"Есть вопросы по Стефании. Я в подвале. Лаборатория самостоятельных занятий 19", - прочитал Салливан.

Тьютора бросило в холодный пот. Как же могло быть, что этот ублюдок узнал про то, что случилось три десятилетия назад! Ведь не осталось никаких следов! Вот ведь дрянная девчонка! Даже будучи в могиле, она не дает ему покоя. Тогда эта дрянь своим презрительным холодным отношением вынудила молодого Салливана нарушить закон, а сегодня норовит испортить и всю его жизнь!

Салливан попытался успокоиться и взять себя в руки.

"Хорошо, допустим, ублюдок и знает об этом неприятном моменте моей биографии, но ведь нет никаких доказательств того, что это именно я зарезал Стефанию, - размышлял тьютор. - Или все-таки есть? А если так, то чем грозит раскрытие убийства? Дело ведь очень старое, по нему и срок давности-то давно прошёл... И кто поверит этому мальчишке? Всегда можно сказать, что это поклёп! Общественность при любом раскладе будет на стороне тьютора Салливана!"

Нет, все-таки нужно было сходить в лабораторию и выяснить, что знает этот мерзкий русский, и не блефует ли он, решил для себя учитель.

"Пойти прямо сейчас? Нет! Пусть не думает, что поймал меня на крючок", - подумал Салливан.

Он уселся за стол и принялся проверять эссе старшеклассников о любимых позах в сексе. Занятие, которое всегда приятно расслабляло, сегодня не приносило никакого удовольствия. Поймав себя на том, что перечитывает одну и ту же строчку в третий раз, Салливан отложил сочинение и стал ждать. Время тянулось медленно. Двадцать минут спустя тьютор поднялся из-за стола, поправил длинную зелёную прядь, прикрывающую лысеющий череп, и без всякой спешки вышел из кабинета. Выбрав самую долгую дорогу из всех возможных, Салливан направился на подвальный этаж.

Девятнадцатая лаборатория была не заперта. Тьютор включил камеру-значок в режим записи - нелишняя предосторожность, когда общаешься с учениками, приоткрыл дверь и заглянул в крохотную квадратную каморку. Здесь стоял компьютер, интерактивная доска-планнер была покрыта паутиной пересекающихся стрелок и значков. На стуле сидела тряпичная кукла в человеческий рост. Ивана в комнате не было.

"Не дождался. Пошел пожрать", - прочитал Салливан на приклеенном к доске листочке.

- Да он что - издевается? - вырвалось у тьютора.

Он осмотрелся. Компьютер, бумаги, разложенные по столу, - вероятно, это черновики презентации. Тьютор потянулся к пачке. Листы оказались распечатками из старых газет, и эти статьи были очень хорошо знакомы Салливану. Тридцать с небольшим лет назад он не пропускал ни одной публикации о расследовании дела Стефании - девушки, изуродованное тело которой было обнаружено в подвале студенческого общежития. И была одна деталь, которая теперь не нравилась Салливану больше всего: материалы, разложенные на столе, были настоящими, взятыми из закрытых ныне для свободного доступа архивов.

Три десятилетия назад слова, обозначающие гендерную принадлежность, такие как "юноша", "девушка", "мужчина" и "женщина" ещё не были внесены в список обсценной лексики, это позднее силами программ-редакторов в текстах электронных журналов и литературных произведений были сделаны правки, заменившие неприличные слова на социально-корректные бесполые термины. Статьи же, распечатанные Иваном, не были откорректированы.

Салливан забеспокоился. Быстрыми, короткими движениями он начал перебирать распечатки: как могло случиться, что мальчишка наткнулся на следы того, что случилось в другое время и в другом мире? Пальцы коснулись полиэтиленовой пленки и угадали под ней что-то длинное и твёрдое. Сердце тьютора похолодело - так и есть: под очередным листом лежал запечатанный пакет со скальпелем. На пакет был наклеен ярлычок полицейского департамента. Салливан был почти уверен, что это фальшивка, но рука сама потянулась и спрятала пакет в карман.

- Привет, Салли! - услышал тьютор у себя за спиной голос Ивана.

Он вздрогнул и оглянулся. На пороге тесной комнатки стоял мерзкий подросток с картонкой молока и бутербродом в руках.

- Пришел помочь мне изловить маньяка? - спросил подросток, ставя завтрак на полку. - Прикинь, полиция закрыла дело, но я тут почитал уголовный кодекс, и, оказывается, что если родственники жертвы живы, дело можно возобновить!

Продолжая говорить, Иван наклонился и извлёк из завалов на полу большой полиэтиленовый пакет. Он раскрыл его и вытащил красную курточку и темный парик.

- Вряд ли, конечно, дело удастся довести до суда, но у сучки остался брат - настоящий псих, как думаешь, ему будет интересно узнать, кто почикал его сестренку?

Иван надел на себя курточку и парик.

- Похож я на девчонку? - спросил он. - Завтра хочу выступить в таком виде!

Салливан лихорадочно соображал.

- Нет! - усмехнулся он. - Ты похож на мерзкого русского ублюдка! У тебя нет ничего про Стефанию. Ты всё придумал сам.

- Как знаешь! - сказал Иван. - Скажи, она тебя просто игнорировала, или смеялась над тобой?

Салливан нервно хихикнул и спрятал руки в карманы.

- Ты не по адресу. Ты всё придумал!

- Конечно, придумал! - ответил Иван. - Сейчас воткнуть скальпель в кишки какому-нибудь хумано, это даже не преступление, а так - попытка получить экстремальное удовольствие. Тебе было приятно её резать? Хочешь воткнуть ножик в кого-нибудь ещё?

Иван вплотную подошел к Салливану и, не мигая, смотрел ему прямо в глаза.

- Её братишке не нужны доказательства, - твёрдо сказал он. - Твой нервный смех и неумелые попытки оправдаться, убедят его в том, что Стефанию зарезал именно ты.

Иван показал на стоящую на полке коробочку.

- Это камера, и она записала всю нашу беседу. Мне больше ничего и не надо.

- Прощай, Салли! Смешное ничтожество! Как ты мог подумать, что ты достоин меня? - добавил Иван мерзким тонким голоском, отступая чуть назад. - Я хочу, чтобы ты меня зарезал! Выпустил мне кишки, ведь это так приятно.

Иван засмеялся.

"Хочу, чтобы ты выпустил мне кишки?" - повторил про себя Салливан. Конечно же! Это было решением всех проблем. Он вдруг ясно увидел, что будет дальше: ублюдок готовил эссе про кровавый эстес? Он нацепил на себя женский парик? Сейчас он произнёс фразу, которая вполне может быть истолкована, как желание получить удовольствие от разрезания на кусочки. Что же! Тьютор лишь выполнит волю своего ученика.

Салливан улыбнулся.

- Да, малышка! Если ты действительно этого хочешь...

Он резко выбросил руку из кармана, метясь Ивану в живот. Выпад был быстр, и Салливан почувствовал, как скальпель прорезает плоть. Но для смертельного удара сноровки не хватило. Мальчишка успел отклониться и выставить вперед руку, отводя скальпель в сторону. В следующий миг у Салливана перехватило дыхание - колено юноши резко вошло ему в солнечное сплетение. Салливан обмяк и с грохотом рухнул на пол, уже не чувствуя, а только как-то безразлично констатируя, как кисть с хрустом выворачивается, и скальпель со звоном падает на пол. Тут же правая рука Ивана метнулась к значку-видеокамере, закреплённому на куртке тьютора, и сорвала его.

Когда Салливан отошёл после удара, Иван уже перемотал левую руку бинтом. Комната была забрызгана кровью, кровь пропитала и одежду Салливана, но больше всего тьютора сейчас беспокоило состояние его собственной руки. Кисть повисла и сильно болела.

Иван помог Салливану снять испачканную рубаху, засунул ее в мусорную корзину и протянул чистую футболку в запечатанной упаковке.

- Твой размер! Специально выбирал, - сказал Иван. - Я статистически просчитал вероятность именно такого развития событий, и думаю, что моя разрезанная рука - адекватная плата за участие в той сделке, которую я хочу тебе сейчас предложить.

- Держи! Иван протянул Салливану поднос с прозрачным бокалом, взял с полки молочный пакет, открыл его и на два пальца наполнил бокал коричневой маслянистой жидкостью. - Настоящий виски. Помогает снять боль и собрать мозги в кучу! Отметим моё спасение и заключение нашего договора.