В тот же день Саде написал своей дочери Изе: «Изале, привет из Ханиты. У нас была трудная ночь. Дома я расскажу, как мы воевали. До встречи. Отец».

Вспоминает Иза: «Отец жил с нами, пока мне не исполнилось 17 лет. Когда я была маленькой, отец крайне редко бывал дома. Зато когда он появлялся, то это был лучший отец на свете. Я тогда не знала, что он необыкновенный человек, не подозревала, какую роль он играет в жизни ишува[8]. Однажды к нам в гости пришел Авраам Яффе. Он был командиром молодежной организации, членом которой я являлась. Я была ужасно горда такой честью и не понимала, почему Яффе так взволнован встречей с моим отцом. Лишь много лет спустя, уже взрослой, я поняла, кем был мой отец».

Ицхак Саде часто говорил: «Создать государство можно и без регулярной армии, но защитить его без нее нельзя». Но в 1939 году из-за финансовых и организационных трудностей созданные Ицхаком Саде полевые части были распущены. Бен-Гурион[9] вызвал Саде для беседы. Они принадлежали к одному поколению, их отличала та же сила ума, та же воля и энергия. Но Бен-Гурион был всецело поглощен национальной идеей, а Ицхак Саде, при всей его занятости, не отказывал себе в маленьких человеческих удовольствиях. Они не любили друг друга.

— Ицхак, — сказал Бен-Гурион, нервно расхаживая по кабинету, — я знаю, ты прав, и нам еще придется формировать регулярную армию. Но время еще не пришло. Я хочу, чтобы ты создал специальный отряд для борьбы с арабскими бандами и, если понадобится, то и с мандатными властями. Мы не можем оставаться совсем уж беспомощными в военном отношении.

Ицхак Саде сам придирчиво отобрал около сотни людей и составил отряд. Ему уже стукнуло 50, но он не уступал своим бойцам ни в силе, ни в выносливости. Постепенно его, как и Бен-Гуриона, стали называть Стариком.

В мае 1941 года Саде создал Пальмах — ударные роты — динамичную силу Хаганы и костяк будущей регулярной армии. Он командовал Пальмахом до 1945 года. На этом посту в полной мере проявились способности Саде как военачальника. Все свои познания в военном деле он привел в логически последовательную систему. Овладев искусством маневрирования, Саде основывал свою стратегию на теории подвижного боя с использованием всех особенностей местности.

— Наши резервы ограничены, — говорил он, — но мы можем крайним напряжением всех сил сосредоточить удар на главном участке сражения и добиться победы, невзирая на превосходство врага на второстепенных участках фронта.

Саде разработал тактику ночного боя.

— Ночью врагу кажется, что нас в десять раз больше, — любил он повторять.

Первый командующий считал, что успех сражения определяют не роты и батальоны, а взводы. К командирам взводов он был особенно требователен.

— Вы — мои генералы, — говорил он им. Каждому командиру взвода он назначил заместителя. — Гибель командира не должна влиять на успех сражения, — утверждал Саде, предопределяя развитие израильского военного мышления.

Саде волновали не только военные проблемы. У Пальмаха не было средств, что ставило под угрозу его существование. Саде ездил из поселения в поселение, встречался с руководителями ишува, просил, требовал, умолял.

— Поймите, — заклинал он, — мы сражаемся не с арабами, а со временем. — И это сражение, может быть, самое трудное из всех, выиграл Ицхак Садэ. Он сумел получить финансовую помощь даже от англичан. Они раскошелились в 1942 году, когда Африканский корпус Роммеля, перешедший в наступление в Египте, угрожал прорваться в Эрец-Исраэль.

На одной из встреч с руководителями ишува Ицхак Саде даже закричал срывающимся фальцетом: «Что будет с нашей обороной? Мне нужны сто тысяч человек. Где они?»

В конце концов Саде нашел решение. Каждая рота Пальмаха прикреплялась к какому-нибудь киббуцу. Пальмах стал сочетать труд с военным делом. К началу Войны за Независимость силы Пальмаха увеличились в десять раз и составляли три дивизии общей численностью до шести тысяч бойцов.

Наступил 1945 год. Вторая мировая война закончилась. Силы ишува были теперь сконцентрированы на борьбе с мандатными властями. Ицхак Саде был назначен командующим всеми частями Хаганы. Командование Пальмахом было передано Игалю Алону. Англичане назначили за голову Саде большую награду. Их разведка всюду искала «Большого Айзека». Саде же скрывался в киббуце Наан. Здесь он познакомился с Маргот и создал новую семью. В 1944 году у них родился сын Йорам. Втроем они переехали на конспиративную квартиру в Тель-Авиве.

На улицах города часто видели куда-то спешащего старика могучего сложения, с густой белой бородой, лысым черепом и массивной палкой в руке.

Летом 1947 года Бен-Гурион был переизбран главой Еврейского агентства и ответственным за безопасность ишува. Старик потребовал убрать другого Старика. Саде был вынужден передать командование Яакову Дрори.

— Будешь командовать бригадой Гивати, — сказали ему в штабе Хаганы. Саде согласился беспрекословно. Но как раз в это время он опубликовал в еженедельнике Рабочей партии статью, критикующую новое руководство Еврейского агентства. Этого Бен-Гурион вынести не мог. Он отменил назначение Саде и даже настаивал на его отчислении из армии.

— Я или он, — заявил Бен-Гурион руководству ишува.

— Выбирайте.

С большим трудом удалось Исраэлю Галили добиться назначения лучшего военного стратега советником Бен-Гуриона по проблемам безопасности. Должность эта оказалась пустым звуком. Бен-Гурион не нуждался в советниках.

29 ноября 1947 года ООН приняла резолюцию о создании государства Израиль. Началась Война за Независимость. Отбросив самолюбие, Саде явился к Бен-Гуриону и попросил у него хоть какую-нибудь должность. Старику было в тот момент не до личных счетов, и он назначил Саде командующим бронетанковыми силами, которых тогда не было и в помине. Саде засел за книги, журналы, прочитал все, что можно было найти о войне в пустыне. На основе этих скудных сведений он создал чертежи, по которым на израильских кустарных фабриках сварганили первые броневики. Брали джип, ставили на него башню, сваренную из кусков листового железа, помещали внутри два пулемета — и готово. Позднее удалось приобрести несколько бронетранспортеров в Чехословакии и с десяток давно отслуживших свой век танков во Франции.

Еще труднее было с командирами. Ни в английской, ни в американской армии евреи не служили в бронетанковых частях. Но из Советского Союза как раз в это время прибыло несколько танкистов, отличившихся на фронте.

Одним из них был Рафаэль Батус. Выпускник Ленинградского бронетанкового училища, он в 28 лет был уже майором и командовал танковым батальоном в сражении под Курском. Саде сразу подключил его к созданию бронетанковых войск.

В своих воспоминаниях Батус писал: «Вскоре после моего приезда Ицхак Саде пригласил меня в одно из тель-авивских кафе. Мы с трудом разместились за небольшим круглым столиком: Ицхак Саде, Игал Алон, Дан Лернер и я. Сначала нам мешал языковой барьер. Но Саде говорил со мной по-русски и был очень сердечен. Это был сильный, упрямый, веселый человек.

— Феликс, — твердил он, — в современной войне не обойтись без танков. К счастью, кое-что у нас уже есть. Ты в них влюбишься. Настоящие красавцы.

— Ицхак, я хочу их видеть.

— Тогда поехали.

Минут через десять мы были в тель-авивском порту. Саде открыл огромный замок, висящий на одном из ангаров.

Я и сейчас затрудняюсь описать то, что увидел. Все-таки я командовал „тридцать-четверочками“, лучшими танками Второй мировой войны. Теперь же очутился в допотопном музее военной техники. — Где же танки? — спросил я тихо.

— Да вот же они! — закричал Ицхак, взмахивая рукой с королевским величием. — Смотри. У нас есть танки!

Было в нем что-то детское. Наивное. Мне оставалось лишь скрыть свое разочарование, чтобы не огорчать его.