— Отбой братва, свои… — монотонно вздохнул Рик и отошел к машине.

— А я бы их все равно подстриг… — безэмоционально смерил взглядами каждого из присутствующих таджиков Кол и тоже отправился за Зальцманом.

Позже выяснилось, что кроме алюминия Фарик занимается ещё и наркотиками. В основном это был кокс. По его словам, это единственное, что с руками отрывают, поэтому выгодно. Он несколько раз при мне занюхивался, пока мы ехали в ресторан и все предлагал мне, но я отказывался, хотя и принял его решение о сотрудничестве в этом деле. Мы подумали, что будет лучше, если мы вдвоём займёмся наркотой, ведь если грамотно все обдумать, то перевозить из Таджикистана в Америку наркотики легче простого, просто нужно знать правильно куда упрятать, чтобы ни одна собака не унюхала. Фарик был без ума от моих блистательных идей, пока мы сидели в машине прямо возле «Жука-Скарабея» и ждали, пока и мои, и его люди подъедут, кстати именно в этот промежуток времени он мне рассказал про идею с коксом. Если бы не он, я бы наверное никогда не додумался до того, чтобы провертеть такое дело, да и покупать бы не у кого было.

И вот, перейдём к третьему, по-моему самому яркому событию за весь этот день — сидя в «Жуке-Скарабее», разговаривая с друзьями Фары на их плохом английском, я заметил Лену, точнее её заметил Фарик, после того, как я показал ему фотографию жены. Все мы уставились на неё и в тот момент меня обуяла невыразимая злоба, которую просто так утихомирить было нереально. Она стояла на сцене вместе со своим однокурсничком и пела песню Мерлин Монро. Я тогда только-только сказал Фархаду, да и всем остальным, что моя жена — бывшая скрипачка сейчас сидит дома, потому что у меня и так достаточно средств её обеспечивать, но вот что мы увидели. Мне стало стыдно, обидно и я разозлился одновременно. Она буквально опозорила меня тем, что во-первых, обманула, во-вторых, ослушалась, в-третьих, своими песенками она показывает, что явно пришла сюда за деньгами, хотя у нас в семье их достаточно, а следовательно из всего этого неуважение к мужу с ее стороны даёт росток и тут же бросается в глаза выходцам с Востока, которые не привыкли видеть женщину такой… Замужнюю женщину. Да и вообще дело не в Востоке, а в самой ней. Я не знаю, что между нами происходит, но нет больше того доверия, радости и счастья. Мы словно, как она и сказала, живём в разных измерениях и сейчас я понимаю, что она реально переступает черту дозволенного.

И вот, после всего этого цирка в гримерке и за столом, мы быстро с Фарой ретировались за совершенно другой столик, где нас кроме одной малюсенькой официанточки видеть никто не мог. Остальные люди из нашей компании разъехались, потому что мы попросили оставить нас двоих. И сейчас мы сидим и продолжаем бухать, потому что это сейчас именно то, что может спасти меня от нервного срыва и убийства собственной жены.

В половине первого ночи довелось все-таки выйти на свежий воздух, потому что после беспрерывной пьянки мозги мои грозили отказать в работе и я мог свихнуться окончательно.

— Кто ты, скажи? — кое-как натягивая плащ на плечи, заплетающимся языком переспрашиваю у Фарика про только что рассказанную им ахинею про Иран.

— Я иранец.

— Таджикского происхождения… — с иронией замечаю я и спускаюсь со ступенек, пока мой друг продолжает бесконечно благодарить человека, встречающего посетителей на входе.

— Приходите ещё, — улыбается толстяк.

— Да я вообще куплю это заведение и буду тут, мать вашу жить, — восхищённо ответил Фара. Подхожу к машине и только собираюсь открыть её, но меня тут же кто-то отдергивает за руку.

— Я не оставлю машину.

— Ты пьяный, поехали на такси! — пытался отговорить меня он.

— Да не оставлю я тут ее!

— Успокойся, на покури лучше, — он отдаёт мне свою сигарету, которую вот-вот начал закуривать, а сам начал есть яблоко. — она железная, никто ее не украдет. Пошли, поймаем машину и поедем. — он оттягивает меня от машины ещё дальше и мы подходим к обочине, в ожидании таксиста.

Вдруг я поворачиваю голову в сторону пешеходного перехода и вижу, как девушка в белой куртке не спеша переходит проезжую часть и тянет за собой белого жеребца. Понимаю, что они плавно приближаются к нам.

— Фарик, не может быть, а… — протянул я.

— Это знак судьбы. — подхватывает он.

— По чем прокатиться? — отдаю сигарету Джураеву.

— Пятьдесят, — быстро отчеканивает блондинка.

— Как его там? У донкихота-то? — принялся вспоминать он, но так не вспомнил.

— Я буду всадник без башни, — восхищённо отдавая деньги, высказал я и улыбнулся, трепля коня за гриву.

— Ты будешь всадником апокалипсиса! — не согласился со мной Фархад.

— Ай красавец. — сказал я про лошадь и тут же запрыгнул на неё, судорожно вспоминая все уроки Фарика, которые он давал мне в армии.

Седлаю коня и тут же уношусь в сонный город, под дикий свист Фарика, доносящийся до моих ушей сквозь ветер и последние горящие уличные фонари, проносящиеся мимо меня.

...

Мне нужно было время, много времени, не знаю зачем, но мне нужно было подумать о Лене. Она уже очень давно не занимала столько места в моей голове и я конечно же корю себя за это, потому что беря её в жены, обещал заботится и любить. Я делаю это, но не так как раньше. Сейчас я слишком сильно занимаюсь её безопасностью, чтобы у меня появилась хоть минута, которую я могу полноценно выделить для неё, иначе все рухнет и я потеряю её. Но есть другая сторона — если я и дальше продолжу быть таким далёким, то она уйдёт сама… А все уже ведёт к именно этому, начиная с этого ублюдка, который крутиться вокруг неё, заканчивая её выходками.

Уже под утро выезжаю на пустую поляну, в конце города, куда ещё никогда не заезжал и увидел вдалеке мост через реку. Почему-то останавливаюсь и достаю телефон. По памяти набираю номер Лены и терпеливо жду ответа, с каждой секундой понимая, что это была бредовая идея, особенно после всего, что произошло за вчерашний день.

Спустя три гудка, слышу знакомый, родной и до боли любимый сонный голос.

— Алло…? — кратковременное молчание. — Алло? — более чётче, но так же сонно переспрашивает она.

— Зараза ты, Гилберт. — выплёвываю я с каменным лицом и тут же сбрасываю звонок и убираю телефон в карман плаща.

Безнадёжно поднимаю лицо к пасмурному, ещё серому от не до конца ушедшей ночи небу и долго смотрю на него, без понятия за чем, просто мне нужно было время, много времени и сил, чтобы успокоиться и придти в себя. Она дома, она моя, она принадлежит только мне и когда-нибудь я спрошу с неё за все, что было, но при этом никогда не смогу её разлюбить.

— Дей, давай быстрее, я опаздываю. — послышался голос Фархада, когда я уже выходил из туалета в моем офисе «Центр-Инвест», который мы благополучно заняли, как только узнали о жалком отъезде Уитмора куда-то в Чехию.

— Ща поедем. — успокаиваю его и вытираю лицо, после того, как побрился, чистым полотенцем. — Мне просто положение не позволяет небритым ходить. — подхожу к стойке Мередит, которая ещё не пришла на работу (вообще мы тут одни на весь офис) и уставляюсь на горшечные растения, выставленные в ряд, за которыми вообще ничего не видно. Перевожу непонимающий взгляд, на стоящего рядом с ними Фарика. — Ты че их поставил тут?

— Лес, дарю. — обвёл взглядом горшки он.

— Собрал все цветы в моем офисе… лес он мне подарил. — в шутку возмущаюсь я, вешая полотенце на плечо. — Как я секретаршу найду в лесу этом? — провожу ладонью по верхушкам растений.

— Найдешь-найдешь… — заверяет меня он и улыбается.

— Все, я тогда тебе часы дарю, на. — снимаю новенькие часы с запястья и отдаю другу.

— Золотые? — с интересом спрашивает он.

— Золотые, у меня здесь все из золота.

— У меня бриллиантовые, оставь себе.

— Да и хрен с тобой. — надеваю часы обратно на руку. — Сколько тебе до самолета осталось?

— Очень-очень мало времени, быстрее! — продолжает подгонять меня он.