Этим вечером, когда Улькиорра и Орихиме ужинали, по телевизору показывали новостной репортаж. Орихиме жевала свой рис, наблюдая за тем, как телеведущая освещала сюжет о мужчине, убившем сначала свою жену, а затем и самого себя.

— Как ужасно, — промычала она с набитым ртом. — Эй, Улькиорра, не можешь передать мне ещё немного…

Его чаша и палочки с громким грохотом упали на стол, еда повсюду растеклась, а Шиффер встал и пошёл переключать канал.

— Улькиорра?

— Давай посмотрим что-нибудь другое.

========== Если бы я был дождём ==========

Комментарий к Если бы я был дождём

От автора: сегодня мы перенесёмся немного назад и узнаем, как так получилось, что Улькиорра стал жить с Орихиме.

Было слишком шумно. Слишком красочно. Слишком ярко. Весь этот чёртов мир бесил. Но Улькиорра всё ещё помнил день похуже сегодняшнего, когда тонкие облака скрывали проклятое солнце, поток дождевой воды смачивал зелёную траву парка, а серые здания становились ещё мрачнее. Он был рад каждой дождевой капле, падающей на горящую кожу, надеясь на то, что она как-нибудь приглушит тот внутренний огонь. Голова раскалывалась. Проходившая мимо кучка детей в одинаковых жёлтых шапочках заставила его тяжело застонать.

Этот мир был слишком тяжёл для него. Он настолько привык к белым пескам пустыни, пустоте бесконечной ночи и бледному сиянию луны, что не мог представить, как вообще можно здесь жить. Но Шиффер не мог более оставаться в том мрачном, но знакомом месте. Его сослуживцы сами так сказали.

— Ты вернул сердце, — сказала Неллиель, расплывшись в улыбке и вытолкав за дверь не расположенного к выступлению перед новой армией Гриммджоу. — Ты больше не член Уэко Мундо.

Это было слишком непонятно. Как он может не принадлежать месту, настолько подходящему его нигилистической натуре? У неё должна быть хорошая причина, чтобы так говорить; другие пустые без сомнения наводнили бы дворец, услышав биение сердца (это же оно создавало такое давление в груди?), а два оставшихся Эспада могли только их придержать.

Но куда ему пойти? Неподвижные дюны, бесконечное небо, твёрдые плиты с огромным количеством коридоров и комнат Лас Ночес… Всё это было домом. Как он помнил, так было всегда, хотя и наступило оно не так давно. Его жизнь, его воспоминания, события его жизни в роли Эспада… Всё это ничего не значило, и без сожаления это надо было забыть. Ему не надо было обременять себя такими мелочами, как дни (или ночи), проведённые в роли патрульного над остальными пустыми во имя мастера, которому теперь он не подчинялся. На самом деле, Улькиорра мог только вспомнить день, когда он стал арранкаром, день, когда многочисленные крики в его подсознании наконец исчезли. А после этого…

«…Ничего…»

Шиффер прерывисто дышал, слабая дрожь поразила мышцы. Похоже, дождь и холод не шли ему на пользу. Надо было найти укрытие, но он не доверится ни одному незнакомцу в этом шумном, красочном, ярком мире. Несмотря на остатки своей силы, он чувствовал себя неспокойно, уязвимо, словно его лишили щита и меча в середине боя… И теперь он должен укрываться, как этот мусор вокруг.

Он стал мусором.

Без оснований, без целей, не зная, за что ухватиться, не осознавая, что делать, без мастера, которому надо служить… Он был бесполезен. У Улькиорры не было воспоминаний о человеческой жизни, а если бы они и были, то он, скорее всего, уже бы изменился до неузнаваемости. Линии, исходившие из нижней части его глаз, которые он видел через рябящую поверхность уличной лужи, были достаточным подтверждением этого.

Он не принадлежал армии, не жаждал поглощать души. То, что когда-то характеризовало его, теперь исчезло. Пустая душа в человеческом теле, бессмысленно бродящая в мире, полном созданий, которых он никогда не сможет понять (он, конечно же, пытался, но эта миссия оказалась невыполнимой).

Улькиорра решил, что ненавидит свои ощущения, но то, что он был способен что-то чувствовать, послужило достаточным доказательством его изменений. Своими зелёными глазами он обежал лица вокруг него; во взгляде тех, кто смотрел на него, читались противные эмоции вроде беспокойства или сожаления. Должно быть, он отвратительно выглядит.

Что заставляло этих людей так себя вести? Куда они шли и зачем? Почему они просыпались каждое утро, чтобы столкнуться со своими человеческими слабостями? У них были товарищи, которых надо было защитить? Против кого-то надо было сражаться? Какое-нибудь странное задание было необходимо выполнить? Они кому-то подчинялись? Кому же?

Шиффер подумывал спросить их, но мучительный и совсем неуместный страх, что у каждого человека будет свой ответ на его вопросы, дико злил. И, в таком случае, что делать ему? Найти собственную миссию, смысл жизни? Как подобное вообще выглядит?

«Я не…»

Улькиорра прикрыл глаза, когда сердце нервно сжалось. Он стоял у перекрёстка на вершине холма, а дождь всё колотил по окружающему. Но он чувствовал. Он чувствовал то тепло, кров, куда вели его ноги по приказу сердца, разум же ещё не успел подкинуть эту идею.

И Улькиорра знал, почему его «склеили» заново из пыли на ветру. Хотя саму возможность этого он не совсем понимал, как ребёнок, удивлявшийся, как звёзды могут быть на самом деле горящими массами газа и энергии, удерживаемыми внутренним давлением. Только он не был ребёнком и понимал: раз такое случилось с ним, значит оно возможно. Сердце сформировалось где-то наверху (но всё ещё под луной, к которой он так и не смог прикоснуться, несмотря на свою силу), и он вернулся в мир бесцельного существования.

Но благодаря этому органу размером с кулак, который гонял кровь по его холодному, слабому и трясущемуся телу, он знал, как выглядит смысл. У смысла было лицо, две руки и две ноги. Волосы смысла были цвета лисьего меха, а глаза — цвета серебра (из них лились слёзы, похожие на дождь, из-за которого он промок до нитки), мягкая кожа же легко могла покраснеть. У смысла было имя, которое он не мог, не хотел произнести в таком жалком состоянии.

Улькиорра повернулся, ища глазами то, что там есть, он знал наверняка. Внизу у холма находилась детская площадка с горкой, грязной песочницей, большим полем и качелями, на которых сидела чья-то одинокая фигура. Человек в куртке с капюшоном, декорированным под кроличью голову, казалось, вписался в эту детскую картину, хотя по росту был намного выше ребёнка. И Улькиорра Шиффер, бывший Четвёртый Эспада со всем своим псевдо-человеческим великолепием, спускался по скользкому склону, понимая, что это - что бы оно ни было — прекрасное начало.

Резкий порыв ветра сдул кроличий капюшон с копны рыжих волос, которые, как и всё остальное в этом мире, были слишком яркие, на его вкус. Руки взметнулись в воздух, чтобы поймать его, но тут же качели потеряли равновесие, и вот Улькиорра бежал, используя весь остаток своей энергии, чтобы поймать девушку прежде, чем она упадёт.

К этой женщине, которая тремя простыми словами стёрла все его представления о мире и о людях, с которыми он теперь был наравне. Эта женщина, обменявшись с ним парой слов в том печальном чёрно-белом месте, вызвала в нём такие противные чувства, как эгоизм и зависть, а ведь Улькиорра не должен был испытывать вообще ничего. Эта женщина, располагавшая не такой большой силой, ни разу не призвав духов из своих заколок в форме цветов, полностью разрушила и изменила его.