Идет заплыв по Темзе. Плывут международные пловцы высшего класса. А наперерез им плывет мужчина в сюртуке и ботинках. И на вопрос пловцов: «Куда это вы плывете?» мужчина с достоинством отвечает: «Это вы плывете, а я — тону».

Я вовсе не хочу сказать, что Россия тонет. Хотя и это отчасти имеет место. Я просто обращаю внимание на глубочайшее различие между понятием «плыть» и понятием «тонуть». Тонущий человек не плывет куда-то, он — тонет. А человек блуждающий не движется куда-то, он — блуждает. «Двигаться куда-то» и «блуждать» — принципиально разные вещи. Они разнятся в той же степени, как «плыть» и «тонуть».

Заполняя разнонаправленным случайным блужданием некий исторический и политический объем, Россия превращается в своеобразный волчок. Есть два способа сохранять устойчивость за счет наличия динамики. Один способ использован в двухколесном велосипеде. А другой — в этом самом волчке. Но «способ велосипеда» предполагает движение, а «способ волчка» — блуждание.

Долго блуждать, сохраняя устойчивость, нельзя. Можно сохранить устойчивость, снизив уровень жизни в три или даже в четыре раза. Можно сохранять устойчивость и при 60 рублях за доллар, и при 100, и при 160. Но нельзя при этом блуждать. Нельзя просто ждать того, что неприятности кончатся, что вернутся высокие цены на нефть и мы заживем, как в 2005 году. Мы уже никогда не заживем, как в 2005 году. Хотя слишком многие надеются, что это обязательно произойдет. Даже если цены на нефть вернутся, это, по существу, изменит немногое. Конечно, это улучшит ситуацию, и за это надо бороться. Но нельзя сделать основой своей политической философии цены на нефть.

Мы пережили крах СССР, который Запад поначалу называл освобождением от абсурда, потом назвал своей победой в холодной войне.

Мы пережили экономические реформы, которые Запад потом назвал сознательным ограблением России.

Мы пережили западную агрессию против Ирака и Югославии.

Мы пережили западные сюсюканья по поводу «чеченских повстанцев, ведущих справедливую войну» с помощью терактов против беременных женщин и детей «с российским поработителем».

Мы пережили чудовищные преступления против Южной Осетии и Абхазии, благословляемые Западом.

Мы пережили оранжевые революции на сопряженных территориях.

Мы пережили чудовищные злодеяния Запада на территориях от Туниса до Сирии.

И наконец, мы столкнулись с беспрецедентными бесчинствами на Украине, благословляемыми Западом.

Мы столкнулись с бандеровщиной, с триумфом беззакония (никто не может признать законным свержение Януковича, кем бы Янукович ни был).

Мы столкнулись с вопиющим нежеланием Запада признать очевидное право Донбасса на восстание.

Мы столкнулись с откровенным геноцидом в Донбассе.

И нам ясно, что всё это — только начало чего-то неизмеримо более мрачного, того, против чего нельзя не начать бороться.

Сторонние наблюдатели спрашивают нас: «За что сейчас Россия борется? Ну понятно, — говорят они, — за что боролся СССР. Он боролся за иное мироустройство. А за что борется Россия? Она такая же капиталистическая держава, как и державы Запада — она не хочет переустраивать мир. Чего же она хочет? Утвердить свое влияние? Укрепить свои геополитические позиции? В чем смысл происходящего?»

Поразительно, что об этом спрашивают представители того самого Запада, который пережил Первую мировую войну. Может быть, кто-нибудь дерзнет хотя бы сейчас, через сто лет после ее начала, сказать, в чем был смысл Первой мировой войны? Вряд ли кто-либо рискнет на что-то подобное. Но, отказавшись от определения этого смысла, интеллектуалы Запада упорно не признают, что все капиталистические войны бессмысленны. Что именно капитализм и порождает неизбежность войн и их бессмысленность одновременно. Что необходимость бессмысленных войн порождается фундаментальным принципом капитализма, согласно которому человек неисправимо зол, но это неисправимое зло надо, введя его в некие рамки, использовать для развития человечества.

Введенный в эти рамки человек сколько-то времени терпит. Терпит и человечество. А потом и человек, и человечество начинают задыхаться в этих рамках. Ломают их. И организуют самоубийственные конвульсии, используя для этого все достижения, полученные за счет сочетания двух принципов — принципа невозможности и пагубности всех попыток улучшить неисправимо злого человека и принципа возможности и благости введения человеческого зла в определенные рамки и использования такого зла для развития человечества.

Это и есть капитализм в его сокровенной сути. Сейчас эта суть обнажается с новой силой. Сколько времени человечество будет удерживаться на грани ядерной войны — неясно. Потому что страх перед ядерной войной очень силен. Но сколь бы силен он ни был, он рано или поздно будет преодолен. И если к моменту этого преодоления сохранится капитализм, война окажется неизбежной.

Предположим, что часть человечества выживет. И что капитализм окажется достаточно живуч для того, чтобы воспроизвестись по ту сторону ядерной катастрофы. Это, кстати, возможно, потому что капитализм очень живуч. Но, выжив по ту сторону ядерной катастрофы, капитализм породит всё те же рамки, всё ту же аксиоматику, согласно которой необходимо правильное использование неисправимого зла, которым начинен человек. Тогда, на новом этапе развития, возникнут уже не ядерные, а более могучие методы раскрепощения энергии. И соответствующее оружие. Введенное в рамки человечество устанет от этих рамок и новая война истребит и человечество, и землю.

Впрочем, скорее всего, нечто непоправимое произойдет с человечеством уже в ходе ядерной войны. А значит, только преодоление аксиоматики капитализма может спасти мир от полного уничтожения.

Или это преодоление — или полный крах. Такое или-или уже явлено человечеству. Но явленное может увидеть только зрячий. А слишком многие во имя сохранения комфорта пытаются или ослепнуть, или притвориться слепыми.

Что ж, в таких ситуациях книги нужны. К моменту, когда ситуация стала чересчур очевидной — по крайней мере, для меня и моих сторонников, — я принял решение об издании этой книги.

В 2010 году ко мне обратились представители федерального «Пятого канала». И предложили поучаствовать в весьма проблематичном проекте, который поначалу назывался «Суд истории», и в итоге стал называться «Суд времени». С этого предложения всё и началось.

Идея представителей «Пятого канала» состояла в следующем. Поскольку публика «западает» а) на историческую тематику и б) на всякого рода «суды», то соединение исторической тематики с судом как способом ее обсуждения обречено на успех.

Передача с условным названием «Суд истории», говорили мне представители «Пятого канала», будет выходить пять раз в неделю, в очень удобное для зрителей время. А значит, она будет иметь успех, а значит… Далее следовали все классические телевизионные «завлекаловки».

Согласившись участвовать в этом начинании, я нарушил несколько принципов, каждый из которых никто из опытных и расчетливых людей не нарушает никогда. Подчеркиваю — именно никогда. Один из таких принципов (можно даже назвать их заповедями) — «отказываться от предложений, поступающих от неизвестных тебе людей». Нельзя соглашаться на участие в ТВ-проектах, коль скоро не знаешь тех, кто их организует, что называется, от и до.

Несоблюдение этого принципа чревато последствиями, гораздо более опасными, нежели игра в карты на деньги в незнакомой компании. Вы едете в поезде. Незнакомцы говорят: «Давайте скоротаем время и сыграем в преферанс по стольку-то за вист». Если вы опытный человек, если вы знаете, что в поездах вообще, а особенно в так называемых «курортных» (где едут люди, накопившие денег, чтобы как следует отдохнуть), работают профессиональные шулеры-каталы, то вы никогда не согласитесь на подобное предложение. Если же согласитесь, — то вас «прокатят». Со всеми, так сказать, вытекающими. Хорошо еще, если живым до места назначения доберетесь. А уж о полноценном отдыхе и не думайте. И денег на это не будет, и испорченное настроение не даст как следует отдохнуть. Так вот, влезать в телепроект совершенно незнакомых людей гораздо опаснее, чем так играть в преферанс.