Но это невозможно.
В данный момент его там, далеко внизу, обрабатывает кулаками принц! Ур понимал, что его тело, его разум, его мысли должны были быть там, внизу, на столетия после этого мирного утреннего тихого света, но несуществующее это видение было сильнее его собственного здравого смысла. То, что выкинуло его сюда, было сильнее его разума.
Ур подошел к стрельчатому высокому окну и глянул вниз.
Ничего похожего на пыльную пустыню он не видел. Свет.
Только свет.
- Я же велел тебе уходить.
Ур обернулся.
Торн стоял, скрестив руки на груди, около того самого стола, за которым недавно они все сидели и вели переговоры.
То самое, что властно выдернуло сознание из тела Ура и перенесло его сюда, в Башню, находящуюся только в памяти мирового разума, опутавшего планету, запомнило Торна как принца Дракона. Он стоял, скрестив руки на груди. Его облачение принца – шелковые парадные одежды, украшенные редким багровым жемчугом, – было видны Уру до самой мельчайшей детали. При желании он мог бы пересчитать зажимы, удерживающие камень в оправе на перстне Торна.
Но было кое-что еще, кроме венца принца на голове Торна, кроме его перстней и именного пояса, которые Ур видел не раз и к которым привык. Было то, чего на самом деле не было никогда: через плечо Торна, юного Торна, была повязана широкая лента, расшитая золотыми водяными драконами и Звездами Мирных Королевств. Лента Императора.
В данный момент он был – Императором Мира.
Торн был странно, так несвойственно для него строг и хмур; меж его светлых бровей, обычно удивленно вздернутых, сейчас залегла суровая складка. Торн смотрел вниз, на мир, и считал.
Если не считать его, Зал был пуст; стулья, на которых недавно сидели спорщики, эти великолепные белые троны, стояли вокруг стола, отодвинутые, словно те, кто на них сидели, ушли только что, сию минуту, и оставили их стоять так.
Торн и Ур были здесь одни. Зал, это виртуальное пересечение миров, эта точка, куда только хозяин мог пригласить любого, выдернуть его хоть из небытия, чтобы спросить за содеянное, тоже принадлежал Торну – Ур понял это, когда Торн пододвинул кресло к столу, по-хозяйски наводя порядок.
Торн отвоевал всю власть над миром. И в эту Башню явиться Ура заставил именно Торн.
Как?!
«Что… что произошло?! Совет закончился – чем?! Я помню, как паладин… но Торн цел… что произошло?! Как?!»
Торн молчал. Что произошло – это было его тайной, и его личным делом. Его синие глаза смотрели на Ура исподлобья, холодно, пронизывая насквозь, но это были именно его глаза, а не Слепого Пророка.
Торн отвоевал мир у всех. Он положил руку на стол и сказал – мое. И никто не смог ему противиться. И оспорить – не смог никто…
Поэт и мечтатель устранил конкурентов, и разогнал претендентов, которые казались намного сильнее и отважнее его самого. Но только казались.
Наверное, он тут долго стоял, возле окна, в которое вливался солнечный свет, и ждал – чего? Или кого?
Торн мог только ждать…
- Партия начата, – ответил он на безмолвный, полный изумления вопрос Ура. – Я начал расчеты. Так зачем ты пришел обратно? Ты понимаешь, что они сейчас выколотят из тебя правду? И я не могу тебя в этом винить. Пытки – это не та область, когда кто-то может сказать наверняка, что он в силах устоять и не выдать, если, конечно, ключ цел, а не потерян тобой, и ты сам не знаешь, где он.
- Я не потерял его, – ответил Ур. – Я знаю где он, я сам его спрятал, и найти его будет легко для того, кто наверняка знает. Но я не мог… я не мог оставить вас, – ответил Ур. – Я должен был вернуться! Я должен был вас спасти! Я не скажу им ни за что! – и смолк, поняв, насколько глупо сейчас выглядит. Торн изогнул бровь и чуть улыбнулся, самым краешком губ. На большой шахматной доске, на которую он смотрел с высоты своей башни, появилась еще одна его фигура.
Башню вдруг тряхнуло, и натертый до блеска светлый пол под ногами Ура качнулся. Тот едва устоял, присев и растопырив руки.
Император Торн обвел взглядом шатающуюся башню.
- На повезло, что он так силен, – сказал Торн, имея ввиду что-то свое. – Хорошо. Отлично. Ты же кое-что знаешь о нем? О паладине? Я видел, как ты изучал его, глядя глубже, чем простой человек. Ты знаешь его слабое место? Пока можешь, скажи. Для этого я позвал тебя.
- Кому? – удивился Ур. – Там ты так же связан, как и я.
- Мне, – произнес Зед, материализуясь из ниоткуда.
Он появился быстро и незаметно, еще один из тех, кто оспаривал это мир – и кто получил его так же, как и Торн.
Миг назад его не было – и вот он уже ступает по играющим бликам на полу босыми ступнями. Он появился, выступив из ничего, из тонкой тени, высокий, огромный – его фигура показалась Уру просто чудовищной, – угрожающий, хоть и лишенный своего обычного звездно-драконьего костюма. Свет играл белыми бликами на его обнаженной груди. Дикая сила, запертая в человеческом теле…
- Скажи мне, – повторил Зед, останавливаясь.
Он тоже странно изменился, как и Торн.
Это был все тот же юный мальчишка; его лица не попортила старость, нет, и никакой демон не дал ему своей устрашающей брони и противоестественных чар. Его тело на вид оставалось телом простого человека, но все же что-то изменилось.
Иногда смотришь на человека, и понимаешь, кто он по сути своей. Так и эти две фигуры в светлом, сияющем утренним светом зале.
Темный Император Торн, в своих сияющих богатых одеждах, украшенных броней из драгоценных камней, словно отгородившийся от мира скрещенными на груди руками – он был мыслитель, мозг, полководец. Он знал, куда ударить и с какой силой, и когда. Он видел все помыслы богов и играл с ними в шахматы на равных; и, наверное, мог и с одной уцелевшей или данной ему пешкой выиграть партию.
Зед, напротив, посветлевший, беззащитный, но угрожающий одним своим присутствием, был воином, честным воином, сильным воином, тем из них кто полагается, выходя на поле битвы, только на свою силу и честь.
Игрок и пешка – возможно, не пешка, а королевский ферзь, имеющий безграничные возможности, – но все же уже не просто Зед и Торн.
Темные фигуры, явившиеся из далекого прошлого.
Ур смотрел на них и понимал, кто они и откуда.
Оттуда, издалека, когда Драконы, регейцы, эшебы и айки жили в согласии и понимании, и когда природа свободно прорастала сквозь все слои жизни, реализуясь в каждом из живых существ в полной мере.
Зед и Торн, юные, молодые, стали вдруг отголосками такой давней древности, что показались Уру почти такими же странными, причудливыми, как руины, откопанные археологами, и такими же потрясающими в величии своем, как свет заходящего солнца, глядящего в разрушенные оконные проемы давным-давно умершего и погребенного города, который откопали, расчищая многовековую пыль кисточками…
Они стояли, два рыцаря минувшей эпохи, готовые уйти в любой момент, уйти навсегда туда, где существуют все они, где нет тел и нет форм – а есть только чистый разум, и знания, накопленные веками. Но они стояли и ждали, что скажет он – потому что теперь они возвратились за ним. Двое из древности. Два человека, принадлежащие миру, который давно упокоился – и вдруг возродился в них, живых…
Два ростка на том месте, которое, казалось, навсегда застыло, умерло, увековечилось в неподвижном, мертвом камне, мраморе, в вырезанных письменах и тусклом металле.
Двое живых. Новое начало.
И оба они смотрели на Ура, выжидая, что он скажет, понимая, что он знает, кто они и что из себя представляют – и ожидая, что он смирится с их сущностью.
Ур ощутил знакомый приступ страха, такой, какой обычно накрывает его с головой, когда слишком близко от него проходит Слепой Пророк, и когда смех его слышен отовсюду, от любого из окружающих его людей. Теперь он не смеялся – теперь, кроме его голоса, его незримого присутствия, были напротив Ура двое его людей, его последователей, его истовых слуг, и два этих молчащих человека одним своим видом могли устрашить любое, самое храброе сердце.
