– Вы о привидениях? – не удержался от вопроса Лем.

– Это слишком грубая и мало объясняющая трактовка данного явления.

– Он жив, – упрямо замотала головой Эля, и ее глаза моментально наполнились слезами.

– Я и не говорю, что он мертв. Я лишь сказала, что вижу его в вашем прошлом приблизительно таким образом, как вижу так называемые привидения. Но он не один из них, как и не один из нас. Это сложно объяснить, я столкнулась с таким впервые. Он не призрак и не совсем человек, он словно изображение человека, очень качественное отражение самых распространенных черт, которые могут быть в ребенке. Как бы вам это поточнее объяснить… Представьте, что наш мир – это плоская картина, и несмотря на то, что каждый изображенный на холсте персонаж может отличаться палитрой цветов, все же всех их объединяет состав красок, текстура холста, наконец, рука творца-художника. Вы следите за моей мыслью?

Лем задумчиво выгнул бровь. Эля лишь напряженно молчала, боясь пропустить хоть слово.

– А теперь предположим, что на картину сверху наложили прозрачную пленку, на которую уже не художник-авангардист, а, к примеру, профессиональный мультипликатор нанес маркерами еще одного персонажа, но в той же цветовой гамме. С виду он похож на всех остальных персонажей картины, но по факту не имеет к ним никакого отношения, да и к миру их картины тоже. Понимаете?

– Смутно. Но предположим, что так. Как он оказался здесь, а главное, куда пропал?

– Затрудняюсь ответить, но, похоже, теперь кто-то убрал изображение мальчика с поверхности нашей реальности. Снял прозрачную пленку с картины.

– Что с ним сейчас происходит?

Экстрасенс только пожала плечами.

– Может быть, вы увидите, что его окружает? Опишете место, предметы вокруг? – с надеждой спросила Эля.

– К сожаленью, я вижу только наш мир – картину маслом, и несмотря на то, что могу чуть больше, чем остальные персонажи, все же до другого мира мои способности не дотягиваются. Я смогла разглядеть тот период прошлого, когда ваш сын соприкасался с нашим миром, но теперь у него с нами нет ничего общего и мне не за что зацепиться.

Лем не особенно удивился, это удачно вписывалось в некоторые из его предположений, а вот в Элиной голове никак не укладывалось то, что ее маленький мальчик не просто трехлетний ребенок.

– Но самое интересное в другом. Еще когда вы только озвучили свой вопрос и упомянули о наличии сына, я увидела, что вы приемная мать; как я уже говорила, в вашей ауре не просто нет доказательств того, что вы рожали, но и нет указания на то, что такое для вас вообще возможно. Но при этом вы действительно его мать, на вас есть печать материнства, которую я не сразу заметила. И вот что удивительно: она бывает только у рожавших женщин, а вы совершенно потрясающее исключение.

От экстрасенса друзья ехали молча. Лему не давали покоя просчеты теорий с учетом новых сведений, а Эля чувствовала только всеобъемлющую пустоту, она безумно тосковала по сыну, несмотря на то, что с его исчезновения прошло чуть больше суток, а еще страдала от разрушительной безысходности. Казалось, что она тонет в бездонном желтом море зыбучего песка и не за что ухватиться для того, чтобы не погрузиться с головой, не говоря уже о том, чтобы выбраться.

Временным спасением могло быть только одно, – и она набрала знакомый номер:

– Мне очень нужно тебя видеть, давай в нашем месте.

На том конце не стали задавать лишних вопросов, а Лем, услышав, круто сменил маршрут и вместо севера города направил машину в сторону юга.

Когда они приехали в любимую кофейню, Янош уже сидел за столиком и пролистывал тоненькое меню, причем делал он это явно от безделья, список предлагавшихся десертов друзья уже давно знали наизусть. Молоденькую официантку словно пригвоздило к красавцу-посетителю, и Эля еще в дверях успела пожалеть бедняжку. Ян смотрел на нее приблизительно с тем же интересом, с которым рассматривал знакомый до мельчайших подробностей дизайн уютного зала.

Увидев приближавшихся друзей, Ян озвучил заказ, а присмотревшись к подавленной Эле, добавил к нему малиновый чизкейк. Присевшая напротив него подруга благодарно улыбнулась. Официантка напряглась и, записывая, принялась украдкой рассматривать прибывшую блондинку. Но, быстро заключив, что такой красивый парень просто не может встречаться с этой безвкусно одетой нелепой особой, расслабилась и в мыслях сделала блондинку и кучерявого шатена любовниками.

– Как совещание? – бросил Лем.

– С потерями, – устало ответил Янош, не отрывая взгляда от Эли.

Она смотрела в его глаза, и пустота, перемешанная с безысходностью, временно отступила. Он был таким сильным, таким непоколебимым, таким надежным в своем неизменно идеальном костюме и галстуке, что Эле захотелось взять немного его уверенности взаймы. Не медля ни секунды, она зачерпнула неполную горсть и долго пересыпала в руках, толком не зная, что с ней делать, а потом поднесла к сердцу и ощутила, как медленно она впитывается под кожу с едва заметным покалыванием.

Когда девушка очнулась, парни уже вовсю поглощали сладости. Лем пододвинул Эле блюдце с десертом, и она принялась заедать разочарования и тревоги этого дня.

Официантка обхаживала Яна, как назойливая женушка, и Эля отсчитывала четыре минуты: именно на столько обычно хватало его терпения. Когда они истекли, Ян не терпящим возражений голосом попросил девушку удалиться, та мгновенно побледнела и, расстроенно опустив плечи, ушла.

– И почему тебя еще не презирает половина женского населения города? – удивился Лем.

– Потому что у этих прилипчивых дур туго с чувством собственного достоинства.

– Ну а те, у кого с этим все в порядке?

– У таких выдрессированные провалы в памяти. Их самолюбие просто не воспринимает отказов, и поэтому мозг резко вычеркивает меня из событий дня.

– Удобно, – развеселился Лем, на что Янош только отмахнулся и потребовал отчета о походе к экстрасенсу.

Эля рассказала. Друг, не изменяя себе, раскритиковал от и до и на том успокоился.

Они частенько собирались в этом месте и даже столик по возможности выбирали один и тот же, поэтому можно было на секунду забыться и представить, что все как обычно, но ни у кого из троих это не получалось. Все темы неминуемо сходились в одной точке.

– А помнишь, когда он только появился, ты не знала, что и как нужно делать, и мы в три часа ночи искали в Интернете схему заворачивания ребенка в подгузник?

– Да уж, Ян нас еще обозвал бездарями, а утром привел свою маму, как эксперта со стажем по вопросу пеленок и распашонок, – вспоминая, улыбнулась Эля.

– Да вы только благодаря мне тогда не угробили ребенка, – насупился Янош. – А когда у него резались зубы, ты доказывал, что налицо все симптомы вирусной инфекции, и Эльку чуть до инфаркта не довел.

Во всех разговорах этого дня правила деланная веселость, и в беззаботном смехе парней сквозила фальшь: они лишь хотели на время отвлечь Элю. Янош пока не получил утешительных новостей из полиции и от частного детектива, а Лем, наметив пару встреч с экстрасенсами на завтра, пытался украдкой продумать список самых правильных в данной ситуации вопросов. И оба не сводили глаз с девушки, серые и карие глаза следили очень внимательно, стараясь уловить в поведении подруги малейшие поводы для беспокойства, и каждый сканировал ее по-своему. Ян скользил взглядом по желтым шароварам, красному расшитому топу и черным перчаткам без пальцев, анализируя, не переходит ли сегодня всякие границы даже такая привычная для Эли взбалмошность в выборе одежды и не связано ли это как-либо с ухудшением ее душевного состояния. Лем же предпочитал смотреть глубже: сегодня Эля старалась ни на секунду не выпускать Яна из поля зрения, а это значило только одно: ей было очень тяжело справляться с самой собой.

– Когда ты закончишь эскизы? – спросил Ян, воспринимая как должное повышенное внимание девушки. Только лишь ее ничем не прикрытое обожаниене раздражало его, в отличие от беспрерывного волочения других представительниц женского пола. – Я видел твои наброски. Это что-то вроде этажерки?