Хелен открыла рот, чтобы сказать что-то, пристойное случаю, но слова застряли у нее в горле. Ради всего святого, она же работает за деньги, а не принимает милостыню. Из нее вышел неплохой автор статей, в противном случае тот же Брин давно бы дал ей отставку.

Хелен подняла стакан с вином.

– Счастливого Рождества. И спасибо за приглашение. Рада, что ваш голос наконец-то обрел лицо.

Брин вновь слегка наклонил голову – не более чем намек на кивок. Хелен увидела, как взгляд его скользнул к темному пятну на отвороте ее пиджака.

– Меня толкнули, пока я наливала вино, – пояснила она. – Не такая уж я неряха.

– А я вас ни в чем и не обвиняю, – мягко заметил он. Голос был знакомым, но не таким властным, как во время телефонных бесед.

– Просто я решила, что лучше объяснить, – сказала Хелен. – Будете? – кивнула она на бутылку.

Это же вечеринка, в конце концов. К чему этот серьезный тон?

– Спасибо, не сейчас, – взгляд его был устремлен куда-то влево. – Прошу меня извинить, – добавил он, вновь протягивая ей руку. – Надеюсь, вам понравилось наше вино.

Еще одно мощное рукопожатие, и Брин исчез, оставив ее наедине с Кэтрин.

Хелен смотрела ему вслед, с трудом сдерживая раздражение. Очевидно, что великий мистер Брин решил не тратить на нее больше тридцати секунд. Надеюсь, вам понравилось наше вино. Как будто она пришла сюда ради этого отвратительного пойла и дешевой закуски.

– Чудесная встреча, – повернулась она к Кэтрин, но та предпочла проигнорировать ее сарказм.

– Все прошло замечательно. Я рада, что вы наконец-то встретились. Давайте я познакомлю вас кое с кем из нашей братии.

Но с Хелен было достаточно.

– Спасибо, – она отставила стакан, даже не прикоснувшись к вину, – но мне нужно идти. Я обещала няне, что вернусь не позже десяти.

Мелкая ложь, которой она прикрывалась, маска, которую так старательно натягивала на себя после смерти Кормака. Оказавшись на улице, Хелен жадно втянула в себя морозный воздух. Она стояла, не обращая внимания на предпраздничную толчею. Все вокруг выглядели счастливыми, ведь до Рождества оставалось всего три дня.

По пути к автобусной остановке она заглянула в магазинчик и купила там дешевый виски.

– Счастливого Рождества, – сказал ей продавец, молодой парень с бородкой.

Хелен, забирая сдачу, пожелала ему того же. Видит Бог, им всем не помешает немного счастья.

У себя дома она осторожно пробралась в темноте до лестницы и присела прямо на ступеньку. Достав из бумажного пакета бутылку, Хелен открутила крышку. Потягивая виски, она вспоминала их первое с Кормаком Рождество. С момента их знакомства не прошло и двух месяцев, и все им тогда было в новинку.

Этот дом стал для них настоящим святилищем, под крышей которого они обрели свое счастье. Рождественская курица жарилась и усыхала в духовке, пока они утоляли другой, куда более сильный голод. Чудо любви заставило их забыть обо всем мире.

Сейчас, как и тогда, по улице спешили какие-то люди. Их бодрые возгласы проникали в ее мрачное уединение. Хелен вспомнила, как Кормак, продев меж пальцами ее ног мишуру, потянул блестящую нить вверх по телу, до самой груди. Как наяву, ощутила она приятное покалывание этой праздничной безделушки, ее бережное прикосновение к впадинкам и холмам ее тела. В конце концов, не выдержав, она выдернула мишуру из рук Кормака и притянула его к себе…

Опустив полупустую бутыль на ступени, Хелен уронила голову на руки и разрыдалась. Ее приглушенные всхлипы сливались с уличным шумом, где какая-то дружная компания распевала песню об ангелах, чьи голоса несутся к нам с небес.

– Ужасно. Просто ужасно.

Нил проигнорировал ее замечание.

– Эта рецензия на новую книжку – она просто чудовищна. Вот, взгляни.

Нил ограничился тем, что бросил взгляд на газетную страницу.

– А что за книга?

– Триллер, дебютный роман нового автора. Хелен О’Дауд разнесла его в клочья. Только представь, как он должен теперь себя чувствовать!

– Кто именно? – Нил вновь погрузился в чтение новостей.

– Разумеется, автор! Терпеть не могу, когда ты слушаешь меня вполуха. Вот, прочти – это и правда ужасно.

– Я уже читаю, – мягко заметил он. – По крайней мере пытаюсь. Давай я взгляну на рецензию попозже?

– Прости, – Сара уронила газету на постель, прислушиваясь к голосу Хелен Редди. – Обожаю эту песню, – потянувшись к радио, она прибавила громкости, после чего вновь прижалась к мужу. – Что может быть лучше, чем утро воскресенья, правда?

– М-м-м.

Сара повернулась, чтобы лучше видеть лицо Нила. Прямоугольник окна отражался в стеклах его очков.

– Тебе ко многому приходится приноравливаться, правда?

Он улыбнулся, по-прежнему скользя глазами по строчкам.

– Со мной тебе редко удается почитать в тишине и покое, верно?

– Практически никогда.

Улыбнувшись, Сара прижалась щекой к его груди.

– Что поделать! Ты на мне женился, так что будешь терпеть меня до конца жизни.

– Или пока развод не разлучит нас.

– Это в католической Ирландии? И не надейся! – она вновь бросила взгляд на страницу, которую минутой раньше швырнула на постель. – Знаешь, я подумываю написать ей.

– М-м-м?

– Хочу высказать Хелен О’Дауд все, что я думаю про ее рецензию.

Нил опустил газету.

– Моя добросердечная женушка, эта женщина всего лишь сделала анализ книги. Ее работа как раз и заключается в том, чтобы говорить всякие гадости, даже если тебе они не по душе. Будь на то твоя воля, все люди обменивались бы исключительно любезностями, чтобы, не дай Бог, не задеть чьи-нибудь чувства.

– Но она и правда проехалась по книге безо всякой жалости, – возразила Сара, вновь хватаясь за газету. – Только послушай: Если уж он надумал писать так плохо, пусть ведет дневник. По крайней мере он будет единственным его читателем. Сам видишь, это неоправданно жестоко и не слишком украшает рецензию. Хватит улыбаться!

– Но это и правда забавно. У Хелен О’Дауд острый язычок, она умеет развлечь публику. Ей нравится задевать читателя за живое. Опять же, не хочешь – не читай.

– Но я уже прочла. И мне кажется, это чересчур жестоко.

– А ты читала книгу, о которой она пишет?

– Это не имеет значения. Даже если она не слишком удачна, не стоило говорить о ней с такой колкостью, – Сара свернула газету. – Точно, я напишу Хелен О’Дауд и выскажу свое недовольство… Возможно, в следующий раз она будет осторожнее с выбором слов. Никто не мешает ей говорить правду, только в более мягкой форме.

– Что ж, если невтерпеж, давай, пиши.

– И напишу, – Сара вновь прильнула к мужу. – Что если бы она разнесла в пух и прах мою первую книгу?

Нил беспечно рассмеялся.

– Полагаю, ты была бы безутешна. Возможно даже, побежала бы топиться.

Сара легонько шлепнула его по руке.

– Не смейся над такими вещами! Но я действительно была бы в полном отчаянии. Мне и без того страшно – что если издатель отклонит рукопись?

– Зачем беспокоиться об этом сейчас? – зевнув, Нил сложил газету. – Для начала хорошо бы закончить книгу.

– Верно, – Сара бросила взгляд на часы. – Ох, мне пора вставать. Ненавижу работать по воскресеньям. И почему я только согласилась?

– Потому что тебя попросили, а ты не умеешь отказываться.

Сара со вздохом откинула одеяло.

– Мне сказали, это только на время, пока не найдут замену Остину.

– Ясное дело. Все знают, что ты не станешь протестовать.

Сара пошарила ногой в поисках тапочек.

– Возможно, у них просто нет денег на нового повара. И мне бы не хотелось давить на них сейчас.

– Давить? Думаю, они не настолько ранимы.

Уже под душем она представила, как автор книги разворачивает воскресную газету и находит там рецензию Хелен О’Дауд. Бедняга месяцами, если не годами, трудился над своим романом. Его жене, возможно, пришлось устроиться на работу, чтобы финансово поддержать семью. Его звездный час пробил, когда издатель согласился на публикацию романа – наверняка они с женой отметили это событие в хорошем ресторане! И вот теперь эта ужасная рецензия.