- Сегодня, - задумчиво припомнил Гаара, всё дальше и дальше уходя от подземелий, - в штаб поступают новые маги. Пойдем, посмотрим на них.

Ли пожал плечами и кивнул. Он собирался следовать за Верховным магом повсюду. И не имело никакого значения, собирается ли тот знакомиться с новенькими или отчитывать «стареньких». Их жизнь продолжалась. В ней ровным счётом ничего не изменилось. Сезонное гадание никак ни на что не повлияло, лишь удивило и ошарашило. Но это всё ерунда, ведь странное пророчество так и останется пугающим предсказанием. Уж кому-кому, а Гааре точно можно верить.

***

Комната тонула в темноте. Мрак ночи надёжно скрывал от посторонних глаз ритуальный круг, стоящее посреди него удобное ложе и двух лежащих на нем существ. Вокруг царила глубокая тишина, которую лениво старалось потревожить тихое, ровное дыхание.

Наруто крепко спал, и Саске старался сделать всё возможное, чтобы ничто его не потревожило. Он крепко сжимал мужа в объятиях, и это помогало ему преодолевать сжигающее его изнутри желание прикоснуться к супругу. Просто прикоснуться, запутать пальцы в густых золотых волосах, очертить контуры лица, в конце концов, просто взять за руку. О чём-то более откровенном сейчас он даже не думал.

Никто ему на это не указывал, а сам он как-то не замечал, как изменились его мысли, чувства, желания, восприятие. Прежде никогда он с таким упоением не вслушивался в тихое дыхание смертного, его размеренное, успокаивающее сердцебиение. Никогда раньше он так ревностно и тщательно не оберегал чужой сон, не желал прикасаться к кому-то только ради того, чтобы чувствовать его. Просто чувствовать, а не обладать, покорять, подчинять. И никогда прежде он, вот так, лёжа на кровати и сжимая кого-то в объятиях, не чувствовал себя настолько умиротворенным и спокойным. Впервые в жизни его вечно-голодный, агрессивный зверь, что, пожалуй, составляет большую часть сущности любого демона и постоянно требует любого жёсткого, неоправданно жестокого действия, довольно жмурился и блаженно урчал, как будто говоря: «Так хорошо, не надо больше ничего».

Наруто не снилось ничего, и в этом, пожалуй, была вся прелесть этого сна. Чуть ли не впервые в жизни ему удалось отдохнуть и от Курамы с его мрачной пещерой, тёплым огнем, мягкими шкурами вокруг оного и неизменно интересными разговорами, и от самого себя. Своего безграничного воображения, вечно-терзающих его вопросов и любопытства.

Сон оборвался как-то внезапно. Просто в какой-то миг маг понял, что не спит. Что можно открыть глаза и встречать новый день, что там, новую жизнь. Но отпускать сон и окончательно просыпаться совершенно не хотелось. Сейчас было так хорошо, тепло, уютно спокойно, что рушить этот замечательный миг было бы настоящим кощунством.

Наруто слегка наклонил голову, вдохнул едва уловимый запах чужого тела и понял, чего ему не хватает. Это было смешно и абсурдно, но именно прикосновений, тех самых от которых он благоразумно и вовремя себя оградил, сейчас магу не хватало больше всего. А ему хотелось… хотелось чувствовать, отдавать, получать. Хотелось всего того, отчего он совсем недавно уверенно отказался. Впрочем, тогда он был слишком уставшим, не то, что сейчас…

- Саске…

Голос у Узумаки был тихим и немного хриплым. Он на мгновение вторгся в тишину и буквально сразу же растворился в ней. Но он продолжал звучать в ушах у Учихи, заставляло все внутри то замирать, то трепетать.

Саске не спешил отвечать. Наруто был настолько расслаблен и спокоен, что понять, проснулся он или же просто говорит во сне было практически невозможно. Проверять это, прикасаться к разуму мужа, Учихе совершенно не хотелось. Зачем? Ведь и так очевидно, что маг спит. Иначе же просто не может быть! Он был слишком уставшим, и так быстро проснуться никак не мог. Ведь с тех пор, как он заснул, прошло всего несколько часов!

«Хотя, - лениво подумал Саске, - для смертных прошло несколько дней…»

- Ты, - после небольшой паузы продолжил Узумаки, окончательно убеждая Учиху в том, что его супруг проснулся, - слишком исполнительный, - и было совершенно непонятно, укор это или похвала.

Саске усмехнулся. Трудно было не догадаться, о чём речь, тем более, когда Наруто, как будто бы стесняясь говорить об этом вслух мысленно продолжает: «Я разрешаю», и как-то неуверенно просит: «Прикоснись».

Нетрудно понять, чего хочет маг, и невозможно отказать ему в этом желании. И Учиха с удовольствием воплощает в жизнь их такие одинаковые прихоти. Мягко проводит рукой по спутавшимся волосам мужа, то ли пытаясь их расчесать, то ли запутать ещё сильнее, осторожно укладывает мага на спину, дарит лёгкий поцелуй и отстраняется.

В комнате по-прежнему темно. Но темнота нисколько не мешает демону видеть своего расслабленного, возбуждённого мужа. Наруто так и не открыл глаз, в его руках совсем нет силы. Сейчас он слишком расслаблен, слишком доверчив, слишком открыт. Возможно, больше никогда он не позволит увидеть себя таким.

Саске облизнул разом как-то пересохшие губы, склонился над мужем, поцеловал его в лоб. Он будет упиваться этим мгновением и тянуть до тех пор, пока желание и страсть окончательно не лишат его разума. Пока маг сам не попросит, не потребует чего-то большего. А до тех пор он будет просто прикасаться.

Наруто казалось, что он горит, сгорает дотла. Он даже открыл глаза, желая убедиться, что это не так. В комнате было темно, так темно, что даже силуэты предметов тонули в этом мраке. И в этой полной темноте и абсолютной неизвестности оставались лишь ощущения. Горячие, сладостные безмерно приятные. И невозможно было думать о чем-то кроме нежных губ, сладостной пыткой терзающих его тело.

Это было тем ещё испытанием выдержки, но он сам придумал правила этой игры. И он обязан следовать им. Ведь дорогой муж должен понять, как это было тяжело - смотреть на него, и не иметь права прикоснуться. Но, следуя этой нелепой игре, Учиха не понимал, кого больше наказывает.

Наруто изгибался под ним, стонал. Он согнул ноги в коленях, призывно раздвинул их. Не замечать этого, делать вид, что не понимает ни намеков мужа, ни его желания, было трудно. Но Саске честно продолжал быть верным себе. Он ласкал податливое тело супруга, дразнясь, растягивал его, и каждый раз, когда Наруто что-то хотел сказать страстно целовал, сбивая с мысли и безмолвно убеждая снова замолчать. И маг послушно замолкал, жарко отвечал на поцелуй, обнимал тёплыми руками за шею, крепче прижимал к себе. И вырваться из этих объятий можно было лишь спустившись поцелуями к груди и несильно прикусив твердую бусинку его соска. Наруто отреагирует на это остро - вскрикнет, прогнётся, разожмёт руки, задержит дыхание. И кажется, что нет другого способа заставить его снова дышать, как ещё раз прикусить его чувствительную плоть. И только тогда маг судорожно выдохнет, всхлипнет, вцепится руками в скользкую простынь и… станет абсолютно беззащитным. Так и тянет повторить всё сначала. И Саске повторяет. Жадно целует, получает жаркий ответ, несколько секунд наслаждается мягкими губами супруга, затем через силу отстраняется, прокладывает дорожку поцелуев к другому соску, терзает его своей немного грубой лаской, и, когда маг в очередной раз протяжно скулит и мнёт в кулаках простынь, отстраняется и несколько минут просто смотрит на своего мужа.

Наруто мелко дрожит, неосознанно сильнее раздвигает ноги, тяжело и часто дышит. Он не понимает, что происходит, и неизвестность тревожит его. Маг приподнимает голову, пытается осмотреться, но темнота надежно скрывает всё от его глаз, тянет вперед руки, слепо щупает ими воздух. И прежде, чем Узумаки приходит в голову что-то сказать, Саске хватает его за руки, переплетает их пальцы, несильно тянет мужа на себя, осторожно целует и резко входит в расслабленное, податливое тело.

Вскрик разрушает тишину. Наруто дёргается, хочет вырваться. Ему неудобно, неуютно, неприятно. В уголках глаз проступают слезы. Их немедленно слизывает Саске, снова дарит супругу легкий поцелуй, аккуратно укладывает на кровать и начинает двигаться. Резко, быстро, беспощадно.