Вот Мордред побери! Об этом-то я и не подумал! А представив, какой объём работы придётся провернуть, чтобы хоть немного привести в порядок особняк, понял: о расшифровке можно забыть недели на две. Это было неприемлемо. Нужно было срочно что-то придумать, но как назло, в голову ничего путного не приходило:

- Я что-нибудь придумаю…

- Гарри, позвольте мне помочь вам. Одно ваше слово, и трое наших эльфов приведут в порядок дом, а вам не придётся заботиться об уборке и готовке.

Предложение было заманчивое. Очень заманчивое. Одно непонятно – на кой ляд леди Малфой нужна эта благотворительность? Видимо, этот вопрос открытым текстом читался в моих глазах, потому что, женщина улыбнулась и пожав плечами, ответила:

- Считайте, что с моей стороны это забота о здоровье и благополучии Драко.

- Хорошо, но вы лично отвечаете за своих домовиков, и… на вашего мужа доступ в особняк по-прежнему не распространяется.

- Хорошо.

И вереницей потекли дни, заполненные интересной работой. Мы с Герми поднимались на рассвете и с головой закапывались в документы. Потом подруга убегала к Рону, а я, как книжный червь, продолжал делать захватившее меня дело. И чем дальше углублялся в расчеты, тем больше восхищался человеком, написавшим дневники. Это был, не побоюсь сказать, гениальный чародей. Теперь мы с Гермионой уже не сомневались, что он… или она (кое-какие обороты речи наводили на мысль, что Мастер Чар была женщиной), составлял свои записи в соавторстве с Фламмелем. Уж больно похоже было разделение на этапы. Кое-где компоновка заклинаний была не обоснована с точки зрения чародея. Эти нестыковки можно было бы списать на косноязычие автора и архаичность латыни, на которой велись записи, если бы не выверенность и лаконичная гениальность каждого слова. Не знай я об устроенной Ворону ловушке, ей-ей пропустил бы хитрые оговорки и недомолвки, способные привести к смерти незадачливого и невнимательного чароплёта.

Воспоминания о зельеваре вызывали странные чувства. Моя обида на него и злость на собственные действия ещё не улеглись, но меня по-прежнему тянуло к нему, словно магнитом. И только уход с головой в интереснейшее исследование позволял отвлечься от этой безумной тяги. В общем, потеряв счёт времени, я практически жил в расчищенной эльфами библиотеке, выползая оттуда только на обед, чтобы увидеться и поговорить с Роном, да в собственную спальню, чтобы проспать несколько часов. И то только после того, как уставшая от отговорок Нарцисса вставала у меня над душой и в приказном порядке выгоняла из-за стола с разбросанными по нему свитками и фолиантами.

Дело спорилось, Рон с каждым днём выглядел всё лучше и лучше, семимильными шагами приближаясь к полному выздоровлению. Он даже настоял на возвращении к тренировкам по аврорской программе и, судя по самодовольной физиономии Хорька, делал огромные успехи. Каждый день из Св. Мунго приходила уже знакомая нам ведьма-массажистка, приводившая в порядок сведённые после тренировок мышцы бывшего аврора. Мы с Гермионой разрывались между помощью Рыжику и работой. Даже однажды сопровождали его в Нору к матери. Правда, от тотальной опеки Молли все трое сбежали, не выдержав и нескольких часов прессинга, но в целом, жизнь налаживалась. Идиллия, в которую настолько хотелось верить, что фальшь в отношениях супругов я заметил только спустя неделю. А ведь должен был обратить внимание первым. Рон с Герми никогда раньше на людях не демонстрировали объятия и поцелуи. А тут… Казалось бы, что странного, два любящих друг друга человека соскучились и ждут не дождутся возможности заняться любовью. Всё бы хорошо, только во всём этом спектакле не было ни капли страсти. Сначала я думал, что мне это только померещилось, мало ли что пригрезится от усталости, но в конце недели, когда кому-то из нас двоих нужно было отправиться в дом Ворона, чтобы участвовать в завершении первого этапа приготовления зелья, Гермиона уговорила меня уступить эту роль ей. Казалось, ей хотелось вырваться из нашего дома. Вот тогда-то я и вспомнил припухшие, покрасневшие по утрам глаза подруги, и её жалобы на бессонницу, и мрачневший с каждым днём взгляд Рона, и молчаливость обычно сыпавшего ехидными комментариями Драко, и жалость, промелькнувшую в глазах навещавшей нас каждый день Нарциссы.

Последней каплей, сведшей на нет моё желание не вмешиваться в личную жизнь друзей, был непривычно мрачный и несчастный вид Рона, найденного мною в тренировочном зале глубокой ночью. Друг сидел на подоконнике в простенке высокого стрельчатого окна и бездумно водил пальцем по стеклу, невидящим взглядом уставившись в дождливую темноту. Он даже не заметил моего приближения.

- Рон, что происходит?

- А, Гарри, привет! – преувеличенно бодрый ответ и вымученная улыбка только подтвердили мои подозрения. – Ты чего не спишь? Поздно уже.

Его голос ещё полностью не восстановился, отдавая лёгкой хрипотцой и срываясь на высоких нотах, но передвигался и тренировался он уже самостоятельно, изо всех сил стараясь вернуть былую форму.

- Рон, я не гриб, чтобы меня в темноте держать и дерьмом подкармливать. Что у вас с Герми происходит? Вы что, поссорились?

- Не-ет… В том-то и дело, что всё хорошо… Просто замечательно!!! Мать твою за ногу! – рыжик с силой ударил кулаком по оконной раме и уткнулся лицом в запотевшее стекло, пряча от меня глаза.

- Тогда в чём или в ком дело?

- Да… ни в чём… Устал просто.

- Это ты можешь матери заливать, а я тебя слишком хорошо знаю. Мы с Герми тебя чем-то обидели?

- Сдурел?! Чем вы меня обидеть могли? Тебя я только за столом и вижу, а Гермиона… Она ангел. Это я…

- Что – ты?

- Да, ничего! Она семь лет от меня не отходила: спасти пыталась, заклинания и зелья искала, ухаживала за мной, как нянька, разговаривала со мной, новости и истории рассказывала. Да если бы не Герми и ты, друг, я бы уже давно свихнулся.

- Тяжело тебе было?

- Особенно первое время. Если бы мог тогда заавадиться, сделал бы это, не задумываясь. А потом… совесть заела. Вы за мою жизнь бьётесь, а я о самоубийстве думаю. В общем, ближе вас у меня никого нет. Я за вас… на что угодно пойду.

- Ты мне зубы-то не заговаривай. В чём дело? Что не так-то?

- Да, всё так! Кроме меня, идиота! Гермиона – умница и красавица, себя ради меня в больнице похоронила, а могла бы… В общем, она меня любит, а я… Ну, не могу я больше к ней как к женщине относиться! Надо будет – на смерть за неё пойду, а вот в постели… Да что там говорить, это как…

- Спать с собственной сестрой?

- Откуда ты…

- Это то же самое, что я тебе после школы про Джинни говорил.

- Ну, то Джинни! Вы же с ней и не встречались серьёзно. А мы с Герми несколько лет друг от друга оторваться не могли.

- Может, это последствия комы? Не все функции организма ещё восстановились?

- Ага! А чего ж тогда эти «функции» просыпаются в самый неподходящий момент? Мне уже несколько дней стыдно массажистке в глаза смотреть! Нет, Гарри. Я возьму себя в руки. Всё образуется. Вот подлечусь ещё немного, вернусь в Аврорат, купим с Герми себе домик, заведём детей и…

- И что? – раздавшийся с порога голос подруги, заставил нас подскочить.

- Гермиона, ты рано вернулась. Мы ждали тебя утром. Как прошёл ритуал? – я лихорадочно пытался сообразить, что же она могла услышать.

- Не старайся, Гарри. Я всё слышала, – девушка небрежно сбросила мантию на стоявший в углу стул, подошла к нам и устроилась рядом с Роном на подоконнике.

- Герми, дорогая, я понимаю, что ты обижена, но я, поверь, не хотел тебя обидеть! – рыжик осторожно попытался обнять жену за плечи. Я невольно напрягся. Зная нашу подругу и памятуя о наколдованных ею на шестом курсе птицах, чуть не заклевавших тогда Рона, можно было ожидать… чего угодно. Но она, как ни в чём не бывало, откинулась спиной на грудь мужа и прижала палец к его губам, обрывая поток оправданий:

- Тсс, Рон, не надо извиняться. Ты не виноват. Со мной происходит то же самое. Я даже к Снейпу на виллу напросилась, чтобы сменить обстановку и всё обдумать.