– Не то! – Йонге вцепился ему в руку. – Идиот! Тебе надо подтвердить мой!

Сайнжа зарокотал.

«Слишком мелкие шаги, нет времени».

– Да у тебя вообще не шаги! У тебя дорога в могилу!

«Включай огнедар».

– Нет, я не…

Корабль содрогнулся и завопил. Не заскрежетал, а тонко и страшно взвыл.

«Контакт, – искин полностью загрузился в глейтерный поток. – Повреждение внешней обшивки через минуту и… сорок восемь секунд».

– Йонге, да мы тут поджаримся! – гаркнул Рудольф. – Прыгайте!

Пилот не мог заставить себя пошевелиться. Он понимал, что им действительно крышка, но точно такую же крышку видел в конце недомаршрута, предложенного яутом. Эта крышка могла захлопнуться гораздо более страшным способом.

Яут схватил Йонге за плечо и дернул на себя. Закинул пилота к себе на колени, стиснул за запястье и с размаху приложился чужой ладонью к мерцающей кнопке запуска. Упругая полусфера прогнулась под ударом.

Корабль содрогнулся с носа до кормы.

«Курс принят, – с дебильной готовностью отрапортовала «Фелиция». – Начинаю прыжок»

– Сука, мы все сдохнем! – заорал Йонге.

Он метнул прощальный взгляд на Рудольфа, увидел искаженное ужасом лицо напарника, и «Фелиция» прыгнула.

Мир вокруг развалился на части.

***

– А-ах!

Цепляясь за сжимавшие его руки, Йонге несколько долгих секунд висел на пике самого небывалого оргазма в своей жизни.

Открыв глаза, он долго не мог понять, что происходит. Тело было невероятно легким, а все поле зрения занимала мешанина из полупрозрачных зеленых шариков. Йонге расслабился и попытался воспарить, думая, что теперь-то уж точно находится в раю. И именно поэтому ему так хорошо.

Затем в раю включили силу тяжести. Йонге грохнулся обратно и инстинктивно стиснул ноги. Яут под ним хрипло зарычал, Йонге метнул взгляд вниз и понял, что сжимает здоровенный хуй, топорщащийся поперечными рубцами и вздыбленным гребнем. Зеленоватые шарики хлопнулись вместе с ним и разбрызгались яутовской кончой.

– Твою мать, – прозвучало от технической консоли. – Я жив?

– А… а хер его знает, – выдавил Йонге.

– И где мы? – с идиотской настойчивостью продолжил допрос все еще невидимый Рудольф.

– А хер его знает, – повторил Йонге. – Ты сам-то где?

– Я на полу, – немного грустно сказал Рудольф. – Я все-таки жив и это неудобно.

– Почему? – тупо спросил Йонге.

– Потому что я дрочу.

Йонге не выдержал и нервно захохотал в голос. Сквозь проступившие слезы виднелся главный экран, где успокаивающе горели ровным зеленым светом конечные координаты сверхорбитального гиперпрыжка.

***

Первым делом Йонге влез в штаны. Вторым – убедился, что яйцо не пострадало, а также целы удерживающие его тяжи, никуда не подевалось электричество и полностью активны азотные установки.

– Пока я не узнаю, что за чертовщина тут происходит, – сказал он, – мы никуда дальше не полетим!

– Мы и так не полетим, пока я все не перепроверю!

Вновь зависший Сайнжа не реагировал на громкий разговор, витая в посторгазменных видениях и прочно застряв в кресле. Даже вдвоем напарники его вытащить не смогли – яут словно врос в пластик и металл.

– Дубина, – резюмировал Йонге. – Ладно, тогда я через модуль полезу.

– Опять весь грязный труд на мне, – вздохнул Рудольф, демонстративно вытирая руки о штаны.

И торопливо пошел к выходу под пронзительным взглядом напарника.

Самоотверженно приняв разгрузочную таблетку, Йонге погрузился в полный синхрон, терпеливо общаясь с ошалевшим от такого подарка кораблем. Даже в виртуальности яйца болели от интенсивных ощущений, поэтому он мягко, но настойчиво отвергал все предложения окончательно слиться в познании друг друга.

Рудольф, счастливо избежавший тяжкой доли церебрального интерфейса, периодически появлялся рядом, выдергивая Йонге из расплывчатых видений. Профилактически тыкал напарника в плечо и снова скрывался в лабиринтах системы поддержки.

На исходе четвертого часа, злой и голодный, первый пилот малого грузового разведчика наконец-то отсоединился и, хрустя шеей, направился в камбуз. Отбросив совесть и жалость, во всем следовало винить искусственный интеллект, попавший в нестандартную ситуацию.

Пожирая унылый на вкус витаминизированный брикет, Йонге ворошил логи, автоматически пишущиеся в ходе расследований. Со своими было все ясно, а у Рудольфа поднабралось еще и технической информации. Дотошный берлинец докопался до микропробоин, обнаружившихся прямо в мозгохранилище. В этом месте стояла злобная пометка, касающаяся систем фильтрации и защиты. Частицы расплавленной породы проникли в сплетение тончайших кристаллических волокн и вызвали цепь крошечных выгораний. Восстановление завершилось относительно успешно: сгоревшие участки отрезало от общей системы, а поток данных пошел через соседние. Часть ресурса, обрабатывающего глейтерные протоколы, ушла в неприоритетные. Экипаж получил статус поврежденного. С этого и началась сумятица, вылившаяся в целый независимый сектор, занятый поиском оптимальных решений для улучшения качества собственного существования.

По зародившемуся в пластиковых мозгах мнению, в ослабленном тандеме не хватало объективного участника, корректирующего взаимодействие с кораблем при экстренной необходимости. И искин радостно ухватился за кандидатуру чужака, на которого экипаж реагировал одинаково сильно. Совсем как в настоящей синхронизации.

Осоловело дожевывая, Йонге смотрел в экран. Если «экстренное координирование» позволяло вычеркнуть из традиционного маршрутного списка больше половины точек… Если корабли можно было перебрасывать на расстояние десяти стандартов всего за три, не умерев под кипой расчетов и допущений…

«Руди? Глянь!»

Ответ не приходил так долго, что Йонге успел усомниться как в синхроне, так и в своих предположениях.

«Ну… Если не считать того, что в ходе тестов нам могла прийти крышка – теперь мы богаты!», – прорезался Рудольф.

«Со всякими яутами патентом не делимся, – уточнил Йонге, сворачивая упаковку. – И… последствия не документируй, ради бога».

«Еще бы».

Почти ощущалось, как Рудольф осклабился.

Позабытый яут обнаружился все там же — на бессменной вахте у яйца. Едва источающие довольство напарники появились в рубке, Сайнжа пространно зарычал, явно высказывая много нелестных слов, и ретировался в сторону камбуза.

Йонге покружил вокруг яйца, пристально его разглядывая, и на всякий случай дополнил протокол безопасности несколькими личными пометками. «Фелиция», занятая мелким ремонтом, неохотно отвела часть ресурсов под дополнительное наблюдение, но угрызений совести Йонге не испытывал. Он хотел спать спокойно.

– Предлагаю на Бэзир-двадцать, – Рудольф поглядывал на график. – Не могу, душа болит.

– Можно и на Бэзир. Только с навигатором я прыгать не хочу. Пойдем медленно, вот так, – Йонге одним взмахом вызвал карту и прочертил длинную линию, провожающую их до ближайшего автоматического гейта.

Путь выходил длинный, на пару дней.

Рудольф все же сочинил коротенький запрос в центр сертификации, преподнеся случайное открытие как «разработку оптимизации гиперпрыжка», и лишь на этом успокоился окончательно.

***

К незапланированным подъемам Йонге уже начал привыкать.

Едва услышав шебуршанье в личной каюте, Йонге выдернул из-под подушки штатный парализатор и ткнул им в сторону шебуршания. Неизвестный застыл, потом шаги попятились и исчезли под аккомпанемент шипения двери.

Удовлетворенно кивнув, Йонге начал проваливаться в сон.

Уже на грани отключки он внезапно представил себе, что наездник все же сбежал из яйца. Видение было таким резким и ярким, что пилот сел, как подброшенный. Глаза распахнулись сами собой, сон сдуло окончательно. Йонге выругался, поднялся, кое-как нацепил на себя повседневную одежду и потащился к выходу. После ударных ремонтных трудов у него болела шея.