Наш центр подчинялся напрямую Москве, - НКВД до апреля 1943г, НКГБ после его выделения из НКВД. Управление (немецкими) войсками всё осуществлялось по радио, радиосвязью. Немецкие радиограммы нами перехватывались. Но мы расшифровкой не занимались. Отдавали, что записывали, часть из этого направлялось, наверно, в Москву. Были и у нас свои шифровальные отделы. Мой товарищ Николай Агафонов прибыл в центр из Горьковской области раньше меня в мае. Он вспоминает, что в середине декабря 1942 года в 10-11 часов вечера, по радиосети ( в прифронтовой полосе на Кавказе) неожиданно началась передача открытым текстом на немецком языке. Он принял её полностью и немедленно доложил начальнику смены, а он - командиру ПРУ, товарищу Чхуну. Пока шёл разговор, Агафонов сумел перевести текст на русский язык. Смысл текста состоял в том, что немцы готовят прорыв в таком-то квадрате (был указан квадрат и время). Немедленно содержание радиограммы было передано в Москву (у нас была своя дальнодействующая радиостанция).
На самом деле, это уникальный случай. Все немецкие переговоры были зашифрованы, ничего лишнего открытым текстом не передавалось. Немцы хорошие специалисты, аккуратные, соблюдали все правила. Исключительная немецкая чёткость передачи, точность выхода в эфир и окончание передачи. Меняли позывные, меняли частоты. Моя задача определить радиостанцию и за нею следить. Если пойдет радиограмма, ее записать. Она отправляет позывной и работает на одной частоте один день, а на следующий меняет её. А бывала и постоянная смена волн на запасные в течение даже одной передачи. Наша задача найти её, найти во что бы то ни стало. Это довольно сложно.
Единственный раз я перехватил нешифрованную радиограмму. Мне дали задание следить за радиостанцией, я принимаю её сигнал. И вдруг под утро смотрю и понимаю, что пошла длинная радиограмма открытым текстом. Срочно записал, передал её в центр. Обрадовался, думал, меня похвалят, наградят. Меня действительно похвалили. Но это оказалось поздравление руководства английской армии в Африке. А с английским языком я грехом пополам был только знаком.
Мы принимали сигналы на коротких волнах. Аппаратура была хорошая, мощная. Охват территории был большой 1000-2000 километров. Мы могли осуществлять перехват немецких радиостанций не только на Северо-Кавказском, но и на Сталинградском фронте. К концу войны нас переориентировали на восток. Турция, Иран, Сирия, Египет. Они и раньше были в поле внимания. Например, архиважный вопрос, - собирается ли Турция нападать на СССР?
У нас была не только наша, но и иностранная хорошая радиоприёмная аппаратура. Американцы дали СССР хорошую технику с большой чувствительностью. Её брал в США и переправлял по ленд-лизу Амторг . Так, у нас была V-100 (Pilot Radio Company) - батальонная переносная коротковолновая рация. Американская аппаратура была более стабильна по частоте, но её не хватало, использовали и нашу.
Чтобы принимать 90 знаков в минуту, а в таком режиме в основном передавались радиограммы, - самое большое надо было учиться два месяца. Это зависит от способностей. Нас прибыло во второй или третьей волне набора в Тетри-Цкаро 60 человек, отобрали, осталось 25. Отбор в разведку проводился внутренними органами с учетом образования и других характеристик. Большинство было русских, но были и грузины, армяне, украинцы,евреи. Были девушки радисты, призванные из Горьковской и Ивановской областей. Начинали работать с 90 знаков в минуту, а в конце войны я уже был специалистом первого класса - 120 знаков в минуту. Было три класса - первый, второй и третий. Высший класс - это если работаешь, записываешь текст на машинке, а не карандашем. Но у нас пишущих на машинке ребят не было. Немецкие радисты могли работать на больших скоростях - до 150-200 знаков в минуту. Тогда записывали за ними, сколько успеешь. Только в основном вражеские передачи шли на скорости 90 знаков в минуту.
Бывали и ошибки. Но я принимал очень хорошо и уже весной 1943г. был хорошим радистом. За прием одной важной радиограммы весной 1943г. мне дали солдатский знак отличный разведчик и в награду неделю отпуска. К сожалению, не знаю расшифровку содержания той радиограммы. Я поехал на родину в Тихорецк. Город освободили от немцев 30 января 1943г.
(Например, из радиоперехвата весной 1943г. стало известно - немцы посчитали, что на "кобрах" на Кубани летали канадские летчики: "Ни одного канадца не выпускать живым! Их здесь немного". А летали на этих самолётах Покрышкин, братья Глинки. Эффективность радиоперехвата была столько высока, что в целях маскировки немецкое командование к 1944г. вынуждено было принимать ограничительные меры в использовании радиосвязи. Связь между штабами армий, корпусов и дивизий осуществлялась с помощью проводных средств. Радиостанции узлов связи этих штабов не работали. "Радиоразведка в годы войны")
Пока шли бои на Кавказе, оборона и его освобождение, нас группами посылали на фронт для поддержки войсковых частей по части радиоразведки. На базе нашей части был сформирован передвижной радиоцентр (ПРЦ). Впервые его отправили на фронт ещё в октябре 1942г. Немецкое наступление тогда уже выдыхалось, и фронт остановился северо-восточнее Моздока на берегу реки Терек. "Автомашины ПРЦ были старенькие - один ЗИС, несколько "газиков", которые постоянно ломались" (Н.Агафонов). Садились в центре Тетри-Цкаро на машины, часов 10 или чуть больше пути, и мы уже на фронте. Общая задача была защита Орджоникидзе, где начинается Военно-Грузинская дорога на Тбилиси.
На фронте в основном я работал на пеленгации. Определяли расположение вражеских штабов по месту работы радиостанции. Очень даже хорошо получалось. Устанавливаем на какой-нибудь высоте специальную радиоприемную аппаратуру, по 4 сторонам света 4 штыря - антенны 4 метровой высоты. Берём пеленг. Определяем направление - 162 градуса. Взяли направление. А чтобы определить точно, пеленгуем с другого места. На месте пересечения - искомый объект. А еще более точно - это с трех точек брать. Образуется треугольник. Внутри треугольника - работающая радиостанция определяется точно.
В группе пеленгаторов было обычно по трое человек, иногда четверо. Я как раз работал с Николаем Петровичем Агафоновым, - открытым, жизнерадостным парнем, опытным радистом, он после войны и демобилизации в 1951г. стал учителем, директором школы. Третьим был обычно Цыбанков Семён Васильевич, иногда присоединялся Крупник Исаак Абрамович. Тем не менее на высоте, открытой всем ветрам и самолётам противника, непосредственно на пеленгации был только один человек. Он стоял на дежурстве. А в другое время радист рыл укрепления, охранял товарищей, отдыхал, занимался радиоперехватом. У радиста на высоте был телефон, проводная связь, по которой он получал команды и рапортовал о ситуации. Командная точка находилась в метрах трехстах, туда поступали все сигналы. Радист крутил ручку, и по по круговому лимбу отслеживал направление, по которому шли звуки от немецкой радиостанции. Интересно, что направление определяется по затуханию звуков, а не по их усилению. Так устроено человеческое ухо.
Пеленгом и фронтовым радиоперехватом мы занимались в 6-12 километрах от линии передовой - на уровне мест дислокаций штабов дивизий. Немцы нас иногда обнаруживали с воздуха и бомбили. Меня зацепило однажды. Щепка от взрыва отлетела откуда-то и ударила по виску. Когда уже освобождали Кавказ, нас отправляли не в сторону Орджоникидзе, а выбрасывали в район Краснодара, на черноморское побережье, когда брали Новороссийск. Над морской поверхностью радиоволны распространяются гораздо лучше. Всего фронтовых мне насчитали три месяца с лишним, хотя всю войну мы выполняли военные задачи по радиоперехвату в Грузии. Также наш передвижной отряд подтягивали и к турецкой границе, и к иранской границе - Ленкорань и Нахичевань.
