К огромному стыду Оливера, прижавшееся к нему властное мужское тело, его однозначные действия, даже боль от укуса вызвали неожиданную для него реакцию организма — член заинтересованно дернулся. Оливер и представить себе не мог, что что-то подобное может случиться. “Зато мечтал об этом во сне”, — насмешливо шепнуло подсознание, и он, отчаянно краснея, уткнулся ладонями в плечи Маркусу. “Мерлин, пожалуйста, пусть он ничего не заметит!” Реальность и отгоняемые так долго постыдные желания причудливо сплелись, не позволяя в полной мере оценить свое положение. Он осознавал, что Флинтом движет лишь желание мести, зашедшей чудовищно далеко, понимал, что хуже кандидатуры и ситуации для проведения “экспериментов” просто не найти, но ничего не мог поделать с реакцией собственного предательского тела, наконец получившего шанс оценить все терзающие его по ночам ощущения наяву.

Маркус прижался сильнее и почувствовал бедром, что Вуд не остался равнодушен к происходящему. Осознание этого ударило в голову, унося последние остатки разума. Осталось только желание — дикое, животное, рвущееся наружу. Даже язвить и ухмыляться уже не хотелось. Хотелось только одного — трахать. До искр перед глазами. Перехватив упирающиеся в плечи руки за запястья, Маркус прижал их одной рукой к стене и снова вернулся к шее — укус за укусом, оставляя красные полукружия от зубов. Кожа у Вуда оказалась терпкой, пряной и немного соленой на вкус. Свободной рукой Маркус сжал влажную кожу на его бедре и раздвинул ноги Оливера коленом, вжимаясь в него пахом и демонстрируя свое возбуждение.

Укусы, обещающие превратиться завтра в полноправные синяки, даже не отвлекали болью — возбуждение наоборот накатывало все сильнее. Животному магнетизму Флинта, его похоти не было ни сил, ни желания сопротивляться. Послышался хриплый стон, и Оливер отстраненно отметил, что, кажется, он был тем, кто издал этот пошлый звук. Все, что он смог сделать в такой ситуации — лишь сильнее вжаться бедрами в ответ, разводя ноги, как последняя шлюха Лютного переулка. Горячее дыхание обжигало кожу, голова кружилась, стало невыносимо жарко — почти до потери сознания.

Маркус продолжал жадно шарить руками по телу Оливера, грубо лаская пальцами кожу. Мокрая одежда мешала и сковывала движения, поэтому он немного отстранился и, стянув влажную майку, бросил ее на пол. Затем поспешно выпутался из брюк, сняв их вместе с бельем. Освободившись от одежды, он провел шершавой ладонью по животу Оливера, спускаясь вниз, минуя короткие жесткие волосы на лобке и четко оформившийся стояк, и сгреб в кулак поджавшиеся яички. Оливер всхлипнул и дернулся, а Маркус тихо хмыкнул и, расслабив пальцы, резко развернул его спиной к себе. Он грубо надавил ему на загривок, принуждая наклониться и опереться руками о стену, смял пальцами ягодицы, щипая нежную кожу, любуясь красными пятнами, расцветающими под его руками. Обернувшись в поисках смазки, Маркус подхватил с полочки гель для душа, которым пару минут назад намыливался Оливер, и выдавил густую сладко пахнущую жидкость прямо между упругих ягодиц. Откинув ненужный уже пузырек, он резким движением ввел сразу два пальца, не особо заботясь о том, что может причинить Оливеру боль. Если быть откровенным, он даже рассчитывал на это. Упругие мышцы неохотно поддавались напору. Маркус наклонился, наваливаясь на спину Оливера, и зашептал на ухо, продолжая двигать внутри него пальцами, тщательно растягивая и подготавливая:

— Скажи, цыпленок, тебя когда-нибудь трахали? — Оливер промычал что-то нечленораздельное, а Маркус вытащил пальцы и добавил. — Можешь не отвечать, это был риторический вопрос, — и он вошел на всю длину, крепко сжимая пальцами влажные бедра.

Резкое движение, и тело как будто разодрало изнутри на части от боли, но Маркус и не думал останавливаться. Оливер отчаянно заскулил и заскреб ногтями каменную стену.

Маркус зажмурился и сдавленно охнул от нахлынувших ощущений. Задница Оливера — узкая, тугая, неразработанная — плотно обхватывала член, и Маркус поспешно сжал его пальцами у основания, чтобы не кончить от пары фрикций. Переведя дыхание, он стал двигаться, постепенно ускоряя темп, яростно врываясь в такое покорное сейчас тело. Он сильнее ухватил Оливера за бедра, впиваясь в кожу ногтями и буквально насаживая на себя. Вуд выл от боли, но даже не пытался отстраниться, хотя пытаться все равно было бесполезно — Маркус удерживал его стальной хваткой и не отпустил бы сейчас даже под угрозой смертельного проклятья. Он обхватил рукой член Оливера и, продолжая ритмично вколачиваться в него, стал двигать рукой в такт движениям своих бедер. Оливер протестующе замычал, отчаянно кусая губы, все еще пытаясь сопротивляться — не хотелось ненавидеть себя потом еще и за оргазм, — но его тело охотно отзывалось на незамысловатые ласки Маркуса. Влажно, горячо, порочно, невыносимо и отвратительно. Тело предавало его, подчиняясь. Маркус был повсюду, и в нем, и вокруг него: это его руки мяли ягодицы, оставляя синяки, это его губы терзали тонкую кожу на шее, это его хрипы отдавались в ушах, заглушая все окружающие звуки, это его член ритмичными толчками двигался внутри. Болезненный оргазм стал окончательным поражением. Он нахлынул резко и неожиданно. Всхлипнув, Оливер излился в руку Маркуса, выгибаясь и запрокидывая голову. Его приглушенный стон отразился от кафельных стен, и Оливер с удовольствием заткнул бы себе уши, лишь бы не слышать этого. Маркус рыкнул — не то от удовольствия, не то от злости, вышел из него, двигаясь все так же резко, и, развернув Вуда лицом к себе, надавил на его плечи, принуждая опуститься на колени. Оливер поднял на него мутный расфокусированный взгляд — казалось, он сейчас едва отдавал себе отчет о том, что происходило. Вцепившись одной рукой в мокрые волосы на его затылке, Маркус взял свой член в руку и провел головкой по губам Оливера.

— Открой ротик, — хрипло прошептал он. Оливер мотнул головой, но Маркус не обратил на это внимания — кончить хотелось неимоверно сильно. Обхватив свой член пальцами, он сделал всего пару движений рукой вверх-вниз и гортанно застонал, изливаясь на лицо “поверженного соперника”. Сперма стекала мутными струйками по щекам, подбородку, затекая в чуть приоткрытый рот, и Маркус готов был кончить еще раз от этого дико эротичного, непристойного зрелища. Снова проведя членом по губам Оливера, Маркус усмехнулся и выдохнул. — Угощайся.

Внезапно окружающий мир вернулся, наполнив уши шумом воды, которая все это время продолжала хлестать по их обнаженным телам. Отпустив Оливера, Маркус провел по лицу рукой, стараясь прийти в себя. Он откинул голову назад, подставляя лицо под струи, пару раз глубоко вздохнул и посмотрел на Вуда. Тот так и не сдвинулся с места. Поддавшись сиюминутному порыву, Маркус вздернул Оливера на ноги, увлекая под воду. Буквально пару неимоверно долгих секунд он всматривался в остекленевшие глаза, упрямо сжатые губы и… на одно крошечное мгновенье приник к этим губам в обжигающем поцелуе. Но тут же, словно опомнившись, он отскочил в сторону, выскочил из кабинки, и, схватив свои вещи, сбежал с места… преступления?

Стоя под водой и смывая последствия их, пожалуй, все-таки общего безумия, Оливер чувствовал себя невероятно грязным. Он ожидал, что Маркус уйдет, получив то, что хотел, но когда это наконец случилось, в голове остался только один вопрос: “Был ли поцелуй на самом деле, или я сам его выдумал?”

*

Утро, как всегда, наступило слишком быстро. Казалось, только он закрыл глаза, а проклятое солнце уже тревожило сон. Сонно проворчав что-то себе под нос, Оливер повернулся, приподнимаясь, и сразу рухнул обратно, беспомощно раскинув руки.

“Блять!”

Это утро однозначно худшее в его жизни. Голову тут же наполнили воспоминания, но главное… Невыносимо болела задница! Словно его обезумевший кентавр, сука, трахнул, а не чертов Маркус Флинт.

Последнюю мысль Оливер прокрутил еще раз.

“Меня трахнул Маркус Флинт”, — и тут же захотелось укрыться одеялом и не вылезать из кровати. Никогда!