— Если что, сразу зови, — также тихо прошептал мистер Грейнджер, грустно и как-то даже обреченно посмотрел на жену и покинул комнату.

Дверь захлопнулась — ровный желтоватый свет, льющийся из прихожей, погас. Комната погрузилась в вязкую, удушающую темноту. Миссис Грейнджер инстинктивно поднесла руку к горлу, вдохнула воздух с горьковатым запахом лекарств. На миг ей показалась, что она в больнице, у кровати тяжелобольного.

Она моргнула — и видение растаяло. Но ощущение осталось.

Современные больницы обустроены по последнему слову техники, в них всегда чистое свежее белье, вкусная еда, заботливые медсестры. Следы болезни, горя, смерти не видны, но они есть, на каждом дюйме стен…

— Солнышко, может, расскажешь, что случилось?

— Не могу, мам, — тихо произнесла Гермиона.

— Хорошо, — тяжело вздохнув, согласилась Джейн. Есть вещи, которые никому никогда не поведаешь. Они есть у каждого человека. Не верьте тем, кто скажет, что у него нет тайн от родителей или друзей. Они врут вам и самим себе.

— Спасибо, мама. А теперь, пожалуйста, оставь меня. Вам с папой не помешает выспаться.

Джейн поцеловала дочь в щеку и тихо прошептала:

— И ты постарайся поспать. Утро вечера мудренее. Спокойной ночи, Гермиона.

— Спокойной.

Дверь бесшумно затворилась, и Гермиона осталась одна. Небо за окном медленно светлело, сквозь тьму проникали стальные оттенки.

«Значит, он ушел не больше двух часов назад».

Он. В своих мыслях Гермиона не могла заставить себя назвать его ни Гримом, ни Малфоем. Кто знает, возможно, у него есть другие имена, другие маски. И какое же его настоящее лицо: жалкий слизеринец, обычный ученик Хогварста, молодой Пожиратель смерти, загадочный и непредсказуемый Грим? Кончается ли список?

Зачем она тогда согласилась на встречу с Гримом? Надо было порвать его краткую записку и стереть из памяти эпизод возле Визжащей хижины. Забыть демона, сломанную палочку, Грима, одержимого и умирающего. И спокойно жить без Ордена, убийств, оживающих чучел, заброшенных городов с инферналами.

Если бы она только не пришла на ту встречу, опоздала не на семь минут, а на полчаса, все было сложилось иначе.

Не было бы так больно.

Драко Малфой — Грим. Сомнения исчезали с каждым новым воспоминанием.

Голос Грима. Он показался поразительно знакомым еще в первую встречу. И его поначалу пренебрежительное обращение: «Грейнджер!» Но Гермиона убедила себя, что у людей бывают очень похожие голоса.

Сейчас, вспоминая, Гермиона видела столько зацепок, мелких деталей, которым раньше не придавала значения, которые не хотела замечать.

Когда портал из дома Анабель перенес их на поле для квиддича, Грим сел на трибуне Слизерина. Тогда это казалось случайностью, а сейчас — привычкой каждого слизеринца, пусть Малфой и играл шесть лет в квиддичной команде.

Воспоминания одно за другим проносились в голове.

Происшествие в туалете Плаксы Миртл. Гарри подтвердил, что Малфой был не причастен: у слизеринца не было волшебной палочки. Но Гриму она и не нужна. И разбитые окна в Больничном крыле тому подтверждение.

Вечеринка Хэллоуина. Какова вероятность того, что Грим окажется возле Черного озера в тот момент, когда на Гермиону нападет чучело? Что он вообще окажется в Хогвартсе?

А на следующий день после Хэллоуина Гермиона пошутила, что влюблена в Малфоя, чем вызвала более чем бурную реакцию Грима. Тогда это показалось ей забавным.

Драко сидел рядом с ней в суде, а потом Грим сказал ей, что видел и слушал там выступление Невилла Лонгботтома.

Небо за окном приобрело нежно-розовый оттенок. Полумрак, царивший в комнате, медленно рассеивался, как и иллюзии Гермионы.

В день, когда убили Нарциссу Малфой, Гермиона видела Грима — разбитого, уничтоженного, жалкого; видела его слезы.

После окончания дуэли с Роном Трегер никак не мог нащупать пульс слизеринца, несказанно удивившись, что Драко был еще жив…

А как лихо Грим устроил ее отъезд из Хогварста! Убедил МакГонагалл, которую прежде «никогда не видел», попрощался с Гарри и Роном.

Но для чего все это? Почему он вел себя с ней так? Зачем как Драко Малфой заставил ненавидеть и презирать его еще больше, а как Грим влюбил в себя?

«А может, Грим все-таки не Малфой? Может, я все придумала?

Один шанс из миллиона, что это не он. Единственный шанс. И я проверю его».

Глубоко в душе Гермиона понимала, что этого шанса у нее нет и никогда не было.

Но что еще ей делать, думать, как существовать?

Она безумно любит и до глубины души ненавидит одного и того же человека.

*

«Так будет лучше», — подумал Малфой, глядя на свое отражение в зеркале. Серые глаза насмешливо сверкнули.

Какой раз за сегодняшний день он говорит это себе? Сотый? Тысячный?

Необходимо еще немного времени, — которого у него нет, — чтобы окончательно убедить себя в правильности выбора. Он уже смирился.

Почти.

Ему еще было больно. Не до безумия сильно, как после смерти Нарциссы. Нет. Эта боль была смешана с каплей обиды на свою судьбу.

Драко осталось жить полгода. И даже если представить себе невообразимое: Гермиона любит его — он не даст развиться этому чувству. Пусть боль от потери любимых еще долго не коснется ее.

Драко не будет больше рядом, и так будет лучше для Гермионы. Рядом с ним слишком опасно. Она отвоевала свое, не стоит впутывать ее в его войну.

А ведь ничего не было бы, если бы однажды Малфой не решил пропустить стаканчик вина в «Кабаньей голове».

Но тогда демон убил бы ее.

Малфой надел черную шелковую рубашку.

Тогда, если бы я не решил выяснить, как Гермиона изгнала из меня демона.

Но я бы не узнал про цыганку.

Застегнул последнюю верхнюю пуговицу.

Значит, не надо было брать ее с собой к Анабель.

Но она хотела знать правду. И она выяснила все про нее, я не смог отказать.

Поправил серебряные запонки на рукавах.

Тогда не надо было целовать ее, убегая от мракоборцев. Ты ведь мог найти другой способ, несмотря на их хваленый отражатель!

Но в тот момент я не смог ничего придумать. Или не хотел.

Надел пиджак смокинга и снова взглянул на себя в зеркало.

Не надо было влюбляться в нее, Драко.

На этот аргумент внутреннего голоса Малфою нечего было сказать.

Все происходило постепенно, неспешно. Гермиона не пыталась влюбить его в себя, казаться в его присутствии лучше, интереснее, незауряднее, чем есть на самом деле. С ним она была настоящей. Такую ее он никогда бы не узнал на общих уроках или собраниях старост.

Драко грустно усмехнулся и плеснул в стакан огневиски.

А ведь он едва не сошел с ума при мысли о том, что Гермиона могла погибнуть при взрыве. В тот миг и осознал, что любит ее. А потом Малфой трансгрессировал к Рэю и молил всех известных богов, чтобы она выжила. Он больше не хотел терять людей, которых любил.

Несколько дней назад Драко поверил, что Гермиона любит его. Короткий, словно блеск падающей звезды, миг счастья. Миг, когда ощущаешь себя цельным человеком.

Ее слова и чувства — всего лишь действием магии, древней, как чертов волшебный мир. Слава Мерлину, она не помнила той ночи, не знала, что Ящик Пандоры не подействовал на Грима и не догадывалась о его истинном лице.

Ведь узнай Гермиона, кто скрывается под капюшоном Грима, она возненавидит его. Драко не хотел этого. Пусть хоть какую-то часть его она не ненавидит.

Малфой любил ее.

И не сожалел об этом.

Драко взглянул на часы.

В этом году Отдел магического хозяйства решил организовать Новогодний прием не в здании Министерства, как в предыдущие девятнадцать лет, а на открытом воздухе. Место праздника, список гостей и приглашенных звезд и прочая информация держались в строжайшей секретности. Даже Кингсли Бруствер, Министр Магии, не был посвящен в детали предстоящей вечеринки. Он, как и остальные гости, получил именное приглашение, которое тридцать первого декабря с девяти до двенадцати вечера превращалось в портал.