— Вот, хорошая — найдя в груде наших совместных снимков его индивидуальный, где он в синем свитере в теплый майский день и протягиваю ее его отцу.
— Да, ничего, — согласился он, отложив те, что были у него в руках и внимательно взглянул на фотографию,— только здесь он какой-то грустный, — скорбно заметил он и я сжал челюсть, чтобы не заплакать, — а я хочу чтобы мой сынок улыбался… Он у меня веселый мальчик был… — вздохнул он и сняв очки, потер глаза.
— Сейчас, — кладу ненужные фотографии на стол, — я пойду поищу у себя там, — указываю на прихожую и подхожу к своему пальто.
— Чаю хочешь? — спрашивает у меня папа Энзо и я подхожу к нему с карточкой водительских прав.
— Нет, — отказываюсь я и показываю ему права Эна. — у меня его права остались, может от сюда фотографию взять? Строгий…
— Ну ничего, только сделай получше… — взглянув на фотографию ответил он и налил себе кипяток в кружку.
— Сделаем… — тихо сказал я и положил права обратно в карман джинсов.
— Дей… — тихо позвал он, когда я сел рядом, — у меня будет к тебе одна просьба…
— Я слушаю, — без раздумий резво ответил я.
— Не убивай никого… — отложив очки на стол перед собой попросил он и я напряженно сглотнул, закрыв уставшие от сдерживания слез и недосыпа глаза. Он подошел к открытому на проветривание окну и повернулся ко мне лицом. — У меня сына забрали… и все равно, я тебе говорю, не убивай! — повысил голос он, будто наказывая это все мне. — Ты в церковь ходишь? — поднимаю на него виноватые глаза и пожимаю плечами.
— Я не помню, когда я был там последний раз…
— Сходи, — вздохнул он,— вы сами во всем виноваты… и Эн, и Кол… вы совсем озверели и кровью умылись, и слава Богу, ты остался жив! — раздраженно выплюнул он. — Дей, не гневи Бога, не испытывай судьбу, слышишь?
— Я не знаю, что ответить… — развел руками я и он сел рядом.
— Дей, ведь ты мне как сын… — признался он, все еще надеясь, что уговорит меня.
— Извините, мистер Сент-Джон, — все так же сипло произношу я, даже не посмотрев на него, — не хочу вас обманывать…
Третьего марта в пол шестого вечера мы со Шмидтом были у гробов. Их было четыре и от это становилось только больнее. У Шмидта в руках была сумка с пистолетами ребят. Я сохранил их и у меня рука не поднялась выбросить их.
Беру из сумки первый пистолет и подхожу к первому гробу. Это был Энзо… руки сложены у него на груди одна на другой. Строгий костюм прибавляет ему возраста, а закрытые безжизненные веки напоминают о том, что я больше никогда его не увижу. Поднимаю его правую ладонь и кладу на левую его пистолет, кладу ладонь обратно и не надолго замираю перед ним.
« — Да я гонщик формулы один! — гордо и не так уж правдиво заявил он, выпятив грудь вперёд колесом и стал наблюдать, как Рик послушно отходит от него. — давай, давай.» — вспомнил момент из нашей прошлой жизни я и легонько улыбнулся.
Подхожу к следующему гробу, беру пистолет и взяв правую руку Кола, кладу под нее его пистолет.
« — Не двигаться, вы арестованы, — поворачиваюсь к ребятам.
— Майк, дурак, — отвечаю я и снова поворачиваюсь к мастеру.»
Следующий гроб — Рик. Мой бедный Рик… Снова кладу пистолет.
« — Тихо, тихо, терпи, Дей, — произносит Рик, медленно неся меня к машине, чтоб не дай бог, не сделать мне больно от одного неловкого движения. — Аптечку не забудь! — крикнул кому-то через плечо он и начал усаживать меня на заднее сидение Импалы»
И последний… Вздыхаю и кладу ладонь на холодные маленькие ручки с таким же, как у Аларика золотым кольцом на пальце. Дженна…
« — Мальчики, ну опять пальба…! — заканючила она, после объявления феерверка и я продолжил нести Лену на руках в ее свадебном платье.»
Перекрещиваюсь и быстро ухожу. Шмидт боится что-либо сказать, да здесь и не нужно слов. Еще не все кончилось, но уже ничего и не вернуть.
В конце концов… Я останусь один.
====== 64. Это не то, о чем я просила ======
Комментарий к 64. Это не то, о чем я просила Тема: Sara Bareilles – She used to be Mine
POV Елена
Я уже заканчивала домывать посуду, когда Космос подбежал ко мне и обнял за ногу.
— Мам? — выключаю воду, ставя последнюю тарелку на сушилку и вытираю руки чистым полотенцем.
— Что, котоночек?
— А почему ты такая грустная? — склонив голову на бок вдруг спросил он и я прикусила язык.
— Понимаешь, Кос… — я медленно сажусь на корточки перед ним. — погибли очень хорошие люди…
— Какие люди?
— Ты их не знаешь, — соврала я. — Завтра мы едем на похороны…
— Похороны? А что такое, эти похороны?
— Ну, после смерти человека помещают в большой коробок, который называется гробом и закапывают в землю. Это называется похоронами. — еле сдержалась от слез я и заставила себя улыбнуться.
— Поэтому папа не выходит из кабинета? Ему тоже грустно?
— Да, сыночек, ему очень больно… — кивнула я, поджав губы. — Знаешь, мне кажется, ты сейчас сам должен пойти к нему и пожалеть.
— Но…
— Иди к папе, — строже сказала я и снова улыбнулась. — пожалей его… — ребенок угрюмо уходит к лестнице на первый этаж, а я сажусь за обеденный стол и устало роняю голову на руки.
Вся наша жизнь переломалась, как кости после удара по ним стакилагромовой кувалдой. Все разрушилось и больше нет смысла пытаться что-то преобразовать или изменить. Все зашли так далеко, что даже попытки уже бесполезны. Этого я и боялась… Я не хотела такого будущего, но утонула в синих глазах, которые погубили меня… Совершенно случайно. В любом случае, эти глаза останутся со мной, они настрадались, они познали самую жестокую боль, но у их обладателя осталась я. Надеюсь, что он поступит правильно и не лишиться последних людей, которые у него остались… Хотя я уже ничего не знаю. С самого начала это все было ужасной ошибкой, я не должна была встречать его, я не должна была искать его, я не должна была позволять ему снова ворваться в мою жизнь и все сломать. Я никогда особо не радовалась своей жизни, потому что с самого моего рождения я теряю близких людей, но с его появлением все только испортилось. Боюсь, что теперь все кончено.
Поднимаю голову и замечаю на середине стола блокнот, это был блокнот Деймона. Я не хотела его открывать и смотреть что там, но рука сама потянулась и я робко притянула его к себе, сначала не решаясь раскрыть. Если он узнает, ему это не понравится, потому что он не терпит, когда лезут в его личное пространство, но сейчас уже плевать. Хватит с меня всего этого кошмарного сна. Мне давно хочется проснуться и услышать мамин голос на кухне, понять, что все это глупая шутка и я не сгубила собственную жизнь. Нервно вздохнув открываю блокнот в кожаном черном переплете и понимаю, что это не просто блокнот. Сначала здесь записывались какие-то рассчеты, дела, напоминания и важные события, но потом это плавно превратилось в запись того, что происходит с моим мужем чуть ли не каждый день и страшные рисунки ручкой на полях. От некоторых слов, которые я прочла становилось страшно, а от нескольких рисунков меня чуть не вывернуло наизнанку. Он никогда не говорил мне о том, что испытывает, он записывал это сюда, хоть на него это ни капли и не похоже. Дрожащими руками перелистываю мятые страницы, исписанные черными чернилами и наконец дохожу до последней записи. Это похоже на какую-то речь или какое-то обращение. Нехотя начинаю читать и понимаю, что это похоронная речь… Похоронная речь для его друзей на той странице, на которую разлит бурбон и где у него перестала писать ручка…он не дописал и что-то мне подсказывает, что не собирается дописывать. Вдруг на мои плечи ложатся две руки и я вздрагиваю, резко подняв голову.
— Прости, что я… — начала было оправдываться я, почувствов резкий запах его одекалона, перемешанный с сигаретами, но он не дал мне ничего сказать.
— Не надо, Елена. Не стоит. — он медленно отходит от меня, а я не смею повернуться назад и посмотреть на него. — Какой в этом смысл сейчас?
