Чёрт! Как же я тебя сильно люблю! Вот как меняется в лучшую сторону удовлетворённая девушка. Из беспокойной, нервной, страдающей кошки, она превратилась в сексуальную, активную, жаждущую тигрицу. Держу пари она изнасиловала бы меня прямо сейчас. Если бы в доме никого не было, да или даже если бы я был, хоть чуточку физически слабее неё. Она обнимает меня за шею и целует в губы.

– Эй! Стой! – отталкиваю её. – Что ты делаешь? – Целую тебя! – смотрит, будто я не понимаю элементарных вещей. Снова прижимает свои губы к моим. – Стой! – рявкаю. Она пугается. – Зачем ты это делаешь? – отодвигаю от себя. – Ты хочешь услышать это? – улыбается. – Потому что я соскучилась! – Я не хочу этого слышать! Послушай, Холи, – начинаю. – Я был пьян, это была ошибка, давай забудем, на самом деле я этого не хотел. Так? – она прислоняется спиной к двери, складывает руки на груди. Надо же! Это именно то, что я хотел сказать. – Ты хорошо меня знаешь, – киваю. – Видимо… Всё так. – Здорово! – вдыхает. На губах грустная улыбка. – Я рада, что ты признался в этом. Только я, словно, дура, до этого самого момента надеялась, что у тебя просто возникли какие-то дела, и ты ушёл. А ушёл молча, потому что не хотел разбудить меня, ведь я так сладко спала, твоя любимая девочка… – опускает глаза. Чёрт! Я не хочу, чтобы ты сердилась, чтобы ты расстраивалась… – И, кстати об этом, – чешу лоб. – О признании. Ты же знаешь, я несу чушь, когда пьяный. А вчера я был очень пьян… И… В общем, не принимай всерьёз, – качаю головой. – Не принимать всерьёз? – поднимает глаза, тяжело дышит, еле сдерживает слёзы. – Ты… Ты… Ты никогда меня не… – отворачивается, упирается лбом в дверь. И снова тигрица перевоплощается в крошечную беззащитную кошку. – Холи, только не плачь, – чувствую себя говнюком, который испортил принцессе сказочный приём. – Не буду, Шеннон, – качает головой. – Ты не любишь, я знаю, – отбрасывает волосы назад. И её тонкая спинка, пружинящие крупные кудри, запах, а ещё её особенный аромат. И я не в силах сдержаться. Прижимаю её грудью к двери своей грудью. Впиваюсь в её шею. Губами, зубами, хочу, жажду ощутить её вкус. – Шеннон, что ты? – Тихо! – тоном маньяка приказываю ей, и она тут же замирает. Быстро сжимаю её грудь, высоко задрав платье. – К чёрту! – спускаю джинсы вместе с боксерами, придвигаю её к себе, уложив правую ладонь ей на живот. Сдвигаю в сторону чёрную тонкую кружевную ткань трусиков. Резко вхожу. – Ммм! – громко стонет она, и я вовремя накрываю правой ладонью её рот. – Нас не должны услышать, – настойчиво двигаюсь в ней. Она отводит руки назад, крепко сжимает мою майку, тянет на себя. Так я прижимаюсь к ней ещё крепче. Моя левая ладонь уже мокрая от её горячего дыхания. Она сталкивает со своей спины копну огненных волос, и освобождая одну из ладоней, тянет их вниз. Так изящно прогибается, легонько прикусывает мои пальцы. Убираю ладонь. – Можно? – шепчет. – Можно! – улыбаюсь. Она будто ждала моего разрешения. Её мышцы настолько сильно сжимаются вокруг меня, что от приятного ощущения в глазах темнеет. Облизываю губы, с удовольствием шлёпаю её по голой попке. Она глухо выдыхает и подаётся ко мне. – Холи! – жмурюсь, кончаю, выпрямляю её, прижимая её спину к своей груди. – Я и забыла, каков он. Внезапный секс, – опускает затылок на моё плечо. – Ты так своеобразно извиняешься, – шепчет. – Это не было извинением, – тычусь носом ей в ухо, целую мочку. – Я всё равно люблю тебя, – поворачивает голову, и я с удовольствием целую мягкие, пухлые губы. – И я знаю, что ты меня тоже любишь. – Холи! – кричит Нэтали. – Холи! – повторяет за бабушкой Орландо. Мы тихонько смеёмся. – Он такой забавный! – шепчет Холи. – Ты ещё не слышала, как он со мной переговаривается, – целую её в висок. Она отстраняется, поправляет трусики, платье, приглаживает волосы, глядя в зеркало. Я быстро одеваюсь. – Спасибо тебе за него! – прижимается к моей груди. – Ну, ты тоже поучаствовала. Чуть-чуть, – улыбаюсь. Она отстраняется, смотрит мне в глаза. – Я люблю тебя, – шепчу, нежно прижимаюсь губами к её лбу. Она кротко всхлипывает. – Холи, ты там? – стучит в дверь Констанс. – Тшш! – шепчу ей. – Эмм… Да, мам, я здесь. Что-то с животом, – врёт. – Фу! – морщусь я. Она легонько шлёпает меня кончиками пальцев по щеке. – А Шеннона не видела? – Он проходил в гараж, – жмёт плечами Холи. – Мама! Мама, ты там? Пусти меня! – стучит Орландо. – Пойдём, родной. Мама сейчас придёт, – Констанс уводит Орландо. – Я не умею врать, – шепчет рыжая. – Придётся, – быстро целую её. – Иди первая. Я проскользну в гараж, – снова целую её. Она выходит, а я пробираюсь в гараж. Быстро открываю капот Мерседеса, делаю вид, что чиню что-то. А сам просто вожу ладонями, пачкаю их. – Шеннон, ты же знаешь, что ужин готов. Ты чего-то ждёшь? – открывает мама дверь. – Папа, идём! – у ног мамы возникает О Ти. – Всё! Простите, иду, – демонстрирую грязные руки.

Оказывается в моём доме полно народу. Джаред с очередной блондинкой, Люси с семьёй. Ох уж эти праздники.

Поздно вечером долго провожаю всех. Будто они не хотят уезжать. Я надеялся, что Холи останется, но мама вызвалась отвезти её домой. А Орландо захотел поехать с ней.

Рыжая подмигивает мне на прощание, крепче прижимает к груди спящего сына. Ну нет! Нет! Не уезжайте! Я хочу остаться у себя дома, со своим сыном и с любимой женщиной! Со своей семьёй!

Но, они уезжают. Плохая ситуация, так неправильно, так быть не должно. Может, пришла пора что-то менять?

====== Часть 88. Строгость ======

– Ты должна просто переехать. Необязательно кому-то что-то объяснять! – бормочу Холи. Она занимается йогой, Орландо смотрит Гринча. – Шеннон, я не могу. Твоя мама и так не всегда дружелюбна. Я не хочу, чтобы она ненавидела меня. Я бросила вас, она никогда меня не простит. – Я же простил! – свешиваю голову с дивана. – Ну да! Теперь её очередь пороть меня, – шепчет Холи. – Я не могу всерьёз воспринимать твои слова, пока ты в такой позе! – хохочу. Комичней ассаны я еще не видел. Щёлкаю её по заднице. – Шеннон! – шипит она. – Орландо здесь! – Да ему же наплевать! Смотри, – киваю. – О Ти! – зову его. Он даже не поворачивается. – Орландо, мама тебя зовёт, – громко произношу. – Орли! – морщусь, тереблю сына за маленькую коленочку. Он молча отодвигается, даже не смотрит на меня. – Посмотри, в его глазах написано – БЕЗРАЗЛИЧИЕ! – Сынок! – опускается на пол Холи. – Орландо, идём, пообнимаемся! – зовёт его. Ноль внимания. – Вот видишь? – киваю. – Я никогда раньше не замечала этого за ним, – вытирает со лба капельки пота. – Ты отличная мать, Холи! Такая внимательная! – сарказм. – Отсоси! – произносит одними губами. – Ты! Мне! Пойдём, – киваю. – Забудь! У меня кариес, – улыбается. – Не придумывай! – хватаю её за руку. – О! И, кстати, у меня кариеса нет, – улыбаюсь. – Пойдём! – Шеннон! Орландо! – раскрывает глаза. – Он не обратит внимания на то, что мы покинули комнату до тех самых пор, пока не закончится фильм. – Нет, Шеннон! В доме ребёнок! И он не спит, между прочим! – Это правило такое же глупое, как и не заниматься сексом в доме твоего отца. Помнится, оно рухнуло, когда тебе очень уж приспичило трахнуть меня, – облизываю губы. – Шеннон! Следи за выражениями! – цыкает она. – Холи! Он не слушает нас! Трахнуть! – шепчу. – Трахнуть! – уже громче. – Трахнуть, трахнуть, трахнуть! – громко повторяю. Орландо даже не поворачивается. – Маленький, капризный ребёнок, – качает Холи головой, ложится на диван рядом со мной. – Как мы будем дальше жить? – устраивает голову на моём плече. – У тебя такой обречённый тон! Ты собираешься плакать, – смотрю на неё. – Нет, не собираюсь, – качает головой. – Мне страшно. – Э! Нет! Тебе уже однажды было страшно! Мне хватило! Нам с Орландо хватило. Давай-ка ты просто не будешь бояться. Мама всё поймёт. Мы любим, друг друга и хотим жить вместе, как нормальная семья. – О! До нормальной семьи нам ещё далеко. Я – социопат, ты – латентный мизантроп. Вот он один нормальный, – Холи кивает на Орландо. – Как мы жили без него раньше? – Не знаю, – качает головой. – У меня ощущение, что он всегда был с нами. Я почти не помню прошлое. То, что было до него. Подумать только, я могла сделать аборт, – шепчет. – Или могла убить себя и никогда его не увидеть, – утыкается лицом мне в грудь. – Да уж. Ты тогда была такой дурой! – Я и сейчас дура, – выдыхает. – Ты вернулась. А это значит, что ещё не всё потерянно! Мозги остались, – целую её в висок. – Прости меня, – шепчет. – Всё, хватит. Надоело. Ты по сто раз в день извиняешься, Хол. Скоро я буду чувствовать себя виноватым! Всё! Больше не произноси этого слова! Давай заменим его на «секс»? – улыбаюсь. – И как это будет звучать? О, милый, я разбила твою чашку, секс меня? – смотрит мне в глаза. – О! Констанс, я забыла перезвонить тебе вчера, прошу секс? – Да… Действительно глупо… Мама и так думает, что ты с приветом, – выдыхаю. – Все так думают, – она жмет плечами, переворачивается на живот, смотрит на Орландо. – Шеннон, он включает фильм второй раз. Ему пора спать, скажи ему! – шепчет мне. – Орландо! – строго начинаю я. А почему собственно я? Почему всегда ругать его должен я? Он дуется на меня потом по часу. – Мама хочет тебе кое-что сказать! – смотрю на Холи. – Я? – раскрывает она глаза. – Нет, Шеннон! – шепчет через сжатые зубы. – Эмм… Ну тогда он может делать всё, что захочет, – жму плечами. – Портить зрение и не спать до самого утра. – Правда? – радостно моргает О Ти. – Здорово! – прыгает на диване. – Шеннон, ты же отец! Скажи ему! – просит. – А ты его мать. Дерзай! Воспитывай! Кажется, именно этого ты жаждала! – сверкаю глазами, поднимаюсь на второй этаж, устраиваюсь за углом, наблюдаю. За это время сын успевает нажать на кнопку, и фильм начинается сначала. – Орли, пойдём, тебе пора спать, – дрожащим, тихим голосом произносит она. Он даже глазом не моргнул. – Орландо! – чуть повышает голос. О, Боже! Холи! Нужно сразу громко. – Сынок, ты слышишь меня? – голос всё твёрже. Молодец. – Орландо! Выключай! Пойдём в душ, и спать! – упирает ладони в бока. Сын не обращает на неё совершенно никакого внимания. – Орландо Тайлер! – она закрывает собой экран телевизора. – Эй! Мама! – возмущается малыш. – Ты слышал, что я сказала? Мы идём в душ и ложимся спать! – Нет! Я буду смотреть Гринча! Папа разрешил! – повышает голос О Ти. – Он не разрешал! – Холи взирает на сына с высоты своего роста. – Папа сказал, что я могу не спать до утра! – Это был сарказм, Орли! – Что? – сын на секунду успокаивается. – Чёрт! – выдыхает Холи. – Чёрт! – повторяет О Ти. Я прыскаю. – Не смей повторять! – грозит ему пальцем. – Сама не смей! – встаёт на диван Орландо. – Так, всё! – срывается она. Выключает телевизор, хватает его за руку. – Ну-ка пойдём! – Нет! Хочу смотреть Гринча! – Ты посмотришь его завтра! – тянет за собой. – Хочу сейчас! – пищит Орландо. – Господи! В кого же ты такой упрямый? – взывает Холи. – В тебя! – шепчу. – Я никуда с тобой не пойду! – Орландо падает на пол. – Родной, почему ты себя так ведёшь? – Холи опускается на корточки. – Папа разрешил мне! – кричит он. – Если я позову папу, ты пойдёшь с ним? – Зови! – дуется сын. – Даже не думай! – выхожу из-за угла, качаю головой. – Шеннон, пожалуйста! – просит она. – Сама! – шепчу. – Шеннон, умоляю! Помоги мне! – слёзы выступают у неё на глазах. – Нет! – рявкаю, ухожу в комнату, но всё ещё подслушиваю и смотрю через щель между дверью и стеной. – Быстро поднимайся! – ставит его на ноги одним рывком. – Уже поздно! Быстро в кровать! – поднимаются по лестнице. Орландо плачет. Она заводит его в ванную в детской. – Я не люблю тебя! Не люблю! Хочу, чтобы папа пришёл! Уходи! – кричит он. Не могу слушать. Вхожу в ванную. – Орландо, прекрати! – грожу пальцем. Он сразу же замолкает. – Пусть уйдёт! Я её не люблю! Хочу чтобы ты был со мной! – обиженно бормочет О Ти. – Холи, иди, – легонько обнимаю её за плечи. – Нет, я хочу поговорить с ним! – отказывается. – Холи! – строго бормочу. – Шеннон, он не должен так себя вести! – руки трясутся. – Холи, уйди! – рявкаю, выгоняя её. Она с немым разочарованием смотрит на меня и уходит. – Мамочка меня ругала! – Орландо снимает одежду и встаёт в душ. – И правильно делала! – строгий папочка. – Ты должен слушать маму. Беспрекословно! – включаю воду, Орландо встаёт под струи. – Если мама сказала, что тебе пора идти спать, ты должен выключить телевизор и пойти спать, ты понял меня? – смотрю ему в глаза. – Понял! – нехотя отвечает Орландо, играется с тюбиком от шампуня. – Ты любишь мамочку? – выключаю воду. – Люблю, – кивает сын. – Тогда почему сказал ей, что не любишь? – набрасываю на его плечи полотенце. – Потому что я сердился! – опускает глаза. – Завтра попросишь у мамы прощения. И больше никогда с ней не спорь! Уяснил? – наклоняюсь к нему. – Уяснил! – поднимает голову. – Дай пять! – протягиваю ладонь. Он отбивает. Я надеваю на сына пижаму, укладываю его в кровать. – Я люблю тебя! – целую его в лоб, укрываю одеялом. – Я люблю тебя, – кивает он мне, обнимает жирафа, которого подарила ему Люси, и закрывает глаза.