ибо я не стану больше повторять своего предложения! Сохрани свою жизнь!
- Это ты глуп, если думаешь, что я хоть на миг поверю тебе. С печатью Короля на руке, и со знанием о том, что Король хотел сделать с верными ему Проклятыми, я не могу долго прожить. А после моей скоропостижной смерти, которая произойдет где-нибудь в другом, не в этом месте (чтобы никто тебя не смог обвинить во лжи), ваш Король придет и все снова погрузится во мрак. Нет, этого не будет никогда!
Патриарх разразился злорадным хохотом.
- Никогда – какое суровое слово! – произнес он. – Да что ты можешь?!
- Пока что только я кое-что и мог, а ты только грозился, – напомнил Король .
– Сиди там, глупец! Сиди; рано или поздно ты умрешь от голода – или твои люди против тебя взбунтуются и выдадут тебя вместе с твоими драгоценностями. И тогда мы получим то, что нам нужно.
- Русские не сдаются! – выкрикнул я, кривляясь, и мой крик был смешной и жалкий. Патриарх поморщился от омерзения, но проигнорировал мое выступление.
- Знаешь, пожалуй, ты прав, – задумчиво ответил Король, извлекая ключ из-за пазухи и нарочно демонстрируя его Патриарху. – Голод – не тетка… но ключ все равно вам не достанется. Я скорее расплавлю его в ваших же печах – вон вы сколько их понастроили! Но вы ничего не получите. Екро, – властно крикнул он, и маленький наорг задрожал всем телом. – Разжигай!
На этом аудиенцию можно было считать оконченной; Король встал со своего места и поспешно удалился из поля зрения Патриарха, воющего от отчаяния и злости.
- Паршивый мальчишка! – орал он, пиная несчастного коня пятками в бока. – Ты так просто не отделаешься! Я сейчас же пошлю гонцов в город, я привезу столько смолы, что ваш замок будет разнесен в клочья, я..!
- Эта война станет тебе в копеечку, – бросил через плечо строптивый монарх. – Екро, ты чего стоишь?! Я же сказал – разжигай!
Должно быть, дым от нашей печи был увиден Орденом внизу, потому что, когда Екро к вечеру все-таки смог разжечь давно остывшую печь, наступающие разразились страшными криками. Король недобро ухмылялся, глядя, как Патриарх темной тенью мечется по лагерю и что-то кричит, и вот уж гонцы на храпящих лошадях помчались в город…
Екро, взмыленный не хуже их лошадей, скинув свои нарядные тряпки и оставшись в одном исподнем, ловко кидал в топку уголь – до того он же раздолбил слежавшуюся кучу топлива ломом.
- Господин действительно хочет расплавить ключ? – спросил он у Короля; тот лишь кивнул. – Тогда стоит поторопиться. Ключ так просто не расплавить. Орден беспокоится, это правда, но они прекрасно знают, что печь раскалить до нужного жара не так-то просто. И, кроме того, ключ должен пролежать в огне не меньше трех дней, пока не расплавится…
- Мерзкий мальчишка успеет его туда положить, прежде чем сдохнет с голода! – насмешливо ответил Король. – Они видят, что мы приготовляемся к этому, и потому наши действия заставят их самих действовать – а значит, никуда они не уйдут, и все внимание армии будет приковано к нам. А значит, князь Гедиминас нагрянет внезапно, и сможет выиграть бой, как бы мало народа у него не было… Тем более – они уверены, что здесь у нас отряд лучников – похоже, своим внезапным талантом ты заставил их призадуматься и испугаться, Торн.
Тем временем – в темноте я как следует мог разглядеть лагерь противника, освещенный щедро огнями многочисленных костров, – Орден устроил совет. В большом шатре хорошо были видны их тени, тени Патриарха и Проклятых. Они не сидели на месте, о, нет. Со стороны могло вообще показаться, что они дерутся. Я не мог слышать их слов, но я видел, как он размахивают руками, доказывая каждый свое, а Патриарх то и дело замахивался своим посохом на спорщиков. Похоже, они и в самом деле поверили Черному – а он и не шутил.
Дым от огня в нашей печи поднимался и окутывал замок, словно туча окутывает пик скалы, и это больше всего заставляло Орден шуметь и беспокоиться. Но именно сейчас и здесь они ничего не могли поделать. Гонцы за смолой были отправлены, но когда они прибудут? На руку нам было и то, что Орден полагал, что здесь не один я, а целый отряд хорошо обученных лучников. Понеся потери, наорги не пробовали еще раз сунуться под мои стрелы. Оставалось лишь ждать утра.
- А скажи-ка мне мой маленький дружок, – произнес Король, разглядывая позиции врага, – что это за грех Проклятых? Меня сегодня целый день гложет любопытство; теперь же затишье, и ты можешь не суетиться, присесть и все рассказать.
Екро, выбившийся из сил, охотно повиновался. Его пучеглазое лицо было щедро вымазано сажей, на руках волдырились мозоли.
- Это еще одна древняя легенда, которых в этом мире хранится тьма, – ответил Екро. – Именно за этот грех Проклятые и получили свое страшное имя. Дело было тогда, когда Король только восходил на вершину мира, и искал себе верных помощников. Это было тогда, когда уже всем было ясно, что за человек Король, и немногие решались разделить с ним его путь.
Но трое, из самых знатных семей, все же решились. Они покинули родной дом, родителей, любимых, все то, что когда-то было им дорого и последовали за своим монархом.
И все бы ничего – пока они были простыми солдатами. Но они были еще и слугами Короля; и власть быстро развратила их. А их семьи от них отреклись, и разгневанные отцы лишили их наследства. Но в сердце любого из них, еще не окаменевшего, живого, хранились дорогие воспоминания. Они помнили и любили свой дом, свои земли, где провели безоблачное детство… Словом, однажды, в какой-то пирушке по поводу очередной победы, один из них, порядком захмелев, в гневе начал ругать и поносить своих родных, которые отреклись от него, от своего славного воина-сына, от верного слуги Короля! Его речь была полдна горя и ярости. Он все еще любил отчий дом…
И Король, выслушав его, спросил – а кого он любит больше, тех, кто отрекся от него, или его, своего Короля, который его обласкал и возвысил до небес? Конечно, Короля, ответил тот. Так поди и убей своих родных, сказал Король, убей так, как я прикажу. Тогда я поверю в твою любовь. И подарю тебе все те земли, что издревле принадлежали твоей семье, только тебе одному.
То был первый из нынешних Тваппалов – Король велел ему изрубить всю его семью его боевыми топорами, как он убивает в бою врагов своего Короля.
Шоррлд и Пралн тоже были там; их позабавила ярость их товарища и то, что он сам не додумался до такого простого, на их взгляд, решения. Они были изрядно пьяны, и, потешаясь, предложили ему свою компанию. «Что за беда, – сказали они, – от нас тоже отказались наши семейства! Так давайте же и мы откажемся от них!» И каждый из них сам придумал своей семье страшную казнь, один другого ужаснее, чтобы угодить своему Королю. И осуществили её в тот же день – все потомки Проклятых это потомки именно тех самых людей, больше никого не осталось от больших семей.
Пралн умертвил всех отравленным клинком – действие яда было таково, что жертва долго мучилась, корчась от боли, и на губах выступала кровавая пена.
Шоррлд же просто поджег отчий дом, и дома своих родных, предав всю фамилию страшной гибели в пламени.
И совершив это страшное злодеяние, трое Проклятых пришли к своему Королю.
И он тогда торжественно поклялся, что не забудет их, и возле своего трона приготовит им всем место – особое место, для каждого свое. И место это не сможет занять только тот, кто будет верно служить Королю… – Наорг помолчал, пожевав губами. – Странно. Раньше я думал, что Король одобрил этот страшный грех. Но он не одобрил; и каждому из них он уготовал такую судьбу, которой они обрекли невинные души… теперь я сам не знаю, чего в его сердце было больше – коварства или жестокости.
