Анна сделала страшные глаза.

Штольман сделал вид, что удивлён этим.

Очаровательную пантомиму нарушил Карим, радостно провозгласивший:

- Керемет, Штольман-мырза! Анна-апай хотел тульпа – будет тульпа.

Сыщик обречённо вздохнул:

- И ты, Брут! Хорошо, что здесь нет хотя бы Коробейникова.

- Да, Антон Андреевич всегда меня понимал, - торжествующе улыбнулась Анна.

- Посмотрим, - закончил разговор Штольман.

И так он это сказал, что спорить дальше было бессмысленно. Относительно безопасный участок пути заканчивался. В Лехе имелась уже английская власть. Об этом сейчас предстояло думать.

Неизвестно, удалось бы уломать сыщика свернуть с пути ради поисков монаха с его феноменальными способностями, но здесь судьба сама встала на сторону Анны Викторовны. На горной тропе, ползущей вверх самым краем пропасти, они нагнали двух монахов. Один путешествовал на муле, другой шёл пешком, не отставая при этом ни на шаг.

Анна пошатнулась в седле. Уверенная рука мужа немедленно подхватила поводья, хотя ехать рядом на узкой тропке было практически невозможно.

- Аня, сейчас не время! Держи себя в руках.

Она нервно сглотнула и кивнула головой, против воли глядя в пропасть и судорожно вцепляясь в поводья. К счастью, дальше дорога пошла чуточку свободнее, так что Яков продолжал двигаться рядом.

- Что случилось?

- Эти монахи. Посмотри на них.

Впереди на тропе маячили две спины в красных шерстяных накидках и войлочных шапках с наушниками.

- Ты не видишь ничего странного?

Яков пожал плечами.

Анна поёжилась:

- Тот, кто идёт пешком – он… я не знаю, как это объяснить. Он будто бы пустой изнутри. Нет души. Словно пустая оболочка.

- Боюсь, что в духовидении я не силён, Анна Викторовна. Тут вы уж сами как-нибудь. - пробормотал Яков. – Только о дороге не забывайте.

Она кивнула, беря себя в руки. На крутой горной тропе деться монахам всё равно было некуда.

За седловиной перевала имелось местечко, удачно защищённое скальными стенами от ветра. Судя по следам костров, здесь часто останавливались путники: передохнуть самим и дать роздых животным. Проводник-бабу дал сигнал маленькому каравану, и погонщик придержал своих яков. Анна почти слетела с седла, когда заметила, что странные монахи тоже устраиваются чуть поодаль. Карим уже топил снег в котелке, затевая чай. Женщина, недолго думая, прихватила плитку чая, которую он приготовил, и решительно направилась к монахам. Сделав приветственное тибетское «джуле», она протянула угощение тому из монахов, который прежде ехал верхом.

Анну давно уже не смущал тибетский обычай здороваться, показывая язык. Сначала она только прыскала, не в силах сдержать смех от такого приветствия и представляя, что сказала бы матушка, увидев, что делает дочь. Теперь, несколько месяцев спустя, она могла делать «джуле» совершенно невозмутимо и с полным осознанием важности момента.

Монах ответил ей, принимая подношение. Анна с интересом его разглядывала. Был он уже далеко не молод: обветренное скуластое, изрезанное морщинами лицо, узкие глаза, почему-то показавшиеся светлыми.

- Вы позволите с вами поговорить? – обратилась она к нему по-английски, не уверенная, впрочем, что он понимает. Прибегать к услугам бабу не хотелось.

Монах коротко кивнул, не спуская с неё испытующих глаз.

Анна села напротив, стараясь быть непринуждённой. Это давалось ей не слишком легко: взгляд, как привязанный, скользил за вторым монахом, который тем временем собирал для костра терескен – растение, напоминавшее укроп, но хорошо горевшее благодаря большому количеству эфирных масел. Второй был словно бы копией первого, с некоторыми небольшими отличиями. Похожий, как брат-близнец.

- Это тульпа? – спросила она без предисловия.

Монах кивнул, глядя на своего спутника:

- Это тульпа. Как вы узнали?

Женщина неопределённо пожала плечами:

- Он выглядит не так… изнутри. Я не знаю, как это объяснить. У него словно нет души.

Монах ответил ей на хорошем английском:

- Это так. У тульпы нет души. Он только воплощает телесные контуры, соответствующие моему замыслу.

- Так это вы – тот человек, который умеет их создавать? Про вас здесь много говорят. Но почему-то люди не хотят говорить про тульпа.

- Это просто страх. Страх перед тем, что немногие могут понять и контролировать.

- А его может создать любой? Как это делается?

- Мыслительным усилием в состоянии сосредоточенной медитации.

- А зачем их создавать? – присоединился к разговору Штольман.

Его английский прежде не такой непринуждённый, как у Анны, за время пути стремительно совершенствовался. Он тоже с интересам глядел на хлопочущего по хозяйству тульпу.

- Как видите, это мой слуга, - спокойно ответил монах.

- И он… оно всегда послушно вашей воле?

- Этот – всегда.

- А что, бывают и другие? – с интересом спросил сыщик.

На это монаху явно не хотелось отвечать.

Анна поняла, что муж имеет в виду. За последние месяцы у них образовалась какая-то удивительная связь, позволяющая ей иногда почувствовать его образ мысли. Сейчас вот его интересовало, почему тот лама предостерегал её от знакомства с тульпа.

- Один отшельник-архат говорил мне, что тульпа – это самое плохое, и от него лучше держаться подальше.

Об этом говорить монаху явно хотелось ещё меньше.

- Иными словами, тульпа может выйти из-под контроля своего создателя и натворить бед? – подытожил Яков в своей провокационной манере следователя.

- Я всегда контролирую свои создания! – раздражённо заметил монах.

- И часто вы их создаёте?

- По мере надобности.

- А куда деваются те, в ком надобность уже отпала?

Анна открыла рот, чтобы остановить мужа, азартно напиравшего, словно монах был подозреваемым и сидел перед ним на стуле в его затонском кабинете.

- Вы слишком ограничены, чтобы это понять, - процедил монах сквозь зубы.

- А вы не тот, за кого себя выдаёте, - спокойно сказал Штольман. – Пойдёмте, дорогая!

Монаха от гнева словно пружина подкинула. Тульпа, до сих пор безучастно занимавшийся хозяйственными делами, бросил всё и приблизился. Взгляд у него был крайне неприятный – то ли видит, то ли нет. То ли вообще неживой.

Анна даже с некоторым облегчением позволила мужу поднять себя, прекращая этот разговор.

- А ты ещё пожалеешь, - бросил странный монах им в спину.

Анна вцепилась мужу в локоть, торопясь к своей стоянке. Угроза странного монаха напугала её почему-то не меньше, чем взгляд тульпы.

- Ты ему не веришь? – тихо спросила она у мужа.

- Он такой же буддист, как и я. А ты не заметила?

Анна задумалась:

- Я не знаю. Старик-отшельник был такой спокойный – словно стоячая вода в какой-нибудь пещере: темно, загадочно, непонятно, что внутри. А этот…

- А этот вообще не монах. Из него гордыня во все стороны так и прёт. И, по-моему, он не из местных. Хоть и живёт здесь достаточно давно.

- Он напророчил тебе беду, - вздрогнув, вспомнила Анна.

Штольман пожал плечами:

- Я ему тоже могу напророчить. Это будет иметь не больше силы. Не берите в голову, Анна Викторовна!

***

Выстрел ударил откуда-то спереди и справа. Пуля ударила в камни прямо под ногами. Яков метнулся назад, падая за ближайший валун. Хорошо, если стрелок один. И если никто не сидит сверху. Валун был невысокий и скрывал сыщика не очень надёжно.

В ущелье настала напряжённая тишина. Пока больше по нему не стреляли. Штольман вынул револьвер и попытался высунуться из-за камня. Немедленно прогремел выстрел, пуля срикошетила о камни, выбив острую крошку, царапнувшую скулу.

Яков немедленно вернулся в своё укрытие.

Чуть бы выше – и прощай глаз!

Сыщик попытался отползти назад, меняя позицию. Отсюда он даже приблизительно не видел, где засел стрелок.

На сей раз выстрелили слева. Эге, а их минимум двое! И это сильно осложняет дело.