Я сжал ладонь.

– Прописали! Нужно это выпить! А ты потом поцелуешь бедного и несчастного?

Ирен тихо засмеялась. Только она одна в целом мире могла вот так тихо смеяться. Она уже начинала ворошить мои волосы. Это значит… Но ее дочка продолжала играть в прихожей блока.

Я не мог от этого расслабиться.

– Давай, пей! – шепнула Ирен мне на ушко.

Я закинул в себя капсулу, запил водой.

…и ощутил на губах страстный, обжигающий тело и душу поцелуй Ирен.

ПЯТНИЦА ПЕРВАЯ

Любовь

…когда я впервые увидел ее в коридоре 9-го этажа корпуса Г, мне показалось, что до этого момента я не жил, а так, поживал в полсилы. Мы обменялись с ней ничего не значащими словами приветствия и с тех пор здоровались.

Ее блок находился прямо напротив пульта дежурного по этажу.

Вечерами она появлялась нечасто, в основном либо сидела в блоке, либо пропадала в городе.

По ночам она брала подушку и шла, обнимая ее, мимо большой кухни в чей-то блок. Довольно скоро я понял, в чей, и стал ее про себя ревновать.

Ну как было не ревновать ее к этому серому и невзрачному типу, худосочному костлявому «рыцарю» наглого ордена, ведь он ходил с таким видом, будто делает ей одолжение своим вниманием. Женщины, насколько я успел понять, не умеют влюбляться в правильных ребят… ох не умеют, или не хотят уметь. Частенько их тянет вот к таким напыщенным персонажикам, которые считают, что они пуп земли, и все вокруг – для них. Одним словом, по моему мнению, он был никем и ничем, он был недостоин ее.

А девушку звали Ирина, и это имя мгновенно околдовало меня.

Все, что было в жизни до нее, отошло на второй план. Словно и не было самой жизни.

Мне стало интересно все, что связано с этой девушкой. Я хотел видеть ее все чаще. Я уже мечтал о ней, но чистой и красивой мечтой стремительно влюбляющегося мужчины.

Но всему мешал он, бесчувственный обладатель ее тела – бесчувственный холодный рыцаришко в старомодном костюме – явно третий лишний. Конечно, он и не подозревал, что есть еще кто-то, претендующий на его девушку.

Я начинал закипать от одной только мысли, что Моя (я уже так считал!) Ирен ходила к нему по ночам. Что Моя Ирен отдавалась этому недоноску на подушке, которую сама же и приносила с собой. Неужели она не замечает, что он всего лишь пользуется ее телом?

Думать об этом было больно. Представлять, как он овладевает Моей Ирен на этой злополучной подушке – и вовсе выше сил.

Замечала ли она меня?

В тот момент я и не задумывался, чего мне хочется от этой девушки. Я просто жаждал общения с нею. Хотелось гулять с ней по ночному зимнему саду, разговаривать об интересных вещах, и чтобы обязательно мой голос был уверенным, взгляд ясным, и самое главное – чтобы я был самим собой…

Совершенно не представлял себе, о чем можно было бы поговорить с такой красавицей, неуверенность была у меня в крови.

Эта девушка излучала тайну, которую мне очень хотелось разгадать.

Я не спал ночами, представляя, как она ходит по своей комнатке в блоке, освещая эту комнатку и все, что в ней есть, своей красотой. Мне обязательно нужно было узнать, как благоухают ее длинные темные волосы. Я вспоминал ее сладкий, с неведомым акцентом, голос и затыкал уши, чтобы не слышать ничего другого вокруг.

Все остальное было пылью – по сравнению с ее темными, зовущими глазами, с их загадочным блеском…

Я стал их рабом. Я готов был на любые безумства ради этих глаз.

Ночами, сидя за пультом, в тишине этажа, я с надеждой вслушивался: не раздастся ли ее смех за дверью или просто хотя бы ее голос? Не выйдет ли она, поставить чайник на кухне? Не обратится ли с какой-нибудь просьбой ко мне?

Иногда такое случалось, и я ловил себя на мысли, что похож на собачонку, которую удостоил вниманием и погладил горячо любимый хозяин.

Я смотрел на нее во все глаза, а она в смущении отводила взгляд…

Видимо, она как-то раз заметила мое состояние… затем были первые разговоры в коридоре, первые ее приходы ко мне за пульт дежурного, за полночь, чтобы просто пообщаться… и было приглашение как-то попить чайку в ее блоке, это уже я предложил, когда моя мама прислала мне вкусный, собственноручно приготовленный ею торт из Чебоксар… и неторопливые беседы, обмен мнениями, во время которых я был счастливейшим человеком на земле… и как с течением времени, после каждой новой встречи, ее глаза все больше улыбались мне, в них становилось все больше тепла… и, как всегда и бывает в молодости, в один неопределенный момент я перестал быть для нее просто другом и собеседником… наши души стали родными…

А затем и тела.

…Ренат в белой сорочке и темных брюках. В ее комнате интимный красноватый полумрак. Она не может более сопротивляться своим желаниям.

В полумраке, созданном ею сегодня с одной целью, Ренат – высокий, худощавый мужчина с завораживающим голосом. И на самом деле он точно такой же. Он бесконечно терпелив. Сейчас читает ей какие-то стихи, вроде бы, свои собственные.

Красный интимный полумрак от обычной настольной лампы, накрытой красным пледом. Все ее чувства направлены на него. Она даже не совсем прислушивается к тем словам, что он произносит. Слова не имеют никакого значения. Главное – что он здесь, с ней.

Неужели он не понимает такого явного, кричащего знака – интимного красного полумрака!?

Она полулежит перед ним. От волнения ему кажется, что в комнате жарко. Едва початая бутылка шампанского. Шоколадка. И стихи собственного сочинения.

О чем они говорят?

Да разве имеет это какое-либо значение?

Она же сама пригласила его посидеть за чашкой ночного чая, никто ее за язык не тянул. От такого приглашения он слегка обалдел. Даже забыл о том, что он на дежурстве.

К чертям собачьим дежурство!

Такое приглашение, от такой девушки, бывает раз в жизни!

Кто сегодня ответственный дежурный по корпусу? А! Галина Ивановна! Она и с места не сдвинется. Ей лишний раз ходить тяжело – у бедняги ноги больные.

После полуночи он, закрыв все кухни и дрожа от возбуждения, прокрался в ее блок…

– Ты не замерзла? – говорит он, взяв в руки ее ступню. – Хочешь, я помассирую твою ножку?

– Давай! – с готовностью соглашается она.

Много слов и не нужно.

Его прикосновения к пяткам ног страшно возбуждают. Сколько уже ее не касался ни один мужчина? Кажется, что целую вечность. Месяца два. Ну да, это и есть вечность… как, однако, он старается. Какой молодец.

Его теплая ладонь уже гладит ее икры. Внизу живота зарождается и начинает подниматься вверх приятная, тягучая волна. Сердце стучит все быстрее.

Она не возражает против его рук. Не сопротивляется. В это нелегко поверить. Она так красива, и он явно ей не пара… комплекс, идущий еще со школы, из глубины отрочества. Он никогда не считал себя даже симпатичным.

Его руки уже на ее бедрах. Как же он терпелив! Он не набрасывается на нее, как зверь, и это то, что нужно… О! Какой-то момент она явно пропустила, и вот он уже осторожно и не спеша снимает с нее трусики, приподняв юбку. Она боится сделать лишнее, неосторожное движение, которое может спугнуть его… так, очень аккуратно, очень… она слегка приподнимает бедра…

Она не сразу понимает, отчего внизу живота становится так жарко и приятно. Волна сладости начинает приближаться с бешеной скоростью. Сердце готово выпрыгнуть из груди.

Какой же он молодец…

Она запрокидывает свое прекрасное лицо и из ее губ прорываются сдержанные стоны. Он ласкает ее как мужчина, от всей души влюбленный и которому отвечают взаимностью. Его руки прорываются к ее груди, нежно теребят и сжимают отвердевшие от безумной страсти соски…

Какой же он молодец!

Она гладит его волосы, и он принимает эту ласку как признание ему в любви, как высшее доверие женщины мужчине. Ее бедра начинают непроизвольно подрагивать, и он понимает, что она хочет, чтобы он вошел в нее, вошел немедленно, вошел со всей страстью, на какую способен…