Жан Лассаль так и не появился в Петербурге. Но Нине и не нужно было видеть его, чтобы понять, что произошло. Кажется, она догадалась об этом ещё тогда, в Затонске. Но зачем так жестоко? Если хоть что-то из статьи Ребушинского было правдой, последние часы Штольмана были мучительны.

Этого она никогда не хотела. Даже зная, что когда-то ему всё равно предстоит умереть.

Она не могла представить красивое, жёсткое лицо обезображенным смертью и огнём. Но на губах всё равно был вкус пепла. Сегодня снова…

***

Она решила покинуть собрание, не дожидаясь появления обещанного медиума, хотя в залах губернаторского дворца уже витали слухи, что медиум прибыл. Миссис Робинсон возблагодарила английские порядки, позволяющие уйти, не прощаясь, когда двери отворились, и в залу вплыла Анна Миронова под руку со своим дядюшкой. Это было уже совершенно невозможно!

Значит, Жан ослушался приказа дважды. Это Миронова должна была умереть, а умер Штольман!

Миссис Робинсон замерла на месте, испепеляя взглядом соперницу.

За эти годы Миронова перестала смотреться девчонкой. Синее платье довольно строгого покроя, свободный узел тяжёлых вьющихся волос на затылке. Плавные движения уверенной в себе женщины. Как она посмела стать такой?

Как она смеет жить?!

- Анна Викторовна?

- Нина Аркадьевна!

Если Миронова и удивилась, то виду не подала. Выглядела она всё так же непринуждённо, и даже величественно. Знаменитый медиум, как же!

Старый авантюрист Пётр Иванович подчёркнуто раскланялся с миссис Робинсон и заметно подтолкнул племянницу под локоток. На лице двусмысленная ухмылка. Гадкий затонский сатир!

Нина поняла, что не уйдёт отсюда. Теперь у неё есть дело. Она должна отомстить. Она не позволит этой девице разгуливать здесь с таким спокойным и счастливым лицом. Словно не было той последней метели в Затонске, которая снится Нежинской вот уже два года. Словно Миронова никогда не чувствовала вкус пепла…

Миссис Робинсон решительно проследовала за медиумами в гостиную, где затевался спиритический сеанс.

К сеансу проявила интерес супруга губернатора. Для англичанки эта пожилая дама была в меру эксцентричной, Миронову она встретила подчёркнуто приветливо.

Нина Аркадьевна присоединилась к кружку беседующих дам. Мужчин, как всегда, больше волновали сигары и бренди. Хотя пара молодых офицеров отиралась подле, изучая загадочную русскую красавицу заинтересованными взглядами.

Разговор крутился вокруг возможности общения с потусторонним миром, и здесь, конечно, правил бал Пётр Миронов. Его племянница снисходительно улыбалась, но не произносила ни слова. Неожиданная скромность для авантюристки, морочащей голову уже всему свету, а не только провинциальному Затонску!

- О, спиритизм имеет вполне заметное прикладное значение! – вмешалась Нина с самой любезной улыбкой. – Не правда ли, Анна Викторовна?

Миронова совершенно невозмутимо кивнула головой, а Пётр Иванович не преминул вставить словечко:

- Вы имеете в виду уголовные расследования, любезная Нина Аркадьевна?

- Ну, конечно, а как же иначе? Анна Викторовна прославилась как медиум и помощник знаменитого детектива. Ведь вы помните это, госпожа Миронова?

А если нет, то Нина заставит её вспомнить! Заставит ощутить привкус пепла на губах.

Юный кавалерист, увлечённо пожирающий глазами красавицу-медиума, недоверчиво воскликнул:

- Неужели это правда? Дама – детектив? Очень интригует.

Нина Аркадьевна видела по лицу, что Миронова намерена решительно оборвать обсуждение этой темы, поэтому не дала ей никакой возможности сделать это.

- О, это и впрямь очень необычная история! Анна Викторовна, несомненно, ещё не забыла детектива Якова Штольмана, с которым имела честь сотрудничать два года назад в России?

- Не забыла, - абсолютно хладнокровно ответила Миронова.

- Это был удивительный человек, настоящий герой. Сыщик от бога, способный раскрыть любое преступление.

Нина Аркадьевна увлечённо превозносила Штольмана, испытывая какое-то мучительное удовольствие от мысли, что сопернице сейчас должно быть так же больно.

- А с вашей помощью он раскрыл, наверное, сотню дел, не правда ли, Анна Викторовна?

- Я их не подсчитывала, - по-прежнему спокойно отвечала Миронова, но миссис Робинсон уже видела, что она начинает закипать.

- Ах, Штольман! Красавец-мужчина, благородный и загадочный! Если бы он был здесь сейчас, он, без сомнения, разрешил бы отвратительную загадку, которая так мучит нас всех.

- Вы имеете в виду историю проклятого рубина? – живо откликнулся всё тот же впечатлительный кавалерист.

Нина Аркадьевна мило улыбнулась ему, благодаря за удачное продолжение разговора.

- Проклятый рубин? – заинтересовался Миронов.

- Дядя! – негромко, но с явственным упреком произнесла Анна по-русски.

- Какая жалость, что Яков Платонович уже никогда не сможет нам помочь!

Искреннее огорчение миссис Робинсон вызвало живой отклик у супруги губернатора. Нина Аркадьевна продолжила, благодаря придворную школу за умение держать лицо. Немыслимое искусство – говорить искренне, делая вид, что играешь роль, - о том, что тебя действительно мучит:

- Господин Штольман был бесстрашным человеком. В своих расследованиях он столкнулся с целым сообществом опаснейших врагов. Их было много, он был один.

- И что же? – ахнула впечатлительная дебютантка, дочь известного банкира.

- Наш бедный герой попал к ним в плен и был зверски замучен. Анна Викторовна, ведь вы знаете подробности, не так ли?

Тогда, два года назад, эта девчонка также металась по городу с потерянным лицом, вопрошая: «Где же Штольман?» Как она смеет быть спокойной теперь? Должно быть, никогда она его не любила!

- Я знаю подробности, - подчёркнуто спокойно проговорила Миронова, но было видно, что её спокойствие висит на волоске.

- О, я знаю, чей дух нам следует вызвать! – встрял неутомимый кавалерист. – Давайте вызовем детектива и попросим раскрыть нам тайну «Сердца Шивы».

Анна Викторовна резко поднялась с места, в лице – сдержанная ярость. Уж её-то Нина Аркадьевна хорошо могла распознать.

- Нет. Это невозможно! – отрезала она.

- Отчего же? Вы не хотите поговорить с Яковом Платоновичем?

Пусть она потеряет самообладание! Пусть расплачется. Пусть признает, что всегда лишь морочила голову легковерным своим пресловутым духовидением!

- А, в самом деле, Аннет! - сатир-дядюшка, кажется, загорелся этой идеей.

- Дядя! – уже совершенно не скрывая раздражения, воскликнула Миронова. – И ты туда же? Это невыносимо!

- А почему нет? Думаешь, он не явится по твоему зову? – физиономия Петра Ивановича так и лучилась от предвкушаемого удовольствия.

- Думаю, что это ему не понравится, - сердито сказала Анна.

- Но ведь это возможно, не так ли? – подогрела всеобщий ажиотаж миссис Робинсон.

- Это возможно, - сквозь зубы произнесла Миронова. – А вы сами-то этого хотите?

Девчонка так и не научилась, как следует, владеть собой. Что ж, пусть она тоже испытает боль. Или позор. Лучше – и то, и другое сразу! Как она посмела быть любимой Штольманом? Как могла им играть, словно со своим ручным волкодавом – дергая то за хвост, то за уши, зная, что её он никогда не укусит!

- Аннет, я сейчас принесу спиритическую доску, - Пётр Иванович подскочил в радостном возбуждении.

- Просим! Просим! – раздавались заинтригованные голоса.

- Извольте!

Выражение на лице медиума было на редкость свирепым.

Миронов явился со всеми странными приспособлениями, при помощи которых морочат голову идиотам, с многозначительным видом велел погасить свет и отдёрнуть портьеры. Гостиная освещалась лишь бледным светом луны, льющимся в окно.