Но то был лишь временный порыв, временная слабость.
Мне не о чем было плакать. Я ничего не терял.
Потом я пошел в свои покои.
Мой двойник спал в своей постели; покои принца Торна уже привели в порядок. На стенах его комнаты не расползались уродливые пятна ржавой воды, рисуя желтые кружева. Его постель была прибрана самыми красивыми тканями, и, кажется, принц был там не один. Среди пышно взбитых подушек, рядом с юным соблазнителем, как обычно, спала хорошенькая служанка, девушка из хорошей семьи, из тех, что подносят, скажем, питье венценосным. Сначала предложенного принцу кубка касаются ее губы, красные, как вишни, оставляя след ароматной помады на белоснежном фарфоре – девушка пробует всякую чашу, прежде, чем, предложить ее принцу.
Потом пьет сам Торн.
Кажется, я вспомнил ее. Она была из айков. Хорошенькая, как куколка из дорогого розового фарфора. Пробуя вино, она смущалась и опускала взгляд темных миндалевидных глаз. Когда луч солнца падал на ее лицо, оно казалось прозрачным, и веки ее были словно перламутровые раковины, из тех, что лежат на самом дне моря. Я вспомнил, как соблазнил ее – послал за вином из своей комнаты, и заставил ее сделать три глотка против обыкновения. Она покраснела, и ее щеки начали походит на цветущую вишню своим нежным румянцем. Она выполнила мою прихоть, и капля сладкого вина осталась на ее маленьком ротике. Это смотрелось настолько красиво и завораживающе, что я встал, подошел к девушке, и просто слизнул эту манящую каплю. От губ девушки пахло земляникой, и я проверил, а так ли они сладки, как пахнут. Потом я снова целовал ее.
После она не смогла противиться мне.
Торн, спящий в обнимку с девушкой, мгновенно проснулся, стоило мне только подойти ближе, чем на пять шагов к его постели. Мне показалось, что он совсем не спал – настолько быстро он уселся в своих белоснежных простынях, направив на меня свой меч, который прежде лежал у изголовья его постели на бархатной подушке.
- Ты кто? – произнес принц, и в его голосе не было страха.
- Я – это ты, – ответил я, и ступил еще ближе, чтобы он смог рассмотреть мое лицо хорошенько в свете фонарика, подвешенного над его изголовьем.
Наверное, я хромал просто чудовищно – прошло действие лекарства, которым щедро снабдил меня Зед, – плюс мое лицо, которое изменилось… Торн смотрел на меня, разинув рот, смотрел во все глаза, и его рука с направленной на меня Тэсаной медленно опустилась.
Я ступил еще ближе и снял с головы круглую шапочку. Последний шаг дался мне с трудом. Распухшая в сапоге нога пульсировала, и каждый удар крови о стенки вен пронзал мою ступню страшной болью, такой, от которой я готов был выть. Я сделал еще шаг, и почувствовал как сдвинулась повязка, сдирая мертвую кожу. Боль в ноге стала невыносимой, и я, усевшись прямо на пол, позабыв обо всем, стащил сапог. Повязка промокла насквозь, и запах от нее шел отвратительный.
Торн смотрел молча, как я разбинтовываю свою ступню и посыпаю ее лекарством Зеда. Розовая присыпка впитала болезненную влагу, и боль ушла. Сидя, спиной привалившись к стене, я считал бешенные удары сердца. Со лба катилась болезненная испарина, и драконья нога во всей красе чернела на моей искалеченной ступне.
- Ты пришел убить меня? – спросил мой двойник спокойно. Он не мог не понять, что я странное существо, совсем не из его мира, и даже не из того мира, который Торн признал своим. Он мыслит как принц; в его голове нет места ничему другому, кроме власти, и эта власть – Драконов. А я, видимо, пришел ее оспорить.
- Нет, – ответил я, приходя в себя. – Я же сказал – я – это ты. Если я убью тебя, я убью себя.
- Ты не похож на меня. Точнее, похож, но мало.
Я не хотел с ним спорить. Спорить с принцем Дракона бесполезно. Принц – это последнее лицо перед Драконом. А преданный принц – это прежде всего телохранитель. Он понимает, что за ним его суверен. Он убьет всякого, если заподозрит неладное. И уж тем более он убьет того, кто осмелится попробовать занять его место подле Дракона.
Меня нужно было убить сразу же, как только я появился перед глазами принца Торна. В его глазах я был похож на него лицом настолько, что никто из придворных не смог отличить бы одного от другого, и, если б не моя хромота, ни у кого вообще не родилось бы мысли о том, что мы разные люди, и если я замыслил недоброе…
Вот черт! Неужто я теперь буду всегда просчитывать все варианты, даже те, которым не суждено свершиться?! Я машинально, не специально…
- Я пришел из будущего, – ответил я, – засучивая рукав. Кожа ящерицы, из которой была пошита моя новая одежда, была выделана отлично, и мне это удалось. – Из того будущего, которое тебе только предстоит. Посмотри, не хватайся снова за свой меч: вот твоя татуировка, знак Дракона. Она немножко скошена, ты у Давра первый принц Он еще не умеет красиво рисовать свой знак на запястьях верных ему людей. Завтра он начертит тебе ее на запястье. На моем она уже зажила, и продолжилась даже Знаком Рода – вы обменяетесь с Зедом Вервями Рода. Посмотри. Ты же узнаешь его татуировку? Кроме тебя и татуировщика никто ее не видел. Завтра – татуировщик нарисует ее завтра. Ты можешь выбрать любого, послать за ним хоть на край света – завтра на твоей руке будет точно такой же рисунок, как и на моей.
Торн осторожно соскользнул с кровати, и я удивился, наблюдая за ним. Почему я сам до сих пор считал себя простачком?
Передо мной был человек, сосредоточенный и внимательный, как и всякий воин. Его движениям позавидовала бы и змея, так осторожны и четки они были – а ведь я, по идее, не мог причинить ему большого вреда! Обессилевший, раненный человек.
Но принца Торна не так-то легко провести. Он был начеку.
Он не прикоснулся ко мне.
Он не боялся меня – это я могу сказать точно. Он не испытывал ко мне неприязни, но впрочем, и жалости тоже. Он готов был воткнуть свой меч мне в сердце, стоило мне пошевелиться, воткнуть четко, молниеносно, не раздумывая и не о чем не сожалея. Черт, да я опасный человек.
Торн смотрел на мою руку, стоя в паре шагов от меня, опустив Тэсану, и нисколько не смущаясь своей наготы, а я протягивал ему эту самую руку, сидя на полу.
– Дай рассмотреть твою руку хорошенько, – велел принц, внимательно глядя на мое запястье.
- Посмотри, – повторил я. – Ты же знаешь, как пишется буква Даурус. По западным канонам она пишется с наклоном, и хвостик ее проходит параллельно ее вершине. По восточным канонам хвостик буквы может смотреть вверх. Это написание – это нарушение всех канонов. Ты же знаешь Давра. Он любит пошутить. Завтра он станет писать ее на твоем запястье, и своим неверным росчерком вызовет смех в рядах присутствующих на церемонии людей.
Торн молчал.
- Смотри сюда теперь, – я подтянул рукав выше и обнажил Ветвь Рода. – Это знак, начерченный на руке Зеда. Узнаешь? Татуировщик, вызванный к вечеру, изобразит тебе ее. И ты начнешь превращаться в меня. Вот, – я вспомнил узелок, который так тщательно собрал со мной в путь Зед. – Тут твоя одежда. Она немного попорчена, ткани потеряли свой былой цвет, но ты не можешь не узнать шитья из серебра, которое заказали для тебя! Твой именной драгоценный пояс и венец – посмотри сам. Только у тебя есть такие вещи. И сделать их может только придворный ювелир.
Принц ступил ближе, когда я разложил на полу его – свои – вещи, и пригладил серебряную чешую с черными сапфирами, блестящими, словно почерневшая кровь.
- Да, это мои вещи, – признал он наконец. Лицо его разгладилось, голос звучал слегка ошарашено. – Подделать их практически невозможно – я бы узнал подделку мгновенно, да и стоят такие одежды дорого. Заказать такой наряд может только очень состоятельный человек. Я подумал бы, что тебя наняли Фиолетовые Воины, если б не это – он кивнул на мою раненную ногу. – Это клеймо правящих. Таким клеймят только принцы драконов.
- Меня заклеймил один из них, – подтвердил я, кивнув. – Зед отнял у него имя и изуродовал его.
- Чего ты хочешь? – спросил Торн наконец. Несмотря на все мои доказательства, он не поверил мне; он раздумывал, куда мы меня запереть до завтрашнего вечера, чтобы проверить, сбудутся ли мои предсказания. Только так он мог узнать наверняка, точно ли я говорю. А потом меня можно будет убить, если я лгу.
