«Бьякуя…» – думала девушка. Знала, что это мог быть только он. Разве можно ошибиться в той удивительно тонкой манере капитана Кучики, привносящего во все изумительную и взвешенную гармонию, даже в такое дело, как чтение поэзии. Его нежные речи и ласковый тон, выводящий правильные акценты в каждой новой строчке, приносили Куросаки странное воздушное удовольствие, а еще счастье оттого, что столь грозный и строгий человек оказывал поразительно трогательное внимание к ее судьбе…

С другой стороны, каждое появление капитана, вызывало отныне у Куросаки угнетающее ощущение стыда и горечи за то, что больше не сможет по достоинству оценить внимание Бьякуи к своей персоне. Время, как и ее душа, сделали неожиданно резкий, совершенно не предполагаемый поворот: не навстречу к желанному прежде капитану Кучики, а совсем в противоположную от него сторону. Абсолютно недопустимую и даже возмутительную сторону. Благовоспитанный, высокообразованный, честолюбивый и добросердечный аристократ с незапятнанной репутацией и глубоко устоявшимися моральными принципами. Есть ли кто-то более достойный, чем этот человек, вобравший в себя все лучшие эпитеты? «Бьякуя – идеал для любой женщины», – Куросаки всегда знала это. Но проблема-то заключалась в ином – в ней, в самой Ичиго, которая никогда не была той «любой женщиной», действуя постоянно против всех стандартов и правил, следуя лишь собственной неконтролируемой воле…

Конечно, чувства к Бьякуе ей также никто не навязывал. Она сама поддалась искушению, сама влюбилась, едва ли не с первого взгляда, когда, пронзенная его рукой, утонула в очаровательных грустных серых глазах своего победителя. А потом последовали их битвы, походившие на страстные аргентинские танцы, в которых каждый пытался доказать свое превосходство, но никогда не желал убить своего противника. А после… Начались эти странные сны и фантазии, новые взгляды и цепочка случайных встреч, закончившихся ее внезапным признанием в стенах Лас Ночес и его ответной реакцией в песках Уэко Мундо... В тот момент, для Ичиго сбылась ее давешняя мечта: влюбиться с первого взгляда и получить должное чувство взамен. Миф о прекрасном принце на белом коне – тоже вписывался в кандидатуру Кучики Бьякуи, как нельзя, кстати, и слыша его дыхание в сантиметре от своих губ тогда, Куросаки чувствовала себя не иначе, как Золушкой, выстрадавшей за столько лет свое истинное счастье…

Но все вдруг поменялось. И самым неожиданным, необычным, даже непредсказуемым образом, после чего воспоминания о красавце-капитане, об их последнем разговоре, о почти что случившемся поцелуе, заставляли Ичиго не плавиться, как свечка, а чувствовать жалкой предательницей… В такие моменты, у нее на душе неминуемо начинались скрестись кошки. Вернее сказать – одна-единственная огромная голубоглазая пантера, которая не давала ее мыслям и сердцу больше ни минуты покоя, нагло заполняя своим безапелляционным присутствием каждый уголок внутри Куросаки, точно обладая какой-то запредельной силой подчинения.

- Гриммджоу… – Произнесла она имя того, кто перевернул всю ее жизнь, все ее сознание. Рычаще-волнующие звуки этого слова постоянно рвались наружу, как непокорная своенравная кошка. Кружились в голове, точно навязчивая мелодия. Сотни объяснений можно было применить к этой одержимости, но Ичиго знала, что позволяла им срываться со своих губ, потому что ей нравилось и хотелось произносить это имя...

- Гриммджоу… – И каждая буковка зажигалась новой голубой лампочкой в этой тьме, и Куросаки уже не было здесь так темно и так одиноко…

- Гриммджоу… – Вылетало из ее уст это слово на мгновение, но всегда возвращалось обратно, ложась на ее губы невесомым поцелуем…

- Гриммджоу… – Сколько раз на день она повторяла это? Сколько раз доводила себя до состояния исступления и сладостной истомы в ожидании встретиться скоро с хозяином этого имени и рассказать ему все, что она чувствовала к нему…

Ведь страшно подумать, сколько времени они провели вместе, но не успели обменяться и десятком слов, когда поняли, что их отношение друг к другу навсегда претерпело изменение… Хм… Слова… Может они и не нужны были вовсе? Вместо них – откровенно говорящие взгляды, сбрасывающие все тайны объятия, выдававшее волнение дыхание и пульсирующее чувствами сердце, норовившее вырваться из груди. Все это ведь уже случилось с ними однажды. Какие еще нужны объяснения?

Ичиго постоянно уносилась обратно к тем предсмертным минутам. Его крепкие руки, заботливо защищающие ее от всех страхов и неизвестности. Его лучезарные голубые глаза, дарящие преданность и столь желанное избавление от внутреннего одиночества. Его горячее, сбившееся от эмоций, дыхание на своей макушке. Его барабанящее живое сердце, просто кричавшее о своих чувствах…

Несомненно, это были самые лучшие воспоминания Куросаки в ее жизни за последние несколько лет. И, пожалуй, если бы их у нее не было, то их стоило бы придумать. Нереально красивая история, только начинавшаяся у нее и у него, хранившая в себе еще столько прекрасных моментов впереди, несмотря на всю парадоксальность происходившего. Враг, превратившийся в избранника… Куросаки, превозносившая культ любви с первого взгляда настолько, чтобы даже решиться изменить кардинально свою жизнь и сущность, до сих пор диву давалась столь неожиданно разыгравшемуся в ее душе чувству к былому недругу. «Какая же все-таки странная штука жизнь, – думала она, – дает нам порой вовсе не то, что мы хотим, но и не лишает при этом нас того, чего так страстно хочет наше сердце…»

Мечты о столь ярком и неординарном человеке, несомненно, вновь избавляли от всей этой непроходимой, хоть и временной, темноты. Мысли о голубоглазом арранкаре наполняли надеждой каждый сантиметр этого пространства, и Ичиго, не без радости, отметила, что даже здесь Джагерджак умудрялся спасать ее. Как всегда.

- Гриммджоу, спасибо…

Ичиго улыбнулась. Она вновь почувствовала его присутствие извне. Он никогда не говорил с ней, как остальные, но его приход всегда сопровождался теплом, окутывающим ее всю, хоть она и не ощущала своего тела. Она не знала, сидел ли он с ней рядом, держал ли за руку, обнимал ли при этом, но то, что он отдавал ей частичку своего тепла, она чувствовала сердцем, стучащим сильнее и сильнее в этой клетке, созданной из темноты и тишины.

- Гриммджоу… – Позвала она по привычке его, зная, что он не услышит, ведь эти ее монологи наверняка происходили только в ее голове. Но почему-то так сильно хотелось докричаться до него в этот раз, когда неосязаемое расстояние так сильно разделяло их от желанного созерцания… – Гриммджоу! – Позвала она снова. – Гриммджоу! Гриммджоу! Гриммджоу! – Повторяла она опять и опять, будто пыталась заполнить этим именем всю темноту и взорвать ее его голубым пронзительным светом.

- Гриммджоу!.. – Куросаки, прокричав из последних сил, вскочила с футона.

Выпрыгивающее из груди сердце и режущие от забытого дневного света глаза… Она вернулась. Куросаки беспомощно забегала взглядом по незнакомой комнате в поисках того, кто был так близок и так нужен…

Однако арранкара рядом не оказалось. Вместо него в комнате находился человек, глядевший на проснувшуюся Ичиго немного смущенными, но все же успокаивающими глазами. Он неуклюже усмехнулся перепуганной спросонья девушке и тихо сказал:

- Рад, что ты проснулась, Куросаки…

====== XLIX. СПЯЩАЯ КРАСАВИЦА: ПРОЩАНИЕ С ПРИНЦЕМ № 1 ======

- Исида? – Более, чем удивленно, спросила Куросаки, меньше всего ожидавшая увидеть здесь этого человека.

Cиние глаза посмотрели с укором поверх очков.

- И тебе «привет», – обиженно поджал губы квинси.

- Ой… Привет, Урюу! Прости, пожалуйста… – Ичиго рассеянно почесала затылок и… тут же замерла: длинных волос, как не бывало – снова колючий ежик из сбившихся во сне рыжих прядей.

- Их больше нет…

- Чего?

- Твоих чудных длинных огненных волос. Как и повзрослевшей фигуры и нескольких дополнительных сантиметров роста...

Ичиго осмотрела себя – да, все выглядело по-прежнему, как до путешествия в Уэко Мундо. К тому же – на теле не осталось ни следа от полученных в последних битвах ран.