Внутри Ичиго творилось что-то невообразимое. Гриммджоу просто прижимался к ней сильнее, а у нее будто кожа горела на месте их соприкосновений. Его рука просто нежно гладила живот под ее футболкой – а сердце Ичиго будто переворачивалось без остановки в невероятном сальто. Его нога стала тереться о внутреннюю сторону ее бедер, а ее низ живота сводило немыслимой истомой, пустотой и непонятным желанием, которого девушка хоть и боялась немного, но все же решительно принимала.

«Он издевается надо мной, не иначе…» – Думала Куросаки, пока арранкар своими настойчиво-нежными поглаживаниями и прикосновениями изматывал ее душу и доводил все тело до состояния обескураживающей дрожи. «И это все еще без поцелуев!» Ичиго с тревогой подумала, что, когда она прикоснется-таки к губам Гриммджоу, то точно лишится рассудка. А она не хотела этого… Хотела чувствовать, хотела любить, хотела смотреть… А он все продолжал играть в палача, мучившего ее своей странной нерешительностью и неподобающей робостью.

«Ну, же… Поцелуй меня…» – Едва ли не умоляла его в мыслях Куросаки, которой свело голову от восторга, когда он круговыми движениями своих горячих пальцев принялся, массируя, перебирать ее волосы, прядку за прядкой, а губами наконец-то прижался к ее телу, нежно прижав мочку левого уха…

«Все! С меня хватит!.. » Ичиго, теряя терпение, сама принялась медленно поворачивать к нему голову, подставляя под не останавливающиеся губы новые места для поцелуев: висок, щеку, уголок глаза, нос… Куросаки распахнула плывшие от нежности глаза и увидела лицо нависавшего над нею Гриммджоу просто в сантиметре от своих губ.

- Твой реванш жесток... – Произнесла она тихо и впилась в голубые глаза дерзким вызовом и обиженным упреком.

Арранкар неожиданно для себя смутился – в самом деле, он, кажется, заигрался и опоздал с их первым поцелуем, из-за чего во взгляде Ичиго скользили теперь не ласка и желание, а мука и раздражение.

- Я реабилитируюсь, ты же знаешь. Ты открываешься – я наступаю, я забываюсь – ты заводишь…

Карамель в ее глазах треснула, как корочка на крем-брюле, и из них вновь заструилось тепло и солнце. Воспоминания мигом накрыли их с головой. Столько битв… Победы и поражения… Ее спина, защитившая его от смертельного удара… Его глаза, вернувшие ее с того света…

- Гримм-джоу… – Выдохнула она его имя просто в губы, прикоснувшиеся к ней.

Мягкие, наступательные движения – вначале, позже – страстные покусывания. Ичиго не знала, что нравилось ей больше, она просто наслаждалась и подстраивалась под его такт и изобретательность. Наконец, его язык высвободил истинный пыл Сексты, принявшегося активно углублять их поцелуй, проникая со всей силой и страстностью в самые потайные уголки души Куросаки, которая на подступах к горлу старалась вырваться наружу с томными стонами и восторженными криками.

Пальцы Гриммджоу тем временем продолжили знакомую тропу под футболкой девушки. Удивительно мягкая кожа с упругими натренированными мышцами поддавалась его прикосновениям, точно расплавленный воск, повторяя за его движениями изящные изгибы фигуры девушки, наконец-то открывавшейся Джагерджаку для беспрепятственного лицезрения…

Он потянул футболку за край и аккуратно помог Куросаки снять ее через голову. Голубые глаза вспыхнули, как у кота, завидевшего любимое лакомство. Откровенно недооцененная им грудь девушки оказалась удивительно притягательной, манящей розовыми бутонами, готовых к их бережному окучиванию…

Его язык скользнул по одному из возбужденных сосков, заставляя Куросаки выгнуться от незнакомых, но неожиданно приятных ощущений. Его переменная тактика ласки розовых ореолов и покусывания набухших бугорков, отвлекала Ичиго от страстного желания поскорее довести дело до логического развития событий. Но скоро это не вызывало в ней надуманных нареканий – Гриммджоу был так старателен, так безоговорочно терпелив, так сведущ, что Ичиго просто сдалась этому удовольствию, переставая торопить события.

Он выпрямился, сев на колени. Ловкие сильные руки стянули с себя майку в два счета. Знакомая до каждого миллиметра мускулистая грудь, которой Секста Эспада всегда так вызывающе-храбро встречал соперников в бою, взволновала Ичиго больше обычного и она, приподнявшись на руках, потянулась к телу арранкара губами.

- Прости… меня… за… этот… шрам… – Прошептала Куросаки, бережно осыпая поцелуями огромную темную полосу, пересекавшую грудь Гриммджоу.

Тот лишь усмехнулся: гигай, как идеальная оболочка, скрывал его дыру пустого и остатки маски, но Гриммджоу сам попросил Урахару оставить этот шрам на груди – слишком много он значил для него, слишком много воспоминаний вызывал в сердце, слишком тесно был связан с одним человеком, которого не хотелось стирать с памяти ни при каких условиях, как и этот навсегда въевшийся в кожу знак.

Гриммджоу поймал лицо Ичиго в свои руки и крепко поцеловал ее. Отстраняясь, он задержал свой взгляд на ее расплавленной карамели, которую так обожал:

- Этот шрам, оставленный твоей Гетсугой, в чем-то похож на ту отметину, которую однажды ты оставила на одной не существующей душе… взглянув этими исцеляющими пустоту карамельными глазами…

- Карамельными? – Куросаки невероятно широко улыбнулась от счастья, не прислушиваясь к вспыхнувшему где-то далеко вопросу: «Откуда арранкар знает о карамели?» Все это было так… неважно… что подождет…

Он приложил ее ладонь к своей груди:

- Меч, застрявший в теле, ты – в моей душе… Скажи, разве я могу избавиться от того, что стало мне так дорого?

- Гримм-джоу… – Прошептала пораженная Куросаки, не слышавшая никогда ничего подобного в своей жизни. Кому нужны эти избитые «я тебя люблю» – Гриммджоу говорил сейчас куда более проникновенные и искренние слова, чем сотни тысяч «люблю». – Спасибо… – Прошептала она ему и прижалась к его лбу своей взлохмаченной челкой.

Из опущенных в смущении глаз и абсолютном обнажении душ они передавали друг другу невероятные потоки любви, а, может, и реяцу, которая не оставляла больше никаких сомнений ни в одном из них.

====== LIV. ЗАПОЛНЕННАЯ ПУСТОТА: ЛАСКОВЫЙ И НЕЖНЫЙ ЗВЕРЬ ======

Губы Гриммджоу, коснувшись соблазнительного носика, нашли рот Куросаки и вновь окунулись в него пронзающим все тело заводным поцелуем. Голова девушки закружилась, поплыла, падая куда-то вниз, на подушку, вслед за крепкой ладонью, сражавшейся с ее огнем в волосах.

Секста не останавливался в поцелуях, как она того и желала, но перестал делать это нежно и трепетно. Разгорячившись теперь окончательно, он впивался в ее губы страстно и исступленно, лишая Куросаки воздуха, лишая чувств, лишая ощущения реальности и контроля над собственным телом. Она бессознательно подчинялась, усыпив в себе бдительность и гордость под действием голубоглазого гипноза и массирующих ее тело твердых решительных пальцев. Они скользили все ниже и ниже, стягивая сантиметр за сантиметром ненужную ткань, оставляя легкие следы от ногтей и разгоняя мурашек по коже.

«Гримм-джоу!» – Охнуло ее сердце, когда парень без лишних предупреждений и раздумий коснулся пальцами ее изнутри, с легкостью погружаясь в растекавшееся озеро, вызванное ее нескрываемым желанием впустить в себя достойнейшего из избранников, которого она хоть и неожиданно, но выбрала сердцем, как ей всегда и хотелось…

Ее запах, волнующая влага, горячее лоно туманили взгляд и разум арранкара. Гриммджоу знал, что не сможет сдерживать зверя внутри себя, когда дело дойдет до главного. Он жадно припал губами к гладкой коже меж ног Куросаки и нашел языком столь вожделенный бугорок, пульсирующий от постепенно накатываемого наслаждения, и, забарабанив, принялся ласкательно окружать его танцами своего языка. Ичиго выгнулась, всем телом подаваясь вперед навстречу той дикой пляске, устроенной Гриммджоу на просторах ее предательски капитулирующей невинности. Сопротивляться не было смысла и она окунулась пальцами в его спутавшиеся от вчерашнего дождя волосы. Неосознанно направляя его движения и регулируя заданный ритм относительно прибывающих волн восторгов, Куросаки получила свое первое неземное удовольствие.