И он делает это.

Их дыхание соединяется, он ощущает ее прекрасные сладкие губы на своих губах, и их сладость моментально пьянит. Несмотря на то, что сорочка еще на нем, он входит в нее…

Забыв обо всем.

Один бесконечный сладкий миг…

…когда не осталось ничего, кроме беззвучно взорвавшейся вселенной, разлетевшейся на миллионы разноцветных осколков; ничего, кроме изумленного осознания свершившегося; ничего, кроме бесконечной благодарности жизни за эти мгновения…

Ничего, кроме любви к женщине.

Такого блаженства она не испытывала уже давно. Она чувствовала, с каким трепетом он все делает и понимала, что он любит ее, любит сильно, как любят только в молодости, безоглядно, забывая про все вокруг…

Она понимала, что они еще не знают друг друга и он вряд ли дождется ее кульминации. Да это было бы просто нереально после всех треволнений вечера.

Какой же он молодец!!!

…Они лежали рядом, запивая свою свершившуюся любовь теплым шампанским, еще не веря до конца в то, что уже произошло между ними. Болтали вполголоса ни о чем. Маленькая дочка спала в своей кроватке, смешно раскинув в стороны ручки.

Было глубоко за полночь.

– Я люблю тебя, Моя Ирен! – шептали его губы.

– А я тебя, мой Рен! – шептали ее в ответ.

Их глаза встречались в полутьме блока и обжигали огнем любви.

Тьма вокруг благословляла и охраняла их любовь. Окружающее мироздание, казалось, в очередной раз застыло в благоговении перед силой человеческих чувств.

Они не могли оторваться друг от друга.

Долго-долго. Целую вечность.

И когда он в мертвой тишине сонного этажа выскользнул из ее блока, и приблизился к пульту дежурного по этажу, и закурил сигарету, не боясь ни черта, ни дежурного по корпусу – он обнаружил, что настольная лампа включена, телефон на месте, и вокруг никого. Одним словом, полный порядок.

Спасибо вам, дорогие товарищи аспиранты, что не выдали.

Кажется, что вся Вселенная спит, до того тихо. Тихо на Марсе. Тихо и беззвучно перемещаются субстанции на кольцах Сатурна. Мертвенная и холодная тишина на Плутоне…

И все предметы вокруг тебя спят. Стены – и те заснули.

Но может ли он заснуть, когда на дрожащих от воспоминаний губах еще остался ее аромат?

Наедине с Вечностью

Сигаретный дым тихо поднимается вверх, к потолку. Вокруг тишина уходящей ночи. Заснуть после любимой девушки – нереально. Остается просто курить прямо на диване, за пультом дежурного и тупо смотреть в одну точку, бесконечно прокручивая в воспоминаниях отрывки их любви.

Глубокая ночь бодрствует сама по себе. Она легка и ненавязчива. Она предлагает тебе побыть с ней и пообщаться на разные темы. Ну что же, неплохое предложение.

Теперь он знает, что его Ирен – только его.

И Морфей, как не пытается, ничего поделать не может. Спать не хочется совершенно.

Тишина начинает проникать отовсюду.

…Ты на огромном, древнем кожаном диване, Ренат, навсегда впитавшем в себя острые запахи советской эпохи тирана. Ты эту эпоху не помнишь. Интересно, ведь кто только не сидел на этом диване за столько лет! Сотни, тысячи задниц! Он весь поистерся от этих задниц…

Тебе не спится, Ренат, и ты все думаешь, думаешь при этой пронзительной тишине.

Что тебе лезет в голову в такой час?

О! Неужели ты думаешь обо мне?

…простите, но кто вы? С кем имею честь?

Вечность, конечно, кто же еще! Ведь это обо мне ты думаешь по ночам?

Свет в холле погашен, где-то обиженно гудит трансформатор, и только настольная лампа дежурного слабенько светится во тьме ночи.

Кухни закрыты, и на время ты можешь отдохнуть от этих вездесущих запахов с них.

Вечность?..

А что такое Вечность?

Часы громко тикают в ночной тиши. Чертовы статисты… как же они надоели.

Не пообщаться ли нам, Ренат, вот сейчас, пока никто не мешает?

Потом может не хватить Времени, да и желания тоже.

Как же я обожаю это тиканье, Ренат, ты бы знал. Оно говорит о том, что твое сердце отсчитывает секунды – для меня… но и это временно… останови сердце, и наступит гармония со мной: ты прекратишь двигаться во времени, и успокоишься во мне.

В Вечности. Посмотри на меня, Ренат. Посмотри внимательно.

Я – везде и во всем.

Ты везде, лениво соглашается Ренат. Ты в каждом атоме воздуха. Ты в каждой секунде моей жизни, ты и назначаешь эти секунды, ты их отсчитываешь… тик-так, тик-так… и так до бесконечности.

Любит – не любит. Было – не было.

Было!

Да какая разница!

Какое мне до тебя дело, вечность, старая ты кляча, если меня полюбила такая девушка!..ступай, иди, убирайся… давай поговорим лет этак через сорок, а?

…из темных уголков холла раздается снисходительный, издевательский, холодный смешок…

Ну ладно. Поменяй позу, вытяни ноги, спокойно кури прямо за пультом, несмотря на строжайшие запреты. Кто придет с проверкой в такой час? Никто. Все спят.

В тишине ночного холла, борясь с упорным и начинающим брать верх Морфеем, ты все-таки осознаешь, насколько Вечность сильнее тебя и насколько ты ей безразличен. Она совсем чужая, она – нечто потустороннее и неприемлемое для нормального человеческого разума.

Где ты, в каком уголке огромного бескрайнего леса, под какой травинкой?

Мог бы ты, к примеру, находясь в городе, услышать, как где-то в лесу за сто километров тебя пытается «докричаться» муравей? Так и ты для нее.

Ты для нее Ничто.

И твоя любовь для нее – меньше чем ничто.

…Это так, Ренат, это так. Я видела такое… чуть не сказала – в своей жизни…

Она существовала еще до нынешней Вселенной, и будет существовать после нее. Ее слепили взрывы сверхновых и целых скоплений метагалактик, а ты хочешь, чтобы она услышала тебя, ничтожного…

Как же тиха и нежна эта апрельская ночь…

Ночью ты слышишь любой шорох, он становится громче. И ты вздрагиваешь, потому что вокруг тихо. Где-то издаст запоздалый стон металлическая деталь в лифтовом колодце. Лифт, забытый на каком-то из этажей, закрылся и пытается немного вздремнуть, и его сонное гудение убаюкивает.

Даже предметы, что молчаливо сопереживают тебе в этот час откровения, и те выглядят ночью особенно.

Старый желтый телефон с диском затих и кажется, что он спит. Но он подобен бомбе, которая может взорваться в любой миг – раздастся звонок. Да, часто звонят и по ночам. Страна большая, часовых поясов много, и люди живут, приехавшие из разных уголков этой большой страны.

Настольная лампа, привычная ночная труженица, согнув шею, светит ровно и ни о чем не думая.

Видимо, кто-то свыше прочитал твои мысли и создал непреодолимое поле вокруг тебя. Чтобы никто и ничто не смогли нарушить покой этой ночи.

Что такое любовь по сравнению с Вечностью? Такой безумно огромной, придуманной и сотворенной Чем-то, непомерной и холодной как вакуум?

Она терпеливо опекает саму Вселенную и миллиарды галактик, раскиданных в мрачной пустой бесконечности, а ты тут лезешь со своими нелепыми мыслями о любви и о том, что ты – будущий покоритель этой Вселенной и ее миров…

Ты сначала в своем мире научись жить. Попробуй начать с себя.

Уходящие мгновения ночи больше не возвратятся. Каждая ночь дежурства по-своему неповторима. Только лампа и телефон это знают…

А вот и Морфей…

Ты уже засыпаешь, и знаешь, что такие же, как ты – простые живые люди – спят в других местах, в других корпусах и блоках Главного здания, спят с надеждами на будущее и на лучшую жизнь.

А еще ты улыбаешься и вспоминаешь в сотый раз Свою Ирен, которая давно заснула в двух шагах от тебя с такой же улыбкой на устах. И знаешь, что увидишь ее завтра, и вновь скажешь ей о своей любви.

Сколько еще их будет, таких ночей, но не все ты запомнишь как эту – первую тихую и нежную ночь Любви и Радости…

И то, что Вечность неизбежно и беспардонно заявится, накроет своей тушей все и всех, без разбора, без суда и следствия, тебя не волнует в этот час.