И вот теперь Драко, который злился на Блейза за это “промывание мозгов”, впервые по-настоящему задумался, мог ли Поттер ему действительно нравиться. Вполне, Драко не раз убеждался, что тот абсолютно в его вкусе. Но он также был убежден, что Поттер — натурал.

Но Поттер целовался с Уизли. И Драко понятия не имел, что теперь делать с этим неожиданным знанием.

*

Оливер задавался вопросом, будет ли так теперь до конца учебного года. Будет ли он до самого последнего дня думать только о том, чтобы не столкнуться с Маркусом взглядом, не оказаться рядом, вовремя среагировать и отойти подальше. Потом, когда они все сдадут экзамены, должно было стать легче, потому что Флинта уже не будет рядом. И мысль эта неожиданно вызывала глухую боль. Оливер никак не мог разобраться в собственных чувствах. Он был обижен? Несомненно. Он злился? Черт возьми, да! Но хотел ли он, чтобы Маркус исчез из его жизни? И тут он не мог дать однозначного ответа. И, как будто этого было мало, проклятые сны никак не хотели оставлять его. Сегодня Оливер выпросил у мадам Помфри зелье сна без сновидений, при этом наврав так много, что его до сих пор терзала совесть. Но ему действительно было это нужно. И не мог же он сказать правду?

Маркус, до того не оставляющий свои попытки, вдруг резко прекратил свое преследование. Казалось бы, Оливер должен был почувствовать облегчение. На одну проблему меньше. Однако стало еще хуже. Досада, обида, разочарование. Маркус… сдался?

Последним уроком на сегодня была Трансфигурация. Со Слизерином. С Флинтом. Оливер зашел в кабинет и направился к первой парте, из-за чего МакГонагалл смерила его удивленным взглядом. Весь урок он просидел как на иголках, не позволяя себе обернуться хотя бы на мгновение. Хотя бы для того, чтобы найти Маркуса взглядом. Лишь на секунду. Должно быть, его сила воли еще никогда не подвергалась такому испытанию, как это было сейчас. Когда прозвенел колокол и все активно засобирались, он еще пару минут просидел за партой, сжимая в руке перо, и лишь потом встал. Все-таки не удержавшись, Оливер чуть повернул голову, глядя на спешащих из кабинета студентов. Флинта не было. Выдохнув, он перекинул сумку через плечо, сгреб со стола оставшиеся вещи и вышел одним из последних.

Однако стоило ему выйти за дверь, он резко затормозил, заметив того у стены, замершего в напряженной позе. Оливер привычно отвел взгляд, поправил сумку на плече и глубоко вдохнул, намереваясь быстро пройти мимо, но тут Маркус словно отмер и сказал — резко и хрипло:

— Есть разговор.

— Ты уже все сказал, — Оливер резко вздернул подбородок и поджал губы. Честно говоря, он вообще не планировал отвечать, но любые планы почему-то всегда шли кентавру под хвост, когда дело казалось Флинта.

— Я так не думаю, — Маркус сделал шаг вперед и сжал пальцы в кулаки. — Есть кое-что, чего я НЕ сказал.

— Не уверен, что я хочу тебя слушать, — тут же отрезал Оливер, но при этом не сдвинулся с места, нервно сжимая пальцы на ремне сумки так сильно, что они побелели. Несколько долгих секунд они напряженно смотрели друг на друга, и Оливер отвернулся, намереваясь пройти дальше. — Мне некогда, Флинт.

— Блять, я разве так много прошу?! — не выдержал Маркус. Изображать равнодушное спокойствие, когда внутри все клокочет, он никогда не умел. — Просто послушай. Две минуты можешь мне уделить?

Оливер не сомневался, что разговор этот ни к чему хорошему не приведет, но все-таки остановился и устало потер ладонью глаза:

— Говори.

Маркус открыл было рот, чтобы что-то сказать, да так и завис, не в силах выдавить из себя ни слова. Вуд тоже замер. Повисла неловкая напряженная пауза. И Маркус знал, что нужно бы сказать, но смелость, которая еще минуту назад толкала в спину, призывая все-таки подловить Оливера для разговора и произнести вслух “заветные” слова, куда-то испарилась. Его охватило отвратительное чувство собственной беспомощности.

— Блять! — выпалил Маркус и вытер вспотевшие ладони о джинсы.

— Исчерпывающе, — фыркнул Оливер, не сдержавшись. — Это все, да? — ответа он дожидаться не стал. Кинув на Маркуса напоследок красноречивый взгляд, откровенно указывающий на то, что он думает о таких “разговорах”, Оливер сделал несколько шагов вперед, оставляя Флинта позади.

— Я… — Оливер замер, прислушиваясь. — В общем, я хотел сказать, что тогда, после матча, я не совсем то имел в виду. То есть я совсем не то имел в виду. Блять! — сбивчиво начал Маркус, смотря ему в спину, но Вуд передернул плечами и снова сделал шаг вперед. — Слушай, я не умею говорить все ЭТО! Я не знаю, что вообще говорят в таких случаях, — предпринял еще одну попытку Маркус, начиная злиться. Ну почему это так сложно?! — Прости меня. Я был не прав, — крикнул он вслед Оливеру, но тот останавливаться явно не собирался. Тогда Маркус резко дернулся за ним и, схватив за плечо, резко развернул к себе.

— Да люблю я тебя! — выпалил он прямо в лицо Оливеру.

Оливер сглотнул и сделал шаг назад, облизывая внезапно пересохшие губы. Если бы Маркус говорил гладко, Оливер бы ни за что ему не поверил — зная красноречие того, он бы скорее ожидал появления из-за угла слизеринцев с очередным плакатом.

— Ты что?

Оливер все еще не мог до конца поверить в искренность этих слов, но робкая надежда уже зародилась в его душе. Должно быть, все эмоции и сомнения отразились у него на лице, поскольку Маркус вдруг засуетился, доставая из кармана сигареты, нервно потеребил в руках пачку, вытащил одну, смял в пальцах и снова посмотрел на Оливера.

— Не заставляй меня повторять, — шумно выдохнул он и потер лоб, вытирая выступившие от напряжения капельки пота.

— Ты правда, что ли? — голос Оливера прозвучал совсем уж беспомощно, а вот Флинт нахмурился, глядя на него, и тогда он ляпнул: — Хорошо.

— Чего хорошего-то? — вырвалось у Маркуса. — Мне от этого сейчас только хуево. Ты же меня видеть даже не хочешь, избегаешь все время… Я знаю, что я — сука последняя, часто творю всякую хуйню, но я…

— Я тоже. То есть… Да, тоже. Тебя, — торопливо перебил его Оливер.

— Что ты тоже? Любишь? — переспросил Маркус на всякий случай, а то вдруг он снова чего недопонял.

— Угу, — Оливер кивнул и снова облизнул пересохшие губы. Ему внезапно стало как-то слишком жарко и душно.

Маркус рассеянно кивнул. Он думал, что, если признается, все сразу решится само собой, как в мелодрамах, где герои, сказав заветные слова, неистово целуются и уходят в закат. Но напряжение между ним и Вудом никуда не делось. Маркус посмотрел на его насупленные брови и сжатые губы и поцеловать не решился. Вдруг он только снова все испортит. Маркус, который привык всегда брать то, что хотел, не задумываясь, сейчас неожиданно робел и ждал разрешения. Возможно, нужно было сказать еще что-нибудь, но, когда Маркус представлял себе этот разговор, так далеко он не заходил.

— И… Что теперь? — спросил он наконец.

— Как ты там говорил? — Оливер усмехнулся еле заметно, нервничая все больше. — Ты идешь сюда, мы тискаемся, как в каком-нибудь сопливом романчике, и… А спать еще рано! — жизнерадостно закончил он и резко замолчал, чувствуя, что ляпнул что-то не то.

Флинт прижал его к себе так крепко, что воздух вышибло из легких. Оливер зажмурился и неуверенно сомкнул руки вокруг него в ответ, а Маркус, облегченно вздохнув, сжал его еще крепче, словно собирался задушить в объятиях.

— Марк, — тихо произнес ему на ухо Оливер спустя, казалось, несколько минут, — нас кто-нибудь может тут увидеть, — и в противоречие своим словам сам потерся носом о шею Маркуса, незаметно вдыхая знакомый запах табака и самого Флинта.

— Похуй, — буркнул в ответ Маркус. — Серьезно. Пусть видят, — он чуть ослабил хватку и наклонился к губам Оливера. Правда, целовать не стал и, так и застыв в паре сантиметров от них, добавил: — Мне стесняться нечего.

— Мне тоже, — усмехнулся Оливер, чувствуя на своих губах теплое дыхание Маркуса. — Но сверкать голой жопой в коридоре я больше не хочу. А вот на объятия и поцелуи согласен.