Твоя Ирен уже с тобой на те мгновения жизни, что выпадут для вас двоих, не так ли?

Так, и не раздумывай долго, глупец.

…посылай в жопу Вечность и проживи эти мгновения.

16 часов 40 минут нормального московского времени.

Заходим с Ирен в центральную зону А, со стороны так называемого входа в ДК.

Громадина здания нависает над нами, но размеры остаются обманчивыми. Оно не кажется слишком высоким. Как ни странно, издалека создается совершенно другое впечатление – оттуда оно величественное и монументальное.

Движемся в оживленном людском потоке, в шуршании сотен сапог и полуботинок.

Отдаю честь знакомому дежурному милиционеру, ему это нравится. Еще больше ему нравится, как выглядит Ирен. Мы с ней производим правильное впечатление: влюбленная парочка, безобидная и милая. Да, так оно и есть.

Проходим.

Приглядываюсь к Ирен. Она совершенно в своей стихии. Это означает: минимум макияжа, но максимум незаметного, сводящего с ума обольщения. Она способна выражать мысли взглядом. Но что-то с ней не так – пока не могу понять, что именно.

…То, что я взял ее с собой, казалось мне правильным. Решил предложить девушке своеобразное развлечение. Хоть в этом не лукавил. На самом деле она мне отчаянно была нужна как отвлекающая сила. Либо она, либо кто-то другой. Я понимал, что идти одному – нельзя.

– Послушай, хочу взять тебя с собой… не спрашивай – куда. Тебе понравится! Ты еще там не была…

– И где же это я не была? – сказала она нараспев, хитро на меня глянув. – А? О! Я знаю, чего ты хочешь…

– Чего же?

– Ты хочешь меня завести куда-нибудь, и там!..

– Что там? – улыбнулся я.

– И там воспользоваться… моей слабостью! – подчеркнула она, кивая утвердительно головой.

– А зачем заводить тебя куда-то? – тут же зарычал кровожадный тигр. – Я могу прямо сейчас воспользоваться твоей слабостью, женщина!..

То, что она согласилась – значительно облегчило мою задачу. Когда ты с кем-то, и тем более с девушкой, к тебе меньше вопросов. Да и адреналина в кровь не мешает добавить…

Ирен ведет себя совершенно естественно, но что-то все равно не так.

Мой взгляд скользит по ее телу, сверху вниз и обратно. На ней обычные джинсы, короткая куртка, боевой раскрас на лице ограничивается чувственного коричневого цвета помадой на губах. Волосы – в тугом хвосте. Во взгляде играют бесинки и смешинки. Но только в глазах. Если на эти глаза не обращать внимания (что невероятно трудно), то будет полная иллюзия, что моя девушка источает почти ледяное спокойствие!

Пытаюсь припомнить, доводилось ли мне уже видеть такую Ирен?

Кажется, нет, не доводилось. Сколько мы знакомы? Месяца два. По нашей жизни уже прилично. Но такой свою девушку я еще не видел – ее плющит сама ситуация, когда ты движешься в неизвестное.

Она меня немного отвлекла, разглядывая на ходу моих Близнецов, и я упустил момент приближения к лифтам, пока не оказался прямо в ожидающей толпе.

В огромном пространстве зала многолюдно, и это успокаивает, потому что мы привыкли к людскому муравейнику и с трудом переносим кратковременные приступы одиночества.

Разнородная масса «вечерников» заполнила все. Эта масса колышется как вода в затоне. Категория студентов, которым нечего делать по вечерам, вот они и шляются по мраморным залам Главного здания, не замечая его красот. Кроме того, они всячески отвлекают преподавателей от нормальной личной жизни, занимаясь занудством и задавая глупые вопросы. Эта бродячая бесформенная масса раздражает, и более ничего.

Они еще умудряются учиться и получать знания.

По сравнению с ними так называемые «заочники» – просто ходячие прелести. Они сродни «мертвым душам», только лишь появляются чаще. И досаждают они меньше, но и знаний получают не так много, как должен получать специалист своего дела.

…Лифты здесь большие, скоростные, их сразу много, но движутся они по-разному. Часть доставляют людей примерно до 15-го уровня, с пересадками, а часть без пересадок сразу на самый верх – этажа до 22-го.

Наконец, мы смогли уместиться в одном из таких скоростных лифтов.

Перед тем как зайти со мной в кабину, Ирен сильно сжимает мне руку, в то же время не отрывая взгляда от закрытых пока створок дверей. Что это с ней? Смотрю на нее, улыбаюсь, хотя сам немножко встревожен этим ее нервным рукопожатием…

В лифте Ирен улыбается, но улыбкой напряженной. Для нее это – прогулка в неизвестное. Ей бы и в голову не пришло затеять такое мероприятие, как она выразилась. Она не представляет реальной цели прогулки, ну и хорошо, я не стал ей ничего объяснять.

Да и что я мог сказать, когда сам не знаю, что мы там увидим, и как сложится ситуация? Пусть уж будет по мере возможности спокойна и беззаботна. И я постараюсь быть таким же. Я уверенно веду свою любимую, так сказать, по старым тропам. Но в одном я точно уверен – это не смертельный риск, и потому моя совесть чиста.

Она неотрывно смотрит мне в глаза, как будто боясь даже на миг глянуть в сторону.

В лифте все молчат. Кто-то слушает кассетный плеер. Мы с Ирен почти не обращаем ни на кого внимания, так как стоим рядом, и нас уже начинает бодрить адреналиновый выброс в кровь. Тесно так, что все прелести тела Ирен оказываются прижатыми к моему телу. Она, понимая это, улыбается глазами. Мне так хорошо, что я стараюсь изо всех сил, чтобы тоже не начать улыбаться во весь рот. Мне начинает казаться, что мы едем очень уж долго, и что стены лифта вдруг… покрылись рябью, изукрасились красными прожилками, нетерпеливо вздохнули – как огромные внутренности… Твою дивизию! Святые вены всех святых!

Да он же живой!

Инстинктивно дергаюсь, пытаясь отодвинуться подальше от стен-внутренностей. Не заметил ли этого еще кто-то из пассажиров?

И вдруг замечаю, что Ирен смотрит на меня с таким пониманием и спокойствием, так крепко сжимает мою ладонь, что лифт – живой организм, во внутренностях которого мы находимся сейчас, и который еще мгновение назад раздумывал, не сглотнуть ли нас всех одним махом – этот лифт медленно выдыхает, прожилки исчезают, и двери открываются…

Ирен все сжимает мне руку. Ее теплое, странно крепкое рукопожатие возвращает к реальности. Теперь она стоит с закрытыми глазами. Боги небесные, что это было?!

Большинство людей едут невысоко, до 8-го или до 16-го, на этих этажах они пересаживаются и следуют дальше по своим делам. Нам с ними не по пути.

Нам на самый верх.

Наваждение из лифта еще действует на меня, и я с трудом сдерживаюсь, чтобы не выбежать вслед за людьми. Спокойно… ничего страшного не случилось…

Я не добирался еще ни разу на общественном лифте выше 30-го этажа. Просто не приходило в голову, да и для чего, там же все равно все закрыто.

Чуть ниже 30-го этажа располагался Музей землеведения или просто земли, как его называли. Сейчас это несколько законсервированных этажей. Но над ними есть одно заведение, куда можно добраться, только зная код замка в особом, маленьком лифте. Я наведываюсь туда постоянно вот уже в течение двух последних лет. Меня там знают, я там постоянный и родной для всех.

Над бывшим музеем, превратившимся в пустое и закрытое кладбище каменных экспонатов, благодаря запутанным лифтовым и коридорным сообщениям, а еще больше благодаря коррупции, прекрасно функционирует знаменитый антипартийный бар «Семь пятниц на неделе».

О его существовании знают все, кто хоть как-то связан с миром оппозиции Основной партии.

…я не приемлю любую партию, какая бы она ни была правильная и в какие бы праведные рясы ни рядилась. Я член партии, и уже жалею об этом, потому что у этой партии есть великая цель, но нет людей, которые бы эту цель достигли. Цель есть только у кучки наглых и ничтожных, провозглашающих свои замыслы и выдающих эти замыслы за волю народа или партии. Это деградация личности как таковой. Личность, если она действительно личность, должна быть только в одной «партии» – она должна быть свободной от любой партии.