В октябре мы остановились восточнее г. Моздока, где в то время шли жестокие бои. Немецкое наступление выдохлось, и фронт остановился северо-восточнее Моздока на берегу реки Терек. Но немецкие разведчики проникали и в расположение наших частей в районе Гудермеса. Ещё до нашего наступления под Сталинградом наши войска дали хорошую взбучку фашистам под Орджоникидзе и гнали их несколько километров. Они так и не смогли прорваться к военно-грузинской дороге, но всё же положение наших войск было тяжёлым: Северный Кавказ и вообще Закавказье было отрезано от остальной части Союза. Подкрепления шли только через каспийское море, через Среднюю Азию. Железная дорога Астрахань-Кизляр ещё строилась и находилась под постоянным обстрелом немецкой авиации. На Северном Кавказе наступала немецкая группа армий "А" под командованием фашистского генерала-фельдмаршала Листа. В её состав входила первая танковая армия генерал-полковника Клейста из:

сорок четвёртого и пятьдесят второго армейских корпусов;

третьего, сорокового и пятьдесят седьмого танковых корпусов;

17 армия генерал-полковника Рухфора;

третья румынская армия.

Всего насчитывалось 18 пехотных дивизий, 3 танковых дивизии, 4 мотодивизии, части сороковой танковой армии и другие. Всего у немцев было:

167 тысяч солдат и офицеров,

1130 танков,

4540 орудий,

1000 самолётов.

Северо-Кавказский фронт на 1000 км имел 23 стрелковых дивизии, 5 кавдивизий. 9 стрелковых батальонов. 74 танка и 11 бронемашин, 230 самолётов разных систем. На Моздокском (где были и мы) направлении немецкие войска имели две дивизии сорокового танкового корпуса: 13-я танковая дивизия генерал-майора Гера, 3-я танковая дивизия генерал-майора Брайта), 111-я пехотная дивизия генерал-лейтенанта Рюкнагеля и 370 пехотная дивизия генерал-майора Клеппа. Танков у фашистов было в 5 раз больше, чем у нас (данные взяты из книги А.А. Гречко "Битва за Кавказ"). Наступила дождливая, промозглая осень. Дороги - сплошная грязь. Наши машины вязли в чернозёме, и мы их вытаскивали на руках. Снабжение было неважное: нередко голодали, так как подвозить продовольствие было невозможно. Ведь ехать нужно было в Грозный - 60 километров по сплошной непролазной грязи.

Жили мы в домах местных жителей, спали на нарах, постланных соломой. Накрывались шинелями или куртками. Радиоаппаратура размещалась на машинах и в жилых помещениях. Дежурство было круглосуточным, менялись через 6 часов и одновременно сами ходили в караул. Готовили топливо, носили воду, ездили за продуктами, так как в хозвзводе было всего несколько человек, и они не успевали управляться.

Мы стояли недалеко от реки Терек. Питьевой воды не было, приходилось пить прямо из реки, а там вода была мутная, плыли нередко убитые лошади и трупы людей. Правда, не помню, чтобы кто-то болел. Надоедали ежедневные вечерние бомбёжки. Свободные от дежурства, мы выходили на улицу, поближе к вырытой щели, а дежурные радисты продолжали перехват, независимо от воздушной тревоги. К нашему счастью, ни одна бомба на наше расположение не упала: слишком малую территорию мы занимали - один дом и площадку перед ним в деревьях. Мы, двое самых молодых, выполняли те же задания и обязанности, что и кадровые служащие. Мы быстро набрали скорость, так как немецкие радисты работали на больших скоростях - до 150-200 знаков. Основной текст у них был пятизначный буквенный. Исключительная чёткость передачи, точность выхода в эфир и окончание передачи. А также постоянная смена волн на запасные в течение даже одной передачи - вот основные сложности нашей работы. Но мы быстро изучили особенности почерка передатчиков. Видимо, мы вели перехват не только радиостанции немецких войск на Северном Кавказе, но и на Сталинградском фронте. Сталинград спас и нас. Он оттянул силы фашистов с Северного Кавказа. Могли бы мы продержаться при таком большом перевесе сил?! Поясню такую деталь. Фашисты каждый вечер, именно каждый, прилетали бомбить наши войска в районе Гудермеса, а 19 ноября не было ни одного самолёта. На другой день мы услышали сообщение "В последний час" о контрнаступлении наших войск под Сталинградом. Это была великая радость для всех, особенно для нас. Немецкие радисты никогда не передавали открытым текстом ничего лишнего. И вот однажды, - это было примерно в середине декабря 1942 года в 10-11 часов вечера, по моей радиосети неожиданно началась передача открытым текстом на немецком языке. Я принял её полностью и немедленно доложил начальнику смены, а он - командиру ПРУ, товарищу Чхуну. Пока шёл разговор, я сумел перевести текст на русский язык. Смысл текста состоял в том. Что немцы готовят прорыв в таком-то квадрате (был указан квадрат и время). Немедленно содержание радиограммы было передано в Москву (у нас была своя дальнодействующая радиостанция). Немецкий язык я неплохо изучал в школе, и это помогало мне не раз. А после войны я ещё изучил английский и грузинский языки. За это мне объявили благодарность.

Уже через много лет, прочитав воспоминания наших полководцев. Думаю, что это была попытка прорыва немцев под Котельниковом 12-18 декабря 1942 года.

В то время мы все были молодые, кроме солдат из хозвзвода (помню Петрова, Запрудского, им было под 50). А нам хотелось посмеяться, петь песни, хорошо выспаться, что редко удавалось. Многие из наших товарищей были с Украины, например, Павел Копыла. Прокопенко. Вася Ткаченко и другие. Не раз мы вместе пели украинские песни. Любили мы слушать русские, армянские и азербайджанские песни в исполнении Катаржана из Еревана. В Гудермес эвакуировался Ростовский театр музыкальной комедии и там, в клубе железнодорожников можно было посмотреть оперетту. Помню оперетту "Свадьба в Малиновке". Почему? В 10 часов фашисты должны были прилететь бомбить, а до конца оперетты ещё минут 15. Объявили "Воздушную тревогу". Мы быстро вышли и успели отъехать несколько километров, когда немцы начали бомбить станцию.

Кого я помню из состава ПРЦ? Прежде всего, командира Чхуна - очень собранный, деловой, не паникёр. Звания он был небольшого, если не ошибаюсь - старший лейтенант. Ещё вспоминаю лейтенанта Камашинского - немного экспансивный, но с людьми ладить мог. Радиотехникой занимался младший лейтенант Чугунов Василий (отчества не помню). Транспортом и хозчастью заведовал Табуашвили. Ему особенно доставалось: машины все старые, запчастей нет. Дороги отвратительные, снабжение плохое. Из солдат и сержантов я помню, кроме вышеназванных: Петросян из Баку, Мельников с Кубани (станица Васюринская), Мошарин Николай из г. Егорьевска под Москвой, Саша Турашвили из Грузии, Хачатурян из Еревана (Хачик). Несколько позднее приехал Юлий Филиманов из Тулы.

Свернули наше ПРЦ перед новым 1943 годом, когда фашистов погнали с Кавказа. Новый год мы встречали в поезде Махачкала - Баку, а второго января были в Тбилиси. В Тетри-Цхаро я был переведён на пеленгаторную станцию, где продолжал пеленговать немецкие радиостанции, ведь фашисты оставались на Кавказе до октября 1943 года, а в Крыму - до 9 мая 1944 года. После я был пеленгаторщиком во всех передвижных радиоцентрах: Ереване, Ленкорании, Кобулети. Больше всего, в основном, в военные годы, были со мной на пеленгаторе Крупник Исаак, Абрамович, Цыбанков Семён Васильевич. Никогдин Владимир Иванович. В последние годы перед демобилизацией я, как тогда говорили, "сидел на разведке". Много интересного разведал, за что получал почти ежемесячно премии, благодарности. Был награждён значками "Отличный разведчик", "Отличный связист", медалями "За оборону Кавказа", "За победу над Германией", орденом "Отечественной войны 2 степени". В этом мне помогло изучение и знание английского языка. Постоянная тренировка на скорость. Я имел звание "Радист высшего класса". Демобилизовали нас в 1950 году, но я год оставался на сверхсрочной, чтобы закончить Тбилисский пединститут. В феврале 1951 года я был уволен в запас, занялся учительской работой в своём родном Борском районе Горьковской области. 35 лет отдано этому, из них почти 30 лет директором восьмилетней и средней школ. Сейчас я на пенсии, но немного работаю.