О Владимире Ивановиче Никогдине я узнал 9 мая 2016г. в Екатерининском парке, где он выступал в составе хора ветеранов. В 2017г. мне удалось записать рассказ ветерана о пережитом в годы войны.

На невидимом фронте радиоперехвата - В.Никогдин

Родился я 26 декабря 1924г. - в городе на Кубани -Тихорецке. Это крупный железнодорожный узел. В городе работал паровозоремонтный завод имени Воровского, так что процентов 80% населения было задействовано так или иначе на ЖД. Отец мой был из казаков, родом из мест недалеко от Царицына (Волгограда), а мать приехала из Ряжска Рязанской области, - вся семья мамы уехала от тяжелой жизни на Кубань. Здесь Иван и Любовь и встретились. Отец служил с гражданской войны в красной армии, а потом был что-то вроде коменданта ж.д. станции в Тихорецке, играл видную роль в местной коммунистической организации.

Иван был 1901 год рождения, он молодым участвовал в гражданской войне в родных местах недалеко от Царицына. Их было четверо братьев. Старший брат был у белых, два брата у красных, а самый малый тоже у белых. В начале войны они собирались ещё дома у отца в поселке Ерзовка и убеждали старшего брата изменить ориентацию и пойти к красным. Но старшой остался белым и погиб за белую идею. А самый младший брат - Григорий Иванович - был у белого генерала казачком, - юным ординарцем. Когда белых изгнали, генерал эвакуировался и взял парнишку с собой в Париж. Пока у генерала были деньги, было неплохо. А как кончились, Григорий научился красить и пошел малярить и генерала научил красить.

Дед мой Иван был человек зажиточный, занимался отделкой шкур, имел работников. Отец сагитировал все это это отдать советской власти, когда началось выселение. Деда поэтому не раскулачили.

В Тихорецке я жил до 1942г., учился после окончания семилетки в техникуме. В школу я пошел в 1932г. Очень хорошо запомнил голодомор (1932-1933) на Кубани. Видел людей, умирающих от голода на улице. Пережили всё это очень тяжело. Нам ещё повезло. Отец работал на заводе в отделе снабжения и ездил в командировки. Он привозил оттуда хлеба, набитый булками полный чемодан. Хлеб сразу съедали. И всё равно этого не хватало. Мы голодали очень сильно. Командировка - это только эпизод. В повседневной жизни полагалось к выдаче 700 грамм хлеба в день на работника, 400 грамм на иждивенца - и это всё. Мешок диких груш отец откуда-то привез, ещё помню.

Отец занимал видное положение. Был секретарем партийной организации в одной станице в двадцатые годы, а потом стал партийным секретарем на заводе в Тихорецке. Его речи и цитаты печатали в местной газете. В разгар репрессий - в 1937г. - его арестовали по доносу. Тут нам совсем плохо материально и морально пришлось. Просидел Иван Иванович в тюрьме месяцев восемь-девять. Отттуда написал письмо Швернику (1930-1944гг. первый секретарь ВЦСПС) и пришел приказ его освободить. Это ещё несказанно повезло. Его освободили, но в партии не восстанавливали. И на работу было очень трудно устроиться. Маме - Любовь Федоровне - пришлось работать сторожем. Среди население - кто сочувствовал, понимал, помогал, а некоторые нашёптывал своим ребятишкам - а, не играй с детьми врага народа! Я как раз поступил в техникум (Тихорецкий механический техникум Азово-Черноморской железной дороги дирекции Народного комиссариата путей сообщения СССР, основан в 1930г.). В техникуме работали очень хорошие люди. Мне помогло наше руководство. Несмотря на арест отца дали повышенную стипендию за то, что я учился отлично, и каждый год отправляли в дом отдыха. В техникуме было 2 факультета - паровозного хозяйства и вагонного хозяйства. Учился я на паровозном хозяйстве, помню, чертил на обойной бумаге, - ватмана не было.

Началась война. Ребята из техникума пошли в военкомат. Думали, что война будет недолгая, спешили разгромить Германию. Однако на войну меня по юности не взяли. Военком сказал: "Не торопитесь. Дойдете ещё до Германии, Кенигсберга. Вас призовут." Чтобы ободрить юношу с горящими глазами, он сказал, что записал меня в воздушно-десантные войска. В техникуме у нас была военная подготовка. Стреляли в тире из мелкокалиберных винтовок. Как и многие товарищи, я стал ворошиловским стрелком. Делали пешие марш броски по 30-40 километров. Тяжело они давались, кто-то из ребят их не выдерживал, отставал по дороге. Обучались штыковому бою, кололи чучела штыками, прикрученными к учебным винтовкам. Учитывалась в военной подготовке и профессиональная специфика. Поскольку мы учились в железнодорожном техникуме, нас знакомили с устройством настоящего бронепоезда. На Кавказе бронепоезда предназначались для борьбы с диверсионными и бандитскими группами.

В мае 1942г. я закончил техникум. Дипломов нам сразу не дали. У нас должна была быть ещё практика по специальности. Однако направили работать в колхоз - в километрах тридцати от города. Хлеб в основном убирали, пололи различные культуры,из которых (клещевины) делали масло техническое для самолетов. "Летом 1942 года был получен хороший урожай хлеба. На токах лежали бурты зерна. Вывозить его не успевали. Барханы золотистого зерна лежали на полях" - ("Черные дни Тихорецкой земли".) Cюда - на мирные поля - теперь пришла война. На наши элеваторы немецкие самолеты стали налетать, бомбить. Фашисты 24 июля 1942г. захватили (второй раз) Ростов на Дону, форсировали Дон и оттуда очень быстро стали приближаться к Тихорецку. Студентов срочно вызвали обратно из колхоза. Дали с собой по мешку зерна за плечи и практически пешим марш броском вернулись в Тихорецк. На ж-д. станции уже стояли составы для эвакуации завода. Я с отцом погрузился в один из них и на следующий день уехал с паровозоремонтным заводом в Тбилиси. Мама Любовь Фёдоровна с двухгодовалым братом осталась в Тихорецке, побоялась ехать. Мешок зерна ей сгодился.

В Тбилиси я прибыл в конце июля. В городе отец и мой двоюродный дядя с женой снимали квартиру. Записался в строительный техникум. Стал на учет, естественно, первым делом в военкомате. Мне сказали: "Тебе скоро 18 лет, жди скоро призыва в армию." Отца на войну не брали по причинам медицинской непригодности, - Иван Иванович работал на заводе. Я же ждал призыва. Летом-осенью в техникуме не учился, пока были каникулы, а потом смысла не видел. Но иногда в училище заходил, когда приглашали, в нём подкармливали. В октябре 1942г., до 18-летия оставалось еще пара месяцев, меня призвали в армию. И сразу отобрали не в воздушно-десантные войска, а в радиоразведку. Дело в том, что я давно очень интересовался, радиотехникой. С 12 лет увлекался, собирал самые простые детекторные, затем ламповые приёмники. Запчастей в свободной продаже в СССР тогда не было, но как-то перебирался, доставал, иногда дарили нужные детали. Ходил в радиокружок до войны, был знаком с азбукой морзе. Мог читать радиограммы на русском языке, в школе изучал немецкий язык. Скорее всего, это повлияло на решение комиссии. Тогда очень нужны были хоть малость подготовленные кадры для радиоперехвата.

Отобрали человек 60, посадили в машины и отправили в горы, километров за 60 от Тбилиси - в Тетри-Цкаро, по русски Белый Ключ. Там в лесистой местности на горе устроили радиоцентр. В интернете пишут, что это была 42-я отдельная радиостанция Осназ. Но врезалось в память, что я служил в 6-ом отдельном дивизионе спецсвязи. "В ноябре 1942 года происходит очередная реформа - в состав внутренних войск были приняты от Главного разведывательного управления Генерального штаба Красной Армии полевые управления специальной службы и радиостанции ОСНАЗ. Они были переформированы в отдельные дивизионы спецслужбы, центральную и отдельную радиостанции войск НКВД." (ОСНАЗ ГРУ) Мы доподлинна всех тайн не знали. (Википедия - вплоть до начала 1990-х годов в Тетри-Цкаро был расквартирована бригада радио-технической разведки (в/ч 13204). Нам сначала объяснили,что готовят стрелков-радистов на самолёты. - Ну ладно. Через месяц подготовки большинство уже принимало 90 знаков в минуту латинского шрифта или пятизначного цифрового текста (каждая цифра - 5 знаков морзянки). Так я стал рядовым, радистом. Сначала подрадистом, а потом радистом.