- Для этого с тобой я! – ответил паладин почти зло. – Что тебе еще нужно?!

- Э, нет! – рассмеялся принц. – Всякой раз, когда ты стоишь у меня за спиной, я ощущаю твое желание воткнуть мне в шею между позвонками отравленную иглу. Извини, но я очень впечатлительный человек.

Паладин с ненавистью смотрел на ухмыляющегося принца.

- А чем плохи Зед с Торном? – поинтересовался Ур.

- Эти? – принц кивнул на Торна. – Это исключено. Они не оставят Драконов.

- Ты не имеешь права заключать такие сделки! – не выдержал паладин, сорвавшись с места. – Ты..!

Принц молниеносно обернулся к нему.

- Отчего же?! – произнес он. Его голос стал вдруг хриплым и низким, словно у принца запершило в горле. – Разве я теперь не паладин? Разве я не мессия нового мира, так же, как и ты? Когда ты лгал мне – когда говорил, что мы построим наш мир на крови тех, кто слаб, или когда говорил, что видишь во мне равного?

Паладин не ответил ничего; но на миг Ур уловил странный блеск в его глазах, и ту же самую презрительную полуулыбку на его губах. И Ур все понял.

Принц был новым адептом, но такого низкого ранга, что почти равнялся пушечному мясу; паладин много, наверное, наврал ему, да только правда была в том, что принц ему нужен был лишь из-за его богатств и вот этого корабля – наверное, этот древний корабль хранился у Дракона веками, как величайшая тайна и чудо, в сокровищнице. Но сам по себе принц не стоил ничего, и поэтому-то и защита его, откровенно говоря, была хреновенькая.

Пояс о трех пряжках, три круга защиты, совсем слабый блок питания. А если бы Зед постарался, и напал внезапно, пошустрее, он вообще рассек бы этот пояс еще до того, как принц активировал его – шанс на это у Зеда был огромный, эта защита не включалась сама, как , скажем, у того же паладина.

А Паладин защищен сильнее, намного сильнее.

Его империя не пожалела на него средств.

Помимо пояса – ого, целых шесть пряжек, кожаные ремни стягивают его тело чуть ли не до самой груди! – на нем панцирь. Ур почувствовал, как его сила возвращается к нему, и в краткий миг силы попытался рассмотреть, что там, под панцирем.

Словно кровеносные сосуды под хитиновым покровом краба, словно разноцветные прожилки на коже ядовитого паука, в разные стороны тянулись каналы энергетического питания его защиты. Толстая плеть этих сияющих дорожек, как паучье сердце, была точно посередине. Нет, не на одежде и не под ней – эти нити были вживлены в тело паладина, прямо поверх грудной кости. И от нее, к рукам, к животу, шли эти сосуды, вливающие мощь в его шипастое паучье тело.

Их было множество; они оплетали каждый палец паладина, каждый его сустав, каждую мышцу, усиливая его тело, и пульсировали, словно в них текла яростная обжигающая кровь.

Нет, эту защиту не пробить, это невозможно…

О ней никто не знал, никто даже не подозревал. Любой нападающий начал бы разбивать наплечники, чтобы перерубить плечи и обездвижить руки, стал бы рассекать пояса, чтобы разрезать живот, но все их усилия были бы напрасны, пока жило бы и билось паучье сердце!

Даже если б Зед был в сознании… даже если б его меч был в его руках…

- Ну, чудовище, – произнес принц, ступив к своему столику. Он взял свой бокал за тонкую хрустальную ножку и с наслаждением сделал еще один глоток. От вина его улыбчивый рот стал еще более красным, губы глянцево блестели. – Что ты надумал? Подумай хорошенько, прежде чем ответить мне! Все меняется в этом мире, и скоро сам мир переменится так, что ты его не узнаешь. Драконы с их честью и Правдой уйдут навсегда. Они уже готовы это сделать! Все больше и больше после них остается Императоров из Людей, меня и самого прочили на место Императора. Только я не хочу принадлежать гибнущему миру, правила которого скоро все позабудут! Я не хочу защищать людей от них самих, как это делают Драконы. Я хочу другого! – руки принца сжались в кулаки, он не скрывал своего ликования при мысли о том мире, который он собирался строить. – Выживает сильнейший! Это закон природы! И тот, у кого недостало сил или ума выжить, тот не достоин жизни!

Этот мир порядком надоел мне. Он раскрашен, как чайная чашка айка, и затянут плесенью. А есть другие миры, где нет законов. Нет покорных людей. Есть только масса, тупая злобная масса, которую так приятно будет покорить, переломав, зажав в кулаке, а затем прокатиться, запрячь ее в колесницу и прокатиться!

- Если выживает сильнейший, – выкрикнул неуемный Торн, – то ты не имеешь права на жизнь! Ты трус! И если бы не…

Договорит он успел. Принц в два быстрых шага оказался подле него и влепил Торну хлесткую пощечину тыльной стороной ладони, разбив ему губы. Влепил наотмашь, зло. Видимо, то, о чем хотел сказать Торн, вызывало у принца чувство стыда, жгучего, невыносимого. Они определенно знали друг друга; и принц узнал Торна и Зеда. Возможно, оттого-то он и был так яростен, и с таким наслаждением истязал своих пленников.

- Трус, – Торн, упрямо подняв голову, яростно выплюнул принцу в лицо эти слова вместе с кровью.

Принц брезгливо отряхнул окровавленную руку. Кажется, ему тоже было больно, он отшиб свои нежные пальцы, и эта боль не дала ему еще раз ударить Торна по лицу. Трус.

- Ну?! – спросил принц, глядя почему-то в ненавидящие глаза Торна. – Что ты ответишь мне, урод? Ты идешь со мной?

- Ты трус, – ответил Ур. – Ты слаб. Мне не по пути с трусами.

- Тогда я вас убью, – со страшным удовлетворением произнес принц. – Всех.

- Пошел ты в жопу! – яростно выкрикнул Торн и плюнул в сторону принца. Красный рот усмехнулся, принц, вернувшись к столику, дрожащей рукой взял бокал и снова пригубил вино.

- Тебя мы послушаем потом, – пообещал он Торну. – Думаю, твой голос будет звучать более изысканно, когда тебе на живот начнут лить раскаленное масло. А сейчас я хочу услышать монстра.

- У меня голос некрасивый, – неловко пошутил Ур.

- Тогда приступим, – произнес он, поставив на место свой сверкающий бокал и утирая руки белой салфеткой. Паладин, стоявший до того напряженным, немного расслабился, на его лице появилось выражение злорадства.

Принц, не произнося ни звука, по-звериному ловко и быстро подскочил к Уру, и со всей силы ударил его в висок, да так, что голова Ура мотнулась, и он замер, потеряв на мгновение сознание. Принц, довольно осклабившись, неторопливо отряхивал руку. К его кольцам, которые он использовал как кастет (и, видимо, не в первый раз) прилип кусочек чешуйчатой кожи.

- Ну как? – спросил он, похохатывая, обходя еле ворочающегося Ура кругом и с удовольствием наблюдая на эффект, произведенный его ударом. – Слаб я?!

Ур не отвечал; в голове его шумело так, словно этим ударом принц превратил се его мозги в гремящую кучу осколков. И среди этого шум и звона было только одно целое, не разбившееся в мелкое стеклянное звенящее крошево – голос Торна, отсчитывающий ходы.

Раз… два…

- Мерзкий урод, я убью тебя! Я разорву тебя в клочья, я изничтожу тебя!

Увидев, что жертва начала приходить в себя, принц, дико, совершенно истерично завизжал, вновь подскочил к Уру и люто, яростно, рыча и скалясь, словно гвозди заколачивая, начал разбивать ему голову, молотя кулаком в висок…

Бац!

…Удар словно вышиб из головы Ура сознание, и Ур с изумлением почувствовал, как летит, падает куда-то, проталкиваясь меж темными колючими стенами. Он падал, как песчинка сквозь сито, среди миллионов таких же песчинок, и тусклый свет пыточной комнаты стремительно сужался в точку, до размеров крохотной новой далекой звезды.

От очередного удара его встряхнуло еще раз, и Ур обнаружил себя стоящим в белой царственной башне. Снова. Не ждан, не зван.

На террасе, высоко над городом.

Боли не было. Ур с изумлением осмотрел свои руки – они были свободны. Он был одет, и одежда на нем был в полном порядке. Все выглядело так, словно было реальностью, Ур даже мог ощутить прохладу стекла под своей ладонью, тепло солнечного луча, упавшего на щеку, ветер, перебиравший волосы на висках, выбившиеся из косы.