Господи, о чём она? Сумасшествие какое-то!

Назавтра она снова явилась в храм и снова подступила к изваянию. Видение пришло более отчётливое, с деталями. Анна погрузилась в него, пытаясь осмыслить и передать то, что видит.

«Яша, оглянись, прошу тебя! Оглянись!»

Если это было предупреждение, подобное тому, которое воспретило им ехать в Петербург, надо было довериться этому предупреждению. Но услышит ли он? Поверит ли? Яков Платонович – такой материалист!

Она словно бы вновь услышала его иронический голос: «Я учту это, Анна Викторовна!»

Вот только иронизировать не надо! Не время иронизировать!

Ну, как его заставить прислушаться?

Она повторяла свои упражнения целый день. Её никто не прервал. В этот храм, кажется, никто не ходил, кроме раджи. За изваянием Кали открывался проход в какой-то другой зал, но он Анну не интересовал. У неё было занятие поважнее. Сейчас безжалостная богиня Кали была её союзницей, и она не намерена была пренебрегать даже такой помощью. Она будет приходить сюда снова и снова. Лишь бы он был жив!

Услышал ли он её? Поверил ли?

========== Аватары ==========

Она снова видела, как его убивают. Снова. И снова. Вначале это было на площади в Калькутте. Потом где-то в лесу. Потом это стало происходить уже на пороге храма. Храм Кали Анна могла уже узнать с закрытыми глазами – так часто бывала в нём за последние дни.

Опасность грозила Штольману на каждом шагу, от этого можно было сойти с ума. Она и сходила с ума – от бессилия! Вначале она пыталась дозваться, сообщить, и была уверена, что предупреждения до него дошли. А потом исчезла и эта иллюзия связи. Она посылала свой зов в пустоту, больше не чувствуя мужа. Неужели начала от него отвыкать? И время всё излечит, приучив её не чувствовать его, не помнить?

Господи, не это ли имела в виду мама, когда говорила, что он ей не пара? Нельзя же вот так всю жизнь ждать, когда его ударят в спину, и она потеряет его навсегда! Почему раньше до неё не доходила очевидность: его жизнь всё время проходит на грани, он все время рядом со смертью, и не только потому, что расследует её обстоятельства. Смерть всё время угрожает ему самому.

Полицейским нельзя жениться!

Яков больше не был полицейским, но карма осталась.

Анна в сотый раз обещала себе, что когда всё закончится, она никогда больше не втравит Якова ни в какие расследования. Они будут жить в «кремовом городе» тихо и мирно, воспитывая детей, одного из которых она уже носит под сердцем.

А потом она поняла, что этого просто не может быть. Штольман, который не занимается расследованиями, перестанет быть собой. Ведь и за дело Подкаменного Змея, и за поиски рубина он взялся не потому, что это она его попросила. Ей хотелось так думать, но нет! Он взялся за них потому, что просто не мог всё оставить, как есть. В мире Штольмана невинные должны быть оправданы, а преступники наказаны.

И значит, он всегда будет сыщиком. И ему всегда будет грозить смерть. И однажды, пусть не в этот раз, пусть на другом пороге, она его настигнет!..

Он всегда об этом знал. И всегда хотел её от этого уберечь. Просто для этого надо было уберечь её от себя самого. А это было не в его силах.

И как она будет жить, когда его не станет?

Однажды, два года назад, она уже почти потеряла его. Но тогда она и не пыталась представить себе дальнейшую жизнь без Штольмана, она просто металась, искала, ждала. Мир, где его не будет, а она останется, так и не стал для неё реальностью.

Сейчас эта реальность стояла перед ней в полный рост. Она жила с ней уже несколько дней.

Когда-то его не будет, а она останется…

Теперь не помогали даже походы в храм. Она проводила часы, сидя у подножия чудовищной статуи, силясь восстановить до мелочей картины грозящей ему опасности и передать их. Но он больше её не слышал. Почему? Его сознание оставалось закрытым.

«Яков Платонович, ну почему вы такой материалист?»

Потом она в полном бессилии брела обратно, не находя выхода из круговорота кошмарных мыслей. Во время одного из таких походов ей заступили дорогу стражники. Они молча взяли её под руки и провели к Калидасу. Она даже не испугалась. Бояться чего-то здешнего просто не было сил.

На этот раз Калидас принимал её не в тронном зале, а в своих покоях. Низкие сидения были расставлены вокруг круглого стола. На одно из них он пригласил её опуститься, на другое сел сам.

Он был слишком близко, но это почему-то совсем не пугало. И дело было не в том, что она, как прежде, не понимала, что такое мужчина и чего он может добиваться. Теперь Анна была взрослой женщиной, и признаки мужского желания научилась различать во взгляде, в движениях тела. И не могла не заметить, что раджа вовсе не был бессильным стариком, которому уже чужды плотские желания. Просто для неё очевидно было другое: его интерес к ней - это нечто большее, чем интерес мужчины к женщине. Большее, или просто иное.

Поэтому она без опаски села на табурет напротив него, более не стесняясь того, что индийский наряд добавлял её красоте манкости. Она уже привыкла носить сари.

Раджа смотрел на неё долгим, испытующим взглядом.

- Что тебя мучит? – наконец спросил он.

Анна двинула плечами, не зная, с чего начать. Желание поделиться с кем-то своими страхами было так велико, что она готова была исповедаться этому незнакомому и странному мужчине. Лучше бы, конечно, дяде. Но дядя больше не приходил.

К тому же, дядя всегда готов был её утешить. А ей сейчас нужно было другое – понять, как жить с правдой, которую она узнала.

- Моему мужчине грозит опасность, - наконец начала она с самого главного. – Мне кажется, что его могут убить.

Раджа не удивился.

- Ты увидела опасность третьим глазом? – спросил он. – Для этого ходишь в храм?

Анна только молча кивнула. Потом жарко схватила раджу за руку:

- Как я могу предотвратить это? Ведь вы знаете! Помогите мне!

Калидас только качнул головой:

- Предотвратить смерть? Это невозможно. Всё сущее когда-то умрёт. Отрицая смерть, ты никогда не постигнешь суть бытия и не научишься быть счастливой в этом мире.

- Я не хочу постигать суть бытия, - зло сказала Анна. – Я хочу спасти своего мужа! Не представляю, как стану жить без него.

Раджа снова смерил её длинным, пронизывающим взглядом.

- Значит, теперь ты знаешь, почему женщина высшей касты обязана взойти на жертвенный костёр вместе с телом своего мужа.

Анна содрогнулась, обхватив себя руками. На костёр? Но она и в самом деле не могла себе представить дальнейшую жизнь без Штольмана.

- Мужчина и женщина неразделимы. Как Шакти и Шива. Великий Шива – основа мира, он и созидание, и разрушение. А Шакти – его сила, всеобщая Первопричина всего сущего. Шива без Шакти – просто шва, труп без движения. Но и Шакти не может быть без Шивы, ибо причина ничто без действия, порождённого ею.

Это была странная и страшная философия. От неё веяло безысходностью. Но почему-то от этого разговора Анне становилось легче. Словно она принимала в себя неотвратимость того, что её так пугало. Принимала, смирялась с нею. Только понять не могла, что же дальше.

С этим странным человеком она могла говорить о самом чудовищном – и не стесняться этого.

- Там, в храме, в самый первый день ко мне пришёл дух человека, которого убил мой муж. Он показал мне… Это было… Кажется, я совсем не знаю Якова!

- Ты просто увидела лик Бхайравы – Шивы Ужасного. До сих пор тебе был открыт лишь лик Вамадевы – Прекрасного бога. Но суть в том, что Бхайрава и Вамадева в мужчине неотделимы друг от друга. И вместе они порождают яростного Вирабхадру – Прекрасного Героя. Прими всё, как есть. Ты всё равно не сделаешь его другим. В твоём мужчине эти лики воплощены наиболее полно, поэтому зримы. Ты можешь попытаться найти себе другого – более спокойного, более бесцветного. Но без Бхайравы не будет и Вамадевы. Нужно ли тебе это?