Уставляюсь на противоположный дом в окно моего балкона и ловлю себя на мысли, что просто не могу заставить себя каждый раз вспоминать и вспоминать все что произошло. Это очень неправильно и опасно, но… Моё сердце противоречит разуму. Оно не слушается и мне хочется все забыть, все что произошло. При этих мыслях резко отскакиваю от окна и тут же захожу в ванную комнату, словно желая смыть с себя все это, весь этот страх, разочарование, обиду, абсолютно все.
Стою под холодными струями воды примерно минут пятнадцать. А когда окончательно замёрзаю, то заматываюсь в белое полотенце и накинув на плечи халат, выхожу на мягкий ковёр моей комнаты, освещённой уже немного тускловатым светом вечернего солнца.
Мне не хотелось ровным счётом ничего. Я просто уселась на кровать и закрыла глаза, прижимаясь затылком к холодной белой стене. Голова почему-то трещит, словно по швам, рискуя взорваться на тысячу частей. В памяти мелькают обрывки сегодняшнего дня, наполненного морем позитива, а все потому что рядом был он, этот человек с необычной бледнотой кожи и неестественно синими глазами, способными прожечь на сквозь все мою слабую душу, хоть и кажутся слишком холодными.
Наклоняю голову вперёд и открываю глаза, комната мне кажется слишком чужой, а я вдруг ощущаю пронизывающую боль в нижней челюсти, к глазам подступают слезы.
Крепко жмурюсь и закусываю губы, сжимая пальцам челюсть, чтобы хоть как-то успокоить нарастающую боль, от которой лицо моё кривится. В конце концов я больше не в силах выдерживать напряжения и слезы начинают катиться градом по щекам, я падаю головой на подушку и закрываю лицо руками, еле сдерживая всхлипы, чтобы бабушка ничего не услышала, лишь потому что я не в силах буду ей что-то объяснять. Мою грудь разрывают очередные рыдания и я сворачиваюсь калачиком, пытаясь укрыться от всего постороннего, ранящего душу.
— Лен, а что это за молодой человек был днём? — спросила у меня бабушка, когда я уютно усаживалась в кресле в гостиной, а за окном уже начинало смеркаться.
— Так, не оправдавший надежд, — уголками губ улыбаюсь я и поднимаю на неё глаза. — у меня все хорошо, — замечаю задумчивую складочку у неё между бровями и улыбаюсь ещё шире. — Правда.
Моя старушка ещё несколько секунд серьезно смотрела на меня, но потом резко поменялась в лице и оно обрело более ласковый вид.
— Ну и хорошо, тебе принести плед?
— Да, если тебе не сложно, — тише отвечаю я и опустив глаза, начинаю рассматривать свои рукава, оттягивая их немного вперёд.
Через некоторое время Перл приходит обратно в комнату и с её рук свисает мягкий махровый плед коричневого цвета. Она аккуратно укрывает меня и оказавшись за моей спиной, целует меня в макушку и шаркая ногами уходит к себе, оставляя в моё распоряжение лишь один ночник.
Беззаботно раскрыв Есенина я пыталась сосредоточиться на его стихах, но в голову лезли не те мысли. Голова забилась всякой чушью, которую мне до этого несла Кэр, про любовь и так далее, бла-бла-бла.
Закатываю глаза и откладываю книгу в сторону, устало проведя руками по лицу. Как же я устала от всего этого. Я говорила, что взаимности нет и вот, нате вам, кушайте с хлебом! Я прогуляла целый день в компании убийцы, который скорей всего хотел и меня тоже убить или изнасиловать до этого, я не знаю! Но самое ужасное то, что несмотря на все мои домыслы, я… Я не могу перестать о нем думать. Он слишком запал мне в душу и я не в курсе, что с этим делать. Мне хочется выйти на улицу и постучатся к нему в дом. Потребовать, чтобы он немедленно отворил двери и все мне рассказал, но я знаю, что нам совершенно не о чем говорить. Я слишком трусливая, чтобы идти туда, а он слишком опасный, чтобы мой разум позволил моему сердцу поверить. Пора бы взять за правило фразу «Никому не верь.» Говорят, что совет хороший.
Вдруг слышу, как мой телефон зазвонил в моей комнате, поднимаюсь с места и иду по ступенькам наверх. Как только беру телефон в руки, вызов прекращается и я смотрю на дисплей. Мне звонила Кэр, я не знаю, что ей нужно от меня на этот раз, но перезванивать у меня нет ни желания, ни сил. Я просто хочу уснуть и забыть все что произошло, чтобы проснуться с ясной головой и без камня на душе, который то и дело тянет меня все ниже и ниже, все глубже в глубину океана, в глубину его морских глаз, в которые я хочу посмотреть ещё хоть раз, чтобы убедиться, что он действительно существует.
В последний раз подхожу к окну и обречённо вздохнув, смотрю на дом напротив. Уголки моих губ не в состоянии подняться вверх, чтобы убедить меня, что у меня все хорошо.
К дому подъезжают две машины. Одна из них темно-серого цвета, сзади вся разрисована пламенем, а выходят из неё трое. Один долговязый высокий парень, с тёмными волосами. Лица я не вижу, но мне этого и не нужно. Он в светлом костюме, за ним же идёт ещё один, тоже с тёмными волосами и в куртке, застегнутой по горло. Третий рыжий, в спортивных штанах, борцовка и кофте с капюшоном. Он подпрыгивает на месте и кричит во все горло:
«Сальватоооооооор!»
Первый подходит к багажнику идольски какие-то коробки, второй расплачивается с таксистом и выводит из второй машины четверых девушек. Те звонко смеясь, пробираются к дому.
Тут же отскакиваю от окна и обиженно поворачиваюсь к зеркалу. Обида подступает к горлу и мне хочется закричать, но я сдерживаю крик души и стараюсь привести свои расшатавшиеся нервы в поряд, чтобы не натворить глвпостей, хотя в моем случае, это почти невозможно.
Надеваю свою вчерашнюю ночную рубашку и укладываюсь в кровать, выключая светильник. Нужно побыстрей уснуть, чтобы потом не мучаться от бессонницы под шум веселья моих новый соседей.
Ну и конечно же уснуть мне не удаётся, потому что гул из соседнего дома стоит чуть ли не на весь поселок, а не слышать этого я просто не могу. Улавливаю голос Деймона. Он что-то поёт играя на гитаре, слышатся пьяные крики, а я жмурюсь, боясь сама не знаю чего. Хотя в данный момент, я срокей возмущена, чем испугана. Встаю с кровати и снова подхожу к окну. Злобно выглядываю на балкон и звуки становятся для меня ещё громче. В окнах горит тусклый свет ночников, горланистые голоса разлетаются по улице, а тем кому не повезло уснуть раньше, те ворочаются в кроватях и не знают, как им уснуть. Ну собственно как и я сама. Возвращаюсь в постель и укутавшись одеялом с головой, падаю на подушки и снова пытаюсь уснуть, стараясь не думать обо всем этом.
Когда же наконец все немного утихло, я ненадолго задремала, сжимая в кулаке одеяло, желая разорвать к чертям, чтоб вообще ничего этого не видеть. Мне снятся голубые глаза, черные как смоль волосы, мне все это сниться, преследуя меня и не желая отпускать. Похоже это будет вечно со мной, чтобы я не делала, чтобы избавиться от этого.
Мой сон снова нарушают. На этот раз это громкий звон полицейской сирены где-то очень рядом и я сонно поднимаю голову, смотря в окно, в которое проливается ярко-белый свет какого-то то ли прожектора то ли фонарика, не понятно, заливая яркостью все вокруг. В уши тут же ударяет сильный мужской голос, доносящейся с улицы и я приподнявшись на локтях недовольно смотрю в окно.
— Приказываю всем оставаться на своих местах, — произносит спокойный грубый голос, словно в микрофон и я замираю, как будто это было сказано мне. Сердце кажись пропускает удар и я медленно ставлю ноги на пол, прислушиваюсь. — дом оцеплен. Сальватор, ты под прицелом. — вскрикиваю от ужаса и тут же зажимаю рот рукой, боясь что меня кто-то может услышать.
Руки мои начинают тут же дрожать, а ноги становятся ватными. Тем не менее я нахожу силы встать с кровати и опасливо подойти к окну и отдернуть зановеску, чтобы посмотреть что происходит.
— Руки за голову и два шага вперёд! — командует мужчина в спецформе. — Сальватор, повторяю, два шага вперёд!
— Щаз, шнурки только завижу, — выкрикивает он так сильно, что слышно даже мне, и с зажатой между зубами сигаретой начинает завязывать шнурки на своей обуви. Рядом с ним оказывается тот рыжий, которого я видела сегодня. Деймон ещё что-то тихо пробормотал.
