Во второй день она проспала меньше, приготовила огромный бранч для себя и Улькиорры, затем шаталась по квартире в пижаме, смотря телевизор до обеда. Если ему это и не нравилось, то он ничего не сказал. Он вообще был тише обычного, поэтому она нарушала тишину рассказами о своих тёте и дяде: какие у них были отношения с Сорой, какую еду они ели и как сильно они порицали её за знакомства со странными людьми.

— Женщина, — прервал он её в какой-то момент, — мне наплевать на твоих родственников, как и на твои попытки не придавать значения ситуации, которая тебя огорчает.

Орихиме нахмурилась, понимая, что он прав, но соглашаться и начинать разводить сопли она не собиралась. Она ступила на скользкую эмоциональную дорожку, и если она начала разглагольствовать о своих родственниках, то могла затронуть и вопрос приближающегося отъезда Улькиорры, а это было недопустимо.

Затем на третий день она начала собирать вещи, сказала, что это всё слишком грустно, и вместо этого началась её кампания по прокрастинации.

— Я знаю, что легче от этого не станет, — сказала она Улькиорре, который ни разу не заговорил за день, — но я не могу собирать вещи, если плачу через каждые пять минут. Мне надо мысленно подготовиться!

— Перевозчики приедут в субботу. Тебе хватит времени? —удостоил её ответом Улькиорра.

— Они же приедут в следующую субботу, а не в эту, — удивилась Орихиме. Улькиорра отвернулся от телевизора.

— Нет, — медленно произнёс он, — они приедут в эту субботу. В твоём календаре так написано.

Улыбка сползла с её лица. Она вскочила с дивана и побежала на кухню, водя пальцем по календарю. Улькиорра ждал. Она вбежала обратно в гостиную, учащённо дыша.

— Они приедут в эту субботу! — прокричала она. — В эту субботу! Это же послезавтра! Почему ты не сказал раньше?! — Улькиорру её паника, похоже, совсем не волновала.

— Я предположил, что ты соберёшься с силами и прекратишь бездельничать до этого времени, — она уставилась на него с широко раскрытым ртом. Он же в свою очередь уставился на неё. — Я ошибся?

Орихиме достала свой телефон и отправила SOS-сообщение всем, кого знала.

***

— Я хотела бы сказать, что не могу поверить, что ты забыла о чём-то настолько важном, — сказала Татсуки, кладя книги в картонную коробку, — но уж прости, могу.

За ней стоял Ичиго, держа в руках двух плюшевых кроликов и пытаясь понять, как бы лучше упаковать коллекцию Усаги-тан, при этом не повредив бирки. Орихиме сказала ему, что очень важно убедиться, что бирки не погнулись и не порвались. Но как он мог гарантировать их безопасность, когда кролики будут биться друг о друга в процессе перевозки? Урю заметил решительное-но-всё-же-обеспокоенное выражение лица Ичиго и вздохнул, выступая вперёд, чтобы освободить его от этого занятия.

— Дай мне их, — нетерпеливо выпалил он.

— Я могу с этим справиться, Исида, — прорычал Ичиго, отбирая у него кроликов.

Пока они собачились, из гардероба, извиваясь, вышла Чизуру, загруженная цветастыми вещами.

— Разве это не мечта? — вздохнула она. — Возможно ли, что я действительно держу в руках одежду Орихимечки? Одежду, которая прикасалась к её телу в местах, о которых я могу лишь мечтать?!

— Тебе обязательно вести себя так противно даже сейчас? — строго спросила Татсуки. Она заклеила коробку и начала озираться в поисках маркера, чтобы надписать их. — Эй, Химе, а почему Шиффер не помогает нам? — Орихиме передавала вещи со своей полки Чаду, который как можно аккуратнее упаковывал их.

— Эмм, — застенчиво хихикнула она, — он сказал, что я сама загнала себя в такую ситуацию, а значит, он к этому не причастен, тем более, он свои вещи уже давно упаковал, — он повернулась к Чаду, чтобы отдать свои безделушки, и застыла на месте, когда увидела на лицах у всех недоверчивые и недовольные выражения. — Что? Он прав.

Ичиго качнул головой и возобновил свои попытки упаковать кроликов.

— Не думаю, что хочу знать, в каких отношениях состоят эти двое.

Как только Урю убедился, что игрушки не поломаются, он оставил Ичиго с его заданием и вышел из комнаты Иноуэ. В коридоре скопились картонные коробки, отчего пройти было тяжеловато. Он протиснулся между стеной и коробочной башней и уже практически добрался до гостиной, когда почувствовал, что человек, которого он искал, находился справа от него. Дверь во вторую спальню была слегка приоткрыта, говоря о том, что Улькиорра заговорит, если заговорят с ним, но предпочтёт, если его не будут беспокоить. Исида поднял руку, чтобы постучать, но вспомнил, что должен ещё ему отомстить, поэтому поднял ногу и пнул дверь прежде, чем его совесть успела отговорить его.

— Оно того стоило? — Улькиорра, сидящий у стены с книгой в руке, злобно уставился на него. Урю позволил себе пару мгновений погреться в своём удовлетворении.

— Да, — ответил он. Из коридора донёсся шум: кто-то споткнулся обо что-то, — отчего Урю вернул дверь в её исходное положение. Улькиорра уставился на него, словно он разделся до трусов и поджёг свои вещи. — Что?

— Я не понимаю, зачем ты аккуратно закрыл дверь после того, как пнул её?

— Потому что… Я… Я не уверен, — повисло неловкое молчание.

— Что тебе надо? — спросил Улькиорра.

Урю решил перейти к делу. Незачем было заводить непринуждённую беседу с парнем, который бы предпочёл, чтобы Исиды не было. Он поправил очки на носу.

— Ты злишься на Иноуэ? — и снова выражение лица Улькиорры стало таким, словно он лицезрел что-то странное и неприятное.

— А что если и да? — спросил он ни подтверждающим, ни опровергающим это утверждение тоном.

До Урю наконец дошло, что он никогда до этого не был в комнате Улькиорры. Он с интересом осмотрел небольшое пространство. Она была чистой, всё находилось на своих местах, никаких украшений или других личных вещей, кроме книги в руке Улькиорры. Он не смог удержаться от мысли, что это помещение больше похоже на казарму солдата, нежели на комнату никому не подчинявшегося человека.

— Знаешь, она не забывает о чём-то намеренно, — произнёс он. — Не будь так строг к ней.

Улькиорра закрыл книгу и положил её на пол рядом с собой.

— Хотя это подбешивает и причиняет неудобства, я не обижаюсь на её такие недостатки.

— Правда? Потому что, по её словам, то, что ты ей сказал, прозвучало слегка мстительно, — Урю знал, что Улькиорра не лгал. Он обязан был говорить правду: было бы странно для него начать лгать сейчас, вот ни с того ни с сего… Если только он не злился на что-то другое. — Дело же не в её забывчивости?

— Тебе надо повторить мои слова, чтобы они зазвучали правдоподобно?

— Но ты злишься на неё.

Он думал, что Улькиорра вытолкнет его из комнаты, натянет выражение лица пустого и прикажет ему не лезть не в своё дело. Вместо этого он получил отведённый взгляд, нечто вроде предостережения от бывшего Эспады, который никогда не поворачивался спиной к своему врагу.

— Люди — такие безрассудные создания, — едко произнёс он. — Они отдают свои драгоценные сердца несовершенным вещам и присоединяют их к таким местам, где их легче всего ранить. И когда уже ран не избежать, они осмеливаются скидывать всю вину с себя на других. Даже я не избежал этого нерационального поведения, — он понизил голос. — Я думал, что женщина… расстроится из-за моего отъезда. Похоже, это естественная человеческая реакция, и она рыдала раньше из-за какой-то белиберды. Но также она никогда не делала того, что я ожидал от неё. Это не новая её черта. И почему же я тогда расстроен?