— Заклинания делятся на три больших группы: светлые, темные и нейтральные. Эти группы, в свою очередь, делятся на подгруппы… — начал отвечать Лайон.
— Нас интересуют Темные заклинания, — не дал ему продолжить Барти, с удивлением заметив, что если смотреть на него нормальным глазом, то он совсем не напоминает Блэка.
— Темные заклинания разделяются на проклятия, Непростительные заклинания и родовые, в которых используется кровь, — как ни в чем не бывало продолжал Лайон. — Многие считают, что Темные заклинания — опасны и предназначены лишь для причинения боли с летальным исходом. Но это огромное заблуждение. К примеру, в роду Краучей полно заклинаний, в которых используется кровь. Но все эти заклинания не используются во зло. Это всего лишь исцеляющие…
— Достаточно, — перебил Барти, заметив, что все студенты поспешно что-то записывают. — Откуда ты знаешь о родовых заклинаниях? — напряженно спросил Барти.
— Я изучал родовые заклинания всех священных двадцати восьми чистокровных семей, — пробормотал Лайон, уткнувшись взглядом в парту. — Мне просто было интересно.
— Еще десять баллов Когтеврану, — буркнул Барти. Главное, чтобы этот мальчишка не знал слишком много. Но, кажется, его надежды тщетны.
В целом урок прошел неплохо. Только этот внимательный взгляд синих глаз не давал ему покоя. Отвечал, в основном, Лайон. Видимо, он у них является лидером, или что-то вроде того. Но Барти все равно не давала покоя его схожесть с Сириусом. И что за защита окружает этого ребенка? Кому это надо? А что если Барти ошибся, если Блэк просто разыграл всех, а Мелоди, которая ожидала ребенка, жива? Блэк ведь сделал бы все, чтобы защитить ее, как только узнал о том, что станет отцом. Он ведь совершенно не был похож на человека, который действительно потерял того, кого любил. Барти тогда думал, что что-то не так со смертью Мелоди. Всего лишь какая-то автокатастрофа…
— Профессор, а вы не могли бы согласиться на исследовательскую работу? — спросил Лайон, когда все студенты поспешили покинуть кабинет.
— Тебе что, заняться больше нечем? — поднял нормальную бровь Барти.
— Мне всегда есть, чем заняться, — фыркнул Лайон. — Просто, в прошлом году я занимался исследовательской работой с профессором Люпином. И в этом году тоже планировал заняться работой именно по вашему предмету.
— И чем ты занимался с Люпином? — опустившись на стул, спросил Барти.
— Оборотни, — пожал плечами Лайон. — Он долго сопротивлялся, — с ухмылкой добавил он. — Но я умею убеждать!
Изучать оборотней с оборотнем. Гениально! Как только Люпин согласился, не понятно. Видимо, этот ребенок такой же упрямый, как и оба его возможных родителя.
— И чем ты хочешь заняться со мной? — откинулся на спинку кресла Барти и полез за флягой с зельем.
— Непростительные заклинания, — отозвался Лайон. И Барти чуть не подавился Оборотным. — Понимаете, профессор, как я уже сказал на уроке, не все заклинания распределяют правильно. К Непростительным относятся всего три, но по идее их должно быть больше. Я хочу разобрать принцип их действия и выяснить причину, по которой к Непростительным относятся лишь три заклинания…
— Какой ты сообразительный, — перебил его Барти. — Но изучение этих заклинаний не для слабонервных, а уж тем более не для подростка.
— Я переупрямил Снейпа, Люпина, МакГонагалл и Поттера. Последнего не один раз, — хмыкнул Лайон, перекинув лямку рюкзака через плечо. — И вас переупрямлю! — уверенно заявил он. — Человек может все! — С этими словами он направился к двери.
Лучшего подтверждения тому, что это сын Сириуса Блэка, найти просто невозможно. И Барти сильно сомневается в том, что в последние годы до Азкабана у Блэка мог быть кто-то, кроме Мелоди.
— Эй, парень, — окликнул его Барти, понимая, что еще пожалеет об этом. — Ты мне нравишься! Только по этой причине я согласен тебе помочь.
Лайон несколько секунд пристально вглядывался в него, словно пытаясь найти подвох. Но потом улыбнулся.
— До встречи, профессор Грюм, — весело произнес Лайон, после чего поспешил покинуть кабинет.
Барти кажется, что он разрушил намного больше, чем семью Поттера. Он передернул плечам и уронил голову, глухо застонав. Если бы он только знал, что у Сириуса и Мелоди есть ребенок, никогда бы так не поступил. Чертова крыса!
***
Июнь 1995 года.
Барти посильнее натянул на себя капюшон, медленно бредя по улице, небольшого городка. Сейчас он был собой, хоть это и было рискованно. А еще было рискованно покидать замок, потому что Лорд может об этом узнать. Но с каждым днем становится все невыносимее выдерживать взгляд синих глаз Лайона. Видеть его усмешку, которая так похожа на усмешку Сириуса. Лайон унаследовал буйных характер отца. Если бы не заклинание, которое защищает мальчишку, то все профессора давно бы уже поняли, чей это сын. Дамблдор точно догадался бы. Лайон заигрывал с каждой девушкой, влезал в отработки и даже был лучшим другом Поттера, как и Сириус. Но учился на Когтевране, легко читал людей и боялся крови, как Мелоди.
И Барти не выдержал. Он отправился в библиотеку, отыскал в архиве личное дело Лайона и выяснил, где тот живет. В этот момент он чуть не попался мадам Пинс и пришлось поспешно сбегать, насколько ему позволял деревянный протез. И сейчас Барти стоял возле дома, в котором по идее жила Мелоди с каким-то Леопольдом. Может, и нет никакого Леопольда, а это лишь прикрытие.
Зачем он пришел сюда? Он и сам плохо понимает. Наверное, попросить у Мелоди прощения и объяснить ей, что Блэка ждать бесполезно. Рассказать, что он натворил и как ненавидит себя за это. Если Барти не стер Блэку память, тот бы спас Поттеров и не попал бы в Азкабан. Жил бы вместе с Мелоди и растил сына. Барти почему-то не сомневается в том, что из Сириуса получился бы хороший отец. А он своими действиями столкнул Блэка в яму, из которой тот теперь вряд ли выберется. Барти лишил шанса на нормальную жизнь себя и Мелоди. Кажется, он все еще не смог ее разлюбить. Он бы не стер Сириусу память только ради нее. Может, тогда бы и Лорд не исчез, а Барти не попал бы в Азкабан. Не просидел бы несколько лет под Империусом, не помогал бы Лорду сейчас вернуть себе тело. Еще ведь не поздно все исправить. Сдаться Дамблдору и рассказать все. Но тогда его отправят к дементорам, а он этого не хочет. Он не хочет снова оказаться в том ужасном месте.
Барти передернул плечами и медленно пошел к входной двери. Перед домом был запущенный сад, окно было открыто и из него доносилась быстрая мелодия. Очень знакомая, но он не помнит. Это было слишком давно. Возможно, это Бетховен. Мелоди, кажется, больше всего любила именно этого композитора. Но он уже плохо помнит. Хорошо помнит лишь ее улыбку и бездонные синие глаза. При их последней встрече, он сказал, что они друг другу никто. И он пытался убедить в этом себя. А потом появился Блэк, который просто прижал ее к себе и трансгрессировал куда-то. Тогда Мелоди смотрела на него с яростью, а по щекам у нее текли слезы. У нее были коротко стриженные волосы. И шрам на правой щеке, который ей оставил он.
Барти незаметно вытащил палочку и прошептал отпирающее заклинание. Оказавшись внутри, он постарался как можно бесшумнее закрыть за собой дверь, но та все же щелкнула. Из гостиной все так же доносилась музыка, кажется, этот щелчок услышал только он. Барти нервно сглотнул и медленно двинулся в гостиную. Комната была не маленькой, у стены стоял тот рояль, который находился в старом доме Мелоди. А она сама сидела к нему спиной, наигрывая какую-то мелодию. У стены рядом с ним стоял небольшой стеллаж, на верхней полке которого было несколько рамок с фотографиями. На одной из них он заметил Лайона, которому было не больше одиннадцати, и он стоял в обнимку с Грейнджер. Оба ребенка счастливо улыбались.
— Ты сегодня рано, — тихо произнесла Мелоди, прервав игру.
Барти вздрогнул от неожиданности и сразу же обернулся к ней. Она медленно повернулась к нему. И тут же вскочила на ноги, наставив на него волшебную палочку. Барти с удивлением понял, что она совсем не напугана, просто растеряна.
