Верно, еще не было змеи. И Снейп готов был отдать свое годовое жалованье, если Блэк каким-то образом не повлиял на происходящее. Разумеется, Люциус побледнел, что-то пролепетал о том, что домовики ищут змею Лорда. И Северус больше удивился бы, если бы Темный Лорд не воспользовался бы Круциатусом. К крикам Лорда Малфоя все уже привыкли, ведь именно ему чаще остальных перепадает пыточное заклинание от Лорда. И каждый лишь тихонько радуется тому, что это не он попал в немилость к Лорду.

Северус не мог бы сказать с уверенностью, но ему казалось, что Темный Лорд напуган, растерян отсутствием своей питомицы. И ему с трудом верится, что это бесчувственное существо способно испытывать нечто подобное привязанности к фамильяру.

Люциус тяжело дышал и в царившей тишине его дыхание эхом отлетало от стен. С негромким хлопком в зале появился домовик, в белой простыни. Он сильно трясся, отчего его уши мотались из стороны в сторону, а и без того большие глаза, казалось, сейчас вылетят из орбит.

— Хозяин Люциус, — пропищал эльф, когда Малфой поднял на него взгляд. — Там какие-то люди! Они снимают с замка защиту!

— Что за люди? — хрипло спросил Малфой. — Сколько их?

— Тикки не знает, кто это, — пролепетал домовик. — Но их очень много.

План родился в одно мгновение. Северус вскочил на ноги, и все взгляды тут же устремились на него.

— Ты что-то знаешь об этом, Северус? — прищурился Темный Лорд.

— Это мракоборцы, мой повелитель, — ровно произнес Северус. — Кингсли Бруствер упоминал вчера на собрании, что хочет воспользоваться поисками Блэка, чтобы привести мракоборцев в Малфой-мэнор и доказать, что Дамблдор и Поттер говорят правду. Я и не предполагал, что у него получится убедить Скримджера.

— Тем не менее ты был обязан предупредить, — поднялся на ноги Волан-де-Морт. — Нам немедленно нужно покинуть дом, Люциус.

— Повелитель, позвольте мне высказать предложение, — опустился на колени Северус, прежде, чем кто-либо успел что-то сказать.

Несколько секунд царила тишина. Северус мысленно молил Мерлина об удаче и заодно о том, чтобы Блэк не натворил еще больше глупостей. И угораздило его связаться с гриффиндорцем, из семьи слизеринцев. Быть для Сириуса врагом было намного безопаснее, чем состоять с ним в отношениях, подобных дружбе.

— Высказывай, — разрешил Лорд.

— Думаю, стоит дождаться, когда с дома снимут антитрансргессионные чары и переместиться к замку Лестрейнджей. Там нас искать точно никто не станет, если Скримджер поймет, что Бруствер ошибся, — заговорил Северус. — А Люциус должен будет остаться и объяснить, что Блэк здесь даже близко не пробегал. Позволить мракоборцам проверить замок, чтобы показать, что с самого начала не собирался оказывать сопротивление. Тогда вы будете в абсолютной безопасности, мой Лорд.

Северус сглотнул, продолжая рассматривать мраморный пол. Его слова звучали убедительно. Он знал, как следует себя вести, как правильно носить маску и какая именно необходима в данный момент. Если Блэк привык импровизировать и подстраивать план под обстоятельства, то Северусу привычнее полагаться на заранее тщательно продуманный план, для него является важным холодный разум и трезвый расчет своих сил и способностей. Но имея в союзниках Сириуса Блэка, умение импровизировать жизненно необходимо.

— Что ж, Северус, думаю, именно так мы и поступим!

***

Римус Люпин.

С неба медленно и неохотно падали снежинки, кружась опускались на землю, запутывались в волосах прохожих, которые недовольно ежились и спешили дальше. Но на площади Гриммо не было никого, кроме них. Тонкс кружилась под снегом, весело смеясь. И Римус не мог не улыбаться, наблюдая за ней. Все же, Нимфадора была еще таким ребенком. Веселой, слегка наивной и верящей во что-то лучшее, светлое и доброе. Это что-то она сумела рассмотреть даже в нем, хотя сам Римус прекрасно осознает, какой он монстр.

— Бродяга любит первый снег, — невольно вырвалось у Римуса, когда он поднял взгляд на небо, скрытое снеговыми облаками. — С шестого курса любит.

— А ты? — повернулась к нему Тонкс.

— Я? — задумчиво переспросил Римус. — Я с семнадцати лет люблю яркие солнечные лучи, — улыбнулся он, опустив взгляд на девушку.

— Почему? — наклонив голову и тем самым копируя излюбленный жест Сириуса, спросила Нимфадора.

— Когда я тебя впервые увидел, у тебя были ярко-желтые волосы, — усмехнулся Римус, вспомнив тот далекий июльский день. — Помнится, Бродяга тогда пошутил, сказав: «Знакомься, Лунатик, это малышка Дора! Твой личный солнечный лучик».

— Он действительно так сказал? — воскликнула Тонкс, а ее волосы тут же приняли нежно-розовый оттенок. — Ну, дядя!

Римус только шире улыбнулся, решив не упоминать о том, что сама она согласно кивнула и заявила, что обязательно женится на нем, когда вырастит. Он тогда смеялся вместе с друзьями над такой уверенностью и решительностью маленькой девочки, которая сидела у него на коленях. Римус ведь прекрасно знал, что она станет обходить его за милю, когда вырастит и поймет, какое он чудовище. И только взгляд Сириуса, который тоже весело смеялся, говорил о том, что и на волков найдется управа. Нимфадоре тогда было около пяти, может, меньше. И речи быть не могло о чем-то подобном. Вот только никогда не знаешь, что тебя ждет в будущем, особенно, если ты друг Сириуса Блэка.

— А почему дядя любит первый снег? — спросила Нимфадора, переплетая свои тонкие пальчики с его немного грубоватыми, покрытыми тонкими царапинами пальцами.

— Наверное, потому что он ассоциируется у него с ее волосами, — тихо ответил Римус. — У Мелоди волосы были такими же белыми, как снег. А Бродяга очень сильно ее любил. До сих пор любит, мне кажется.

— Дядя говорил, что если Блэки в кого-то влюбляются, то это навсегда, — заглядывая ему в глаза, произнесла Тонкс. — Что все Блэки однолюбы, только не каждый находит в себе силы пойти против воли родителей, как моя мама.

— Дора, я знаю, к чему ты клонишь, — тяжело вздохнул Римус, невольно отводя взгляд от ее каких-то лиловых глаз. — Но откуда ты знаешь, что любишь меня? Может, это лишь временное влечение, которое вскоре пройдет.

— Оно не пройдет, — упрямо заявила Тонкс. — Я знаю, что чувствую! И мне плевать на то, что ты оборотень, как плевать Сириусу и другим твоим друзьям. Мне плевать на то, что ты беден, что не можешь предложить мне того, чего хочешь. Плевать, что ты старше! — Она схватила его за ворот мантии и наклонила к себе. — Я никогда не устану повторять тебе, что люблю тебя, Римус Люпин.

— Как тебе достался характер Сириуса? — тихо спросил Римус, вдыхая ее пьянящий запах. — Знаешь, вам двоим уже удалось не раз разрушить все те барьеры, что я так тщательно устанавливал вокруг себя все эти годы. Понятия не имею, как вам это удается, но кажется, рухнула очередная стена. Но все же, подумай как следует!

— Дядя говорит, женщинам вредно думать, — хмыкнула Нимфадора.

Иногда Римусу казалось, что через секунду-другую, Тонкс обязательно скажет не дядя, а папа. Какой дядя, если она видит в нем отца? Но в этом есть определенные плюсы. Например, Римусу не придется просить благословения у Тедда, а друг его уж точно изводить не станет. Вот, что и требовалось доказать! Он не способен нормально думать рядом с этой девочкой. Один ее запах заставляет зверя внутри довольно ворчать и вилять хвостом, как какого-то ручного щенка.

Нимфадора немного приподнялась на носочках, при этом заставляя его наклониться еще ниже. Он выше Тонкс на целую голову, как бы ни пытался скрыть свой рост за сутулостью, это мало чем помогало. Девушка смело прильнула к его губам, крепче сжимая ворот его мантии. Римус тихо застонал ей в губы, прижимая ее ближе к себе. Всего один поцелуй, а он уже ничего не понимает. Куда-то пропадает все его хваленое самообладание и контроль, остаются лишь голые звериные инстинкты. Хочется укусить ее, оставить свои метки, чтобы никто больше не смел к ней прикасаться. Хочется запереться с ней где-нибудь далеко от всех и никогда никуда ее не отпускать. Всего лишь поцелуй, и уже не первый, а он сходит с ума и гортанно рычит, каким-то образом еще пытаясь не сорваться.