– Наверное, именно это и хотела сказать тебе мама. Ты пугалась этого, но, не желая перечить, ты просто нашла выход из ситуации. – будто описывая момент из своей жизни сказал хранитель, выправив плечи.

– Её Саманта зовут, если что. – вставила ежиха. – А это будет долго? Надо как-то по особенному дышать, или?..

– Не беспокойся. Эту часть я сделаю за тебя.

– За меня? – сильно удивилась ежиха.

– Возьми мою руку. И держи её зажатой. – он подал ей открытую ладонь. Ту самую, которой он остановил пулю, выпущенную Хидом. Зажившие порезы, и сколы на шипах. Роуз, смущенно, прикрывая зарумянившиеся щеки, коснулась его кисти.

Это действие почему-то так сильно отдало в груди. Приятное чувство, будто кто-то играет перышком, пытаясь защекотать до опьянения.

– Если что, это моя энергия так на тебя подействовала, – заметил забагровевший ехидна, увидев как Эми зажала коленки. И как на её неприкрытых руках появилась “гусиная кожа”. Он поджал уголки рта. – Та, что… желтая, да.

– Фух… – отдышалась Эми, успокаиваясь и переставая напрягать ноги. – Начнем?

– А ты готова? – вкрадчиво спросил хранитель.

– Да. Полностью.

– Тогда погнали, – улыбнулись они друг другу.

Закрыли глаза, и глубоко вздохнули. Ежиха заметила, что даже с тем набором слов, что имел ехидна, ему с легкостью удалось уговорить её сделать то, о чем мама её слезно просила и умоляла.

Может, ей удалось принять это? И ей нужен лишь толчок для волевых решений?

17 Сентября, 10 утра.

Генрих Фауст сложил очки и положил их в специальный футляр. Пожилой, седовласый мужчина с крючковатым носом отложил книгу заметок и ручку. На халате ярко красовался бейджик с узнаваемым знаком корпорации “Айконос”. она занимала большую часть долю всех исследований, связанных с мозговой деятельностью и нейронной сетью. Она была знаменита не только этим. Шли слухи, что они даже сотрудничают с ГАН во многих сферах своих изысканий. Но никогда не было никаких точных доказательств.

Фауст разнял сцепленные ладони. И глубоко выдохнул, унимая желание изучать синего ежа в эту же секунду. Даже после того, как они потратили на это всю ночь и весь день. Он не мог выйти из его головы. Да, он имел большой опыт в работе с мобианцами. С обычными, стоит заметить. А здесь - те самые герои, имеющие, можно сказать, сверхспособности. Даже пациент такой попался.

В салон специального автомобиля, в которой и находилась мобильная лаборатория, вошла рыжеволосая девушка лет тридцати. Голубыми глазами посмотрела на Фауста, рассматривающего снимки, прикрепленные на специальном табло. Она села в кресло и положила руки на стол.

– До сих пор не могу поверить. – говорила она с хрипотцой, с явно выраженным французским акцентом. – Он выжил!

Генрих помотал головой и закатил глаза. Девушка сказала это уже в пятнадцатый раз, и каждый раз её эмоции были абсолютно одинаковые. Как и слова.

– Учитывая то, что у него не было ничего! Ни нормального оборудования, поддерживаемого жизнь, без вентиляции легких, без рациона питания, без надлежащего ухода. Плюс то, что его возили туда-сюда, как… как мешок картошки! Ему нереально повезло, что ему ничего не сломали во время этого!

– Лора, – ненавязчиво вставил Фауст. – Хватит. Лучше скажи, удалось ли установить, какие именно препараты ввел доктор Эггман в тело пациента?

– Нет. Его вытащил из “гроздей” ехидна Наклз. О том, что именно проделал доктор, он не знает. – совершенно спокойным тоном ответила мисс Рэммонд.

Повисла тишина. Лора, или, как было написано на бейджике “Лорен”, углубилась в бумажную рутину, заполняя нужные формы для будущих отчетов.

Фауст потер ладони. Воспользовавшись тем, что Рэммонд наверняка даже не услышит и грохот взрыва рядом с собой, взял в руки диктофон. Нажал кнопку запись.

Не совсем понятно, зачем это было нужно. Но когда он говорил вслух, мысли складывались быстрее. Получался такой как бы монолог, но он не казался странным для окружающих. Включил запись.

– Пациент физически очень слаб и истощен. Сейчас он находится под действием препарата К-11, что позволит ему придти в себя быстрее. Установлена специальная койка, модель “114”. Сделали МРТ, и сейчас ждем окончания анализа сделанных снимков. После этого и будем делать какие-либо ни было выводы. Но пока можно сказать несколько вещей. Его организм просто феноменально перенес все то, что, по рассказам его близких, случилось с ним после “спячки”. Но, его тело сейчас враг сознанию. Оно сумело вытерпеть вся тяготы, но восстанавливаться он будет очень долго. Даже с нашей помощью пройдёт не менее года до его окончательного выздоровления. – нажал кнопку записи повторно.

Раздались хлопки.

– Спасибо, Капитан Очевидность. Здесь что, где-то стоит скрытая камера? которая передает видеопоток данных для какого-то реалити-шоу? Генрих, я уже говорила об этом, и не раз. Хватит действовать мне на нервы! – завелась Лорейн, ставя штампы на документах, надавливая на инструмент изо всех сил.

– Тише, Лора, тише. Вот так, хорошая помощница, держи вкусняшку, – он протянул ириску и положил её на стол.

Рэммонд фыркнула и задрала нос.

– Я вам не собака Павлова. – но конфету все же незамедлительно отправила в рот.

– А я не кот Шредингера, – кивнул Фауст. – И пока ещё не поцапались, предлагаю немного отдохнуть. Ты останешься здесь, а я поеду в НИИ, уточню несколько деталей и подберу оборудование.

– Вы правы. Так устала, – она потянула руки вверх. – Мало того, что дорога, так ещё…

– Клинт? – хихикнул старик. Из его уст прозвучало немного странно.

– Что Клинт?

– Думаешь, я не видел, как вы смотрели друг на друга, – будто издевался ученый.

– Нет, вовсе нет, вы не так все поняли, – начала извиваться Лорейн, но по лицу все было понятно. И чтобы лишний раз не заставлять краснеть помощницу, Фауст вышел на свежий воздух.

Работа предстоит большая. И ему казалось, что он узнает много нового и интересного.

17 Сентября, 4 часа дня.

Крим аккуратно отворила дверь.

– О… проходи, – улыбнулся ежик, на этот раз уже искренне. Он вяло махнул рукой в сторону кресла рядом с кроватью, словно приглашал на пир невиданной щедрости.

Сделать жест получше не позволила капельница.

– С добрым утром! – крольчиха села на постель Соника. – Как самочувствие?

– С… каждым, разом… лучше. – закашлявшись, проговорил синий. – Сама как?

– Я?.. Просто замечательно. Я нашла в одном шкафу много кукол, очень старых, но я помыла, почистила, прихорошила, и теперь они как снова ожили! – задорно ответила девочка, спрыгнув с постели и плюхнувшись в кресло. – У тебя здесь как-то холодно, – поёжилась она. – Но ты обязательно все согреешь своим сверхзвуковым бегом!

– Да, обязательно, – кивнул Соник.

– А чем ты болеешь? Какой-то странный грипп? – поинтересовалась девочка, болтая ногами.

С лица ежа тут же исчезла улыбка, и он снова стал очень хмурым. И усталым. Измученным. Он откинулся на кровать, начав осматривать потолок.

– Ты не знаешь? – удивилась Крим. – Ничего! Мы тебя вылечим! Сейчас я позову моего доктора-ученого и он выяснит, в чем твоя проблема!

– Нет… не надо. Спасибо, думаю, настоящие врачи знают… в этом… больше… – Соник не мог даже кашлянуть. Издав сиплый звук, мелкими глотками вытянул этот чертов тягучий воздух из атмосферы. Грудь горела огнем, словно сломано несколько ребер.

– Мой тоже знает! – воскликнула крольчиха.

– Пожалуйста, не…

– Одну минуту, больной! – и Крим исчезла в проеме, чуть не сбив хотевшую войти Руж. Она аккуратно расправила крылья и села в кресло, перекинув ногу на ногу. Одетая в обычные джинсы, куртку черного цвета, скрывавшие все её формы и достоинства. Она вяло взяла с соседнего столика журнал за девяносто первый год. Раскрыла случайную страницу. Провела глазами несколько строк.