Медленно удалялись они, а старичок продолжал о чем-то беседовать сам с собой.

— Если можете, остановитесь, — вскоре попросил Бенас.

— Случилось что?

— Надо бы навестить эти прохладные воды, учитель.

— Хорошо, я вас здесь подожду. Придется идти пешком, туда не проехать.

Бенас свернул в угол сумрачной аллеи. Вечерней прохладой веяло от вековых лип. Он спускался по ступенькам все ниже, пока не услышал звонкое журчанье воды. Когда он сделал еще несколько шагов, родниковая вода заиграла со всех сторон. В мутном полумраке то тут, то там виднелись белые брызги падающей воды.

Поравнявшись с холодными бассейнами, Бенас почувствовал, как несколько капель упало на лицо и опущенные руки. У края бассейна теплился крохотный огонек. Бенас шел прямо на него. На старом стульчике сидел такой же старый человек и курил.

— Так поздно. В такой час здесь почти не бывает чужих, — сказал он Бенасу.

— Здесь освежающие воды. Мне наверху сказали. Теперь и сам чувствую.

— Сердце здесь оживает, — сказал человек и снова закурил. — Прислушайтесь, как живут.

— Где?

— Да тут, в воде. Слышите?

Бенас прислушался.

Невидимые, мелькали в холодной воде рыбы с красными крапинками.

Бенас напряженно вглядывался в старого человека. Сейчас он сидел, свесив руки между коленями. Бенасу показалось, что человек на старом стульчике плавает вместе с рыбами в воде.

— Вы здесь живете? — спросил Бенас.

— Нет. Прихожу из деревни. Три километра. Скоро кончится моя смена, и потопаю.

— Смена? Разве может вас кто-то сменить? Вы работаете посменно? Господи…

— Спрашиваете! Кого уж не смогут сменить… Неужто есть какие-нибудь несменяемые люди? Разве что где-нибудь наверху… А как же. Посменно…

— Не может быть.

— Точно.

— И ходите пешком?

— Ну да. Иногда подбросят, если кто едет мимо.

— А вы не можете плыть домой по озерам?

— Не могу. Раньше-то мог, пока запруды не было. Теперь и рыба отсюда не выплывает, и лодку перетащить трудно.

— Вам непременно надо плыть по воде.

Человек как будто не расслышал. Он поднял руку, снова вспыхнул красный огонек. Прошло несколько минут.

— Почему вам кажется, что я должен плыть по озерам?

Бенас смотрел на движущуюся в темноте воду.

— Ваше хождение по земле, по дорогам и тропинкам кажется мне странным…

— Ха! Все может быть… Может… — человек замолк. Какое-то время спустя поднял голову и торопливо спросил: — А ваше?..

— Мое? Мое-то очень печальное — и по земле, и по водам.

Человек теперь снова держал руки между коленями, потихоньку всем телом раскачиваясь в стороны. Казалось, что его и его стульчик на самом деле колышут волны прохладной воды — от невидимой суеты рыб.

— Прощайте, — сказал Бенас.

— Так быстро?.. Счастливого возвращения, — ответил человек, продолжая колыхаться вместе с водой.

Подойдя к машине, Бенас спросил:

— Вам, наверно, уже надоело?

— Нисколько. Ведь вы быстро. Как там все выглядит вечером?

— Прохладно, очень даже прохладно.

Автомобиль увеличивал скорость.

— Все-таки может еще приехать Дейма, — тихонько сказал Бенас.

— Всякое бывает, но я не верю. Зачем ей ехать на ночь глядя?

— Иногда она появляется и очень поздно. Так уже бывало. Особенно, если я писал ей, что мне снился сон…

— Скоро вернемся, ведь проехали уже почти полдороги. Обратно ехать нет смысла. Обогнем озеро и примчимся по другой стороне. Вам тоже надо отдохнуть, весь день в таком напряжении.

— Будто резиновый, от напряжения, — сказал доктор.

Вдруг учитель принялся тормозить, потому что на шоссе, едва различимая, появилась девушка. Бенас сразу узнал ее. Она шла в ту сторону, куда они ехали. Остановив машину, учитель заглушил мотор.

— Что-нибудь случилось?

— Там Герда. Нехорошо теперь так пролететь мимо. Давайте предложим ей покататься вместе, потом все вернемся в городок, а по дороге ее выпустим. С ней приятно поболтать.

Бенас молчал. Казалось, он чего-то боится.

— Да, я хорошо ее знаю. Однажды даже намекнул ей, что буду писать воспоминания. — Потом Бенас произнес слова, от которых ему самому стало не по себе. Учитель даже оглянулся.

— Не стоит останавливаться, учитель. Поедем дальше, и, если можно, посильнее нажмите на газ. Время уже позднее. Она еще может все-таки объявиться…

— А, вы насчет гостьи… Да где уж…

— О, нет, нет! Не то вы подумали! Ей-богу, не из-за этого надо быстрее ехать!.. — взахлеб выпалил Бенас.

— Как хотите, но не к лицу нам убегать, будто разбойникам… Что ж, воля ваша, но просто мне, понимаете, ни то ни сё…

— Очень нужно, чтоб вы поднажали.

Учитель больше не сказал ни слова. Они догнали Герду и, когда та, услышав гул, обернулась, учитель так нажал на газ, что мотор взревел. Автомобиль вильнул влево, колеса подняли целое облако пыли, а Бенас даже не посмотрел на Герду, он напряженно вглядывался в мутно-розовый горизонт.

Несколько минут спустя учитель сердито свернул с асфальта через мелкую канаву на проселок, ведущий к озеру, которое теперь потемнело и затихло, лишь изредка выпрыгивала из воды светлая рыбина и с громким всплеском снова ныряла вглубь. С другой стороны озера остров в полумраке был похож уже не на капуцина, а на восточную женщину в темной чадре до самых глаз. Проселок был ухабистым, ехать пришлось медленно, в автомобиль проникала пыль, от которой болели глаза и першило в горле. Рядом с проселком, на берегу озера, стояла старая изба и по тропинке к ней бежали наперегонки два полураздетых мальчугана, показывая на автомобиль и держа в руках большие трепыхающиеся рыбины.

— Простите, что я… Нехорошо вы…

— Что нехорошо, учитель?

— Что проехали мимо Герды.

— Вот вы какой памятливый… Недавно мы с ней вспоминали… Я пошутил, что у меня привилегия — видеть людей голыми. А она ответила, что ничего хорошего в этом нет, поскольку человек скрывается под своим телом.

— Правильно и ответила…

— Вы сердитесь… А я тогда сказал: то, что находится под телом, можно понять только в одиночестве. Учитель, просто-напросто некрасиво какими-то банальными пустяками сокращать человеку самые прекрасные его часы. Может, она хотела побыть одна, наедине с собой, а мы бы ей только помешали, ей пришлось бы волей-неволей приспосабливаться к нам…

— Дело ваше, но говорите вы страшно, — сказал учитель.

— Вы не желаете вникать.

— Дело ваше… Но почему вы думаете, что все всё видят с той же точки, что и вы?

— Учитель! Я уверен: вы отлично понимаете, что не могу я глядеть с другой точки… С какой-нибудь всеобщей. Ведь не нарочно я так делаю, а потому, что иначе не получается.

— Хочу, чтоб вам было легче.

— Я тоже хочу этого и для вас, и для себя, но не получается. Спасибо, учитель…

Они уже почти обогнули озеро, автомобиль теперь плясал по настилу из редких бревнышек через мутный ручеек.

— Все меняется, — вздохнул учитель и тут же, круто тормозя, закричал: — А тебя куда черт несет!

Навстречу, низко пригнувшись, летел на мопеде мужичок, повесив на руль авоську с бутылками. Глаза мужичка вытаращены, это заметно даже в полумраке. Мопеду мало было шоссе, он то и дело вылетал на обочину. Мужичок кое-как остановил свой механизм, едва не скатившись при этом в кювет.

— Проучить бы такого! Ты что, ума лишился?

— Ох, не надо, учитель. Да и от ума одни крохи остались. Спасибо, остановили меня, потопаю теперь пешком. Жена уже носит под сердцем, через несколько лет получите ученика, а то ведь дефицит у вас…

И мужичок враскачку побрел по дороге, мопед заносил его в стороны.

— Неинтересной была бы жизнь строго по правилам, — глядя на маленькое черное озеро, сказал доктор Бенас.

Когда автомобиль остановился перед домом, оба услышали, что за кустами тарахтит мопед.

— Ну разве не черт? — засмеялся учитель.

— Веселый мужичок, — сказал Бенас.

— Уж точно… Ученика для моей школы вынашивает…